Мой мир начинается и заканчивается тобой

— Денис, я всего лишь… — ее речь обрывается, когда я хватаю попавшуюся под руку стеклянную статуэтку и со всей силы бросаю ее об стену. С правой стороны от нее. От чего «мама» сжимается от страха, прикрыв глаза. Ее собственный сын вызывал у нее такое чувство. Маленький мальчик превратился в мужчину. Повзрослел без ее помощи. Без ее ласковых рук. Без ее нежных слов и объятий. С отсутствием ее в моей жизни.

— Плевать я, блядь, хотел о том, что ты хочешь мне сказать. — тяжело дышу, намереваясь выпустить всю накопившуюся злость наружу. А не только ее часть. Сжимаю и разжимаю кулаки, думая о том, чтобы еще кинуть. Чем еще заставить ее заткнуться. Ведь она все равно откроет рот. Откуда посыпятся так ненужные мне теперь слова. — Ты девятнадцать лет где-то пропадала. Девятнадцать гребанных лет! — ору, как разъяренный зверь, готовый в любую минуту напасть на свою жертву. Перегрызть ей горло. — Мне говорили, что ты погибла в ужасной автомобильной аварии. Твое тело было обезображено. Тебя хоронили в закрытом гробу! Меня не подпускали близко к твоей могиле. Отец врал мне о тебе все эти годы! ВРАЛ! — хлопаю себя ладонью по лбу. — Хотя… О чем это я? — громкий смех рвется из моей груди. Так не нужное мне сейчас веселье наполняет меня внутри. — Должно быть ты вместе с ним все это продумала, да? Вы решили, как тебе можно скрыться из России. От мужа. Любимого сына. Как без громогласного развода исчезнуть из их жизней. Да, мама? — в голосе ни капли нежности. Сплошное издевательство вперемешку со смехом. Ведь она не заслуживает, чтобы с ней разговаривали милым тоном. Радуясь, что наконец ее повстречал. — Отличный план. — поднимаю большие пальцы обеих рук вверх. — Ты бросила не только своего нелюбимого мужа, с которым не чувствовала себя женщиной. — именно так она говорила отцу в кабинете. — но и маленького сына, которому сказали, что ты умерла. Погибла! Взорвалась в машине! Превратилась в обугленный кусок мяса! — мозг уже совершенно не работает. Только жестокость движет мною. Лишь она надо мной властвует. С ней я словно сроднился. Словно слился воедино. Да и глаза, которые я от нее унаследовал, только подпитываю это мое чувство. — Тебе не надо было сюда приезжать! Не надо было встречаться со мной! Поэтому… — подхожу к ней вплотную, чтобы эта Мари Фарси увидела мое обозленное лицо. — вали, нахуй, из этого дома. Больше никогда здесь не появляйся. — развернувшись к ней спиной, покидаю комнату быстрым шагом. Будто она может последовать за мной. Остановит и наконец сказать то, что намеревалась. В глубине души я именно этого и хотел. Даже надеялся на ее погоню за мной. Только так не случилось. Она осталась в той же самой архивной, куда я привел ее, дабы поговорить. Но разговор у нас не завязался. Его и не произойдет больше никогда.

— Денис. — тихий голос девушки моего сводного брата. Стефания Павлова. Эта чертова девка должна была покинуть лофт, как я им всем и приказывал некоторое время назад. Спасибо Виде, что их всех вытолкнула на улицу. Ведь мне стоило остаться совсем одному с Мари Фарси. Не хотелось, чтобы нас слушал весь дом. Хотя они уже и сами могли обо всем догадаться. О том, что я столько времени жил во лжи. Что меня просто наебали девятнадцать лет назад. Напичкали мой мозг так удобным для них всех враньем. Но больше ничего они узнать не могли. Так почему же эта сука сейчас здесь? — У тебя все в порядке. Ты какой-то…

За пару секунд произошло несколько вещей, что подкинул мне мозг в данный момент. Договорить Стефа не смогла, так как грубо была припечатана к стене. Ее руки оказались в захвате над головой одной моей руки. Левая же задрала подол ее короткого платья и проникла ей между ног. От чего с ее губ слетел такой сексуальный стон, что мой член готов был выпрыгнуть из штанов и устремиться к ее киске. К ее мокрой, горячей киске. Эта блондиночка просто истекала соками. Ее трусики насквозь промокли. Лоно молило, чтобы его насадили на стоячий член сию же минуту. Чего мне очень хотелось. Плевать, что друзья могли вернуться в любую секунду. Плевать, что она девушка моего брата. Ведь он заслужил самую изощренную месть. Еще больше мне было плевать, что моя вернувшаяся мамочка может нас застать. О ней я вообще стараюсь не думать в данный момент. Совершенно насрать, что позже я могу пожалеть об этом. Так как якобы встречаюсь с Риной Догелевой. Которую так необходимо было трахнуть еще пару раз. Нас-рать! Сейчас я буду трахать другую девку. Она будет натянута на моего дружка. С ней я сейчас немного позабавлюсь.

— Зря ты пришла сюда, детка. — надавливаю ладонью ей на лобок, от чего она прогибается в спине и еще шире разводит ноги. — Трахнуться захотелось? Почувствовать в себе настоящий член, да? Кончить с моим именем на устах, ведь так? Ответь мне, сука!

— Какое же ты дерьмо, Соболев! — мне ответили. Твою мать! Хорошо так ответили. Только не та девка, что я собирался трахнуть. Нет! Александрина Догелева. Рапунцель. Моя, мать ее, Рапунцель. Что по какой-то непонятной мне причине осталась в доме. Наблюдает за развернувшейся перед ней сценой. Кричит мне, что я дерьмо. С чем я не могу не согласиться. Голубоглазая девушка, что пытается сбежать от меня подальше. Только я не даю ей этого сделать. Хватаю за руку и тяну в сторону нашей с ней комнаты. Когда же она начинается сопротивляться и упираться, просто закидываю ее себе на плечо. Так проще усмирить Рапунцель.

* * *

Александрина

Интересно, сколько я пробыла в этой так называемой прачечной? Среди трех стиральных машинок нового образца, всевозможных порошков, каких-то моющих и чистящих средств. Где стоят несколько сушилок и гладильных досок. Где пахнет к моему удивлению каким-то цветочным ароматом. Словно поблизости есть автоматический освежитель воздуха, что наполняет комнату таким чудесным запахом. Который немного приводит меня в чувства. Дает успокоиться. Так как мне очень хотелось всего пару секунд назад расплакаться. Потом собрать свои вещи и покинуть этот чертов лофт. Вернуться в Россию. Закрыться у себя в доме и ни с кем не видеться. Тем более не выходить на связь с родителями. Мы уже вторые сутки находимся в Париже, а мама так и не позвала меня в их особняк. Только лишь СМСку отправила, что неотложные дела вновь завладели всем ее свободным временем. Так как папа сейчас в отъезде, все, что связано с каким-то их благотворительным фондом, полностью на ней. Она всем занимается. Конечно это очень благородно помогать людям, попавшим в беду. Или заботиться о бездомных животных. Только вот могла же она выкроить хоть один часок, чтобы просто позвонить своей дочери. Узнать, как у нее дела. Спросить, не случилось ли у нее чего. А ведь мне так хочется рассказать ей обо всем. Поплакать на ее плече из-за того, что со мной чуть было ни произошло. Что я чуть было не стала жертвой изнасилования одного подонка. Что если бы не помощь в лице моего «парня», все бы могло закончиться не столько радужно. Не находилась бы я сейчас в этом лофте. А ехала бы в больницу за медицинской помощью. Где меня бы осматривали со всех сторон. Делали бы снимки для полиции, которой предстояло все рассказать. Только толку от них никакого. Сэм Вейл имеет связи по всему свету. Он мог приплатить вышестоящим органам власти. Дело закрыто. Изнасилования нет. Все случилось по обоюдному согласию. Якобы жертва любит грубый секс в отношениях.

Прислоняюсь пятой точкой к стоящей в углу стиралке, упираюсь ладонями в согнутые коленки и перевожу дыхание. Тело пробивает дрожь. Но это не от холода, а больше от страха. От того, что со мной могло случиться. От того, в каком положении я могла оказаться. Ведь еще пару минут. Этот Вейл бы тогда. Издаю еле слышный крик. Больше похожий на отчаяние, что рвется из груди. Который властвует надо мной. Ведь никогда даже в мыслях не было, что со мной могло все это приключиться. Встреча с Моник, совместная комната с Денисом, поход на вечеринку, попытка изнасилования, спасение Соболевым, наше препирательство. Окончание — Александрина Догелева в одиночестве подпирает задницей стиральную машину. Скрываясь ото всех только лишь потому, что с парнем немного поссорилась и убежала от него в одном нижнем белье. Что показала ему свой характер. Да и он тоже паинькой не был. Первый начал насмехаться надо мной. Говорить какие-то гадости. Которые спустить я ему никак не могла. Просто взять и не ответить на его слова я не могла. Никогда не могла. Своеобразная такая привычка стала. От которой нужно избавиться. Немедленно. Но для начала стоит выйти из этой комнаты. Зайти в ванную и привести себя в порядок. Ведь выгляжу я не самым лучшим образом. Наверное смахиваю за самую настоящую Бабу Ягу. Только без метлы и ступы. Вот от этого образа и нужно избавиться.

Перевожу дыхание (в сотый раз, наверное), провожу рукой по спутанным волосам. Открываю дверь и выхожу в коридор. Оглядываюсь по сторонам. В лофте подозрительно тихо. Не слышно галдящих людей с нижнего уровня, из гостиной. Словно весь дом умер в одночасье. Очень странно. Не могли же уйти куда-то, не предупредив меня. Вида бы обязательно ворвалась ко мне в комнату и утащила за собой. Но вместо этого она, похоже, исчезла вместе с остальными жильцами нашего временного прибежища. Проверить же помещение все же стоит. Именно поэтому направлюсь к лестнице, дабы спуститься в нашу гостиную. Только резко останавливаюсь, когда слышу чей-то приглушенный шепот. Сначала мне кажется, что это Артур разговаривает. Этот парень любит пошептать. Особенно Виде на ухо. От чего та в восторг приходит. Потом даже со мной делится теми вещами, о которых он ей говорит. Неужели, вот и сейчас они вдвоем уединились и решили немного… пошалить? Если это так, надо незаметно мимо них пройти. Не хочу встревать в их… игрища.

Практически поравнявшись с парочкой, что показалась мне сначала Видой и Артуром, я буквально прирастаю к тому месту, где остановилась. По нескольким причинам. В роли парня Денис Соболев. В роли той, что шепчут, Стефания Павлова. Руки над головой. Юбка задрана. Ноги широко расставлены. Между ними рука молодого человека. Моего-мать-его-молодого-человека. За несколько секунд целая гамма чувств меня охватила. Гнев, злость, отвращение, презрение. А когда этот урод попросил или скорее приказал ему ответить, я просто не выдержала. Не смогла язык за зубами удержать. Назвала его дерьмом. Что даже в половину не является правдой. Ведь он даже хуже. Самый настоящий мудак. Мерзавец. Ублюдок. О чем я ему и говорю. Пытаясь пройти мимо него, чтобы больше не лицезреть его физиономию. Надо было врезать ему и этой суке Стефе. Да только руки марать не хочется.

Но вот не тут-то было. Я даже пары шагов не успеваю сделать, как меня грубо хватают за руку и начинают куда-то тянуть. Сопротивляюсь, кричу что-то неразборчивое. Даже пытаюсь с ноги его ударить. Все бестолку. Я просто оказываюсь перекинутой через плечо. Через секунд пять Денис заходит в комнату, которую мы с ним делим. Поворачивает ключ в замке. Разворачивается к кровати, на которую грубо меня кидает. После чего снимает с себя футболку и забирается ко мне. Думая, наверное, что я не попытаюсь сбежать от него. Этот ублюдок не на ту напал.

Это конец?

Никогда не испытывала внутри себя такое чувство по отношению к другим людям, как потребность в убийстве. В изощренном, жестоком убийстве. Чтобы моя жертва страдала, мучилась, билась в конвульсиях от боли. Чтобы покоя ей не знать. Попытать, продлить страдания, а после последовать милосердию. Убить. Просто лишить жизни. Отнять ее у человека. Превратиться в какого-то преступника, про которых Вида так любит смотреть в детективах, а потом пересказывает мне. Или мы вместе с ней смотрим иногда, так что я осведомлена о некоторых способах жестокости. Которую так хочется применить к этому уроду Соболеву, что затащил меня в комнату, запер чертову дверь и даже майку снял. Неужели, он решил, что я буду сейчас трахаться с ним? После того, как застала его и эту шлюху Стефу вместе. Как он трогал своими руками ей между ног. Как говорил ей пошлости и чуть было не раздел, несмотря на то, что все наши друзья находились в лофте. Денису так на всех вокруг, кроме своей собственной персоны, наплевать. Кого хочет, того и трахает. А вот эта тварь Павлова — самая настоящая сука! Ее бы я, следуя своему плану убийцы, заперла в каком-нибудь подвале и пытала. Пытала. Пытала бы до бесконечности. Пока она не сдохнет. Ведь как можно встречаться с одним человеком, а раздвигать ноги совершенно перед другим? Перед братом своего парня?

— Вот ты ей об этом и скажи, Рапунцель. — голос Соболева врывается в мое подсознание. Ухмылка на лице говорит о том, что я, мать его, сказала свои последние слова не про себя. Не мысленно, а вслух. Поведала ему о том, что творится у меня в голове. — Ты же мечтаешь заполучить Артема Агеева, а встречаешься с его старшим братом. Даже текла и трахалась именно с ним. Не сберегла себя для любимого человека. — в театральном жесте прижимает руки к сердцу, будто я его своими словами больно ранила. Придурок!