Мой муж Лев Толстой
Шрифт:
Приходила к Льву Николаевичу дама, Коган, и шел разговор о высоких вопросах человеческого назначения и счастия и о путях к нему.
Переписку и поправку работ (пока незначительных) производит теперь Суллержицкий, умный, способный и свободный юноша, когда-то учившийся живописи с Таней в школе на Мясницкой. Л.Н. очень доволен его работой.
Вернулась Таня из Петербурга. Она ездила для своих изданий картин и очень приятно провела время. Была она у Победоносцева по поводу отнятых у молокан Самарской губ. детей. Победоносцев сказал, что местный архиерей перестарался, и прибавил, что он напишет об этом самарскому губернатору и надеется, что дело это уладится. Какая хитрость! Он притворился, что не знал, что Таня дочь Льва Николаевича, и когда она уже сошла с лестницы, то он ее спросил: «Вы дочь Льва Николаевича?» Она говорит: «Да». – «Так вы знаменитая
Приехал опять брат Степа с больной, глухой и жалкой женой. Их дело покупки именья в Минской губ. с Сережей свершилось. Вопрос, выгодно ли? Обедал у нас М. Стахович. Лев Николаевич весь день поправлял корректуру статьи «Что такое искусство?». Сейчас вечер, он ходил с черным пуделем гулять, а теперь ест овсянку на воде и пьет чай.
Весь день метель, три градуса мороза до пяти. Мне все нездоровится, спина болит. Часа два играла на фортепиано, только разбирала. Разобрала много вальсов, ноктюрнов и прелюдий Шопена. Но как плохо! Сколько надо труда, чтоб хоть порядочно играть, а я так плохо играю и так тихо двигаюсь.
Сегодня я должна себе признаться, что влияние, воздействие на меня С.И. – несомненно. Сегодня он был у меня, мы мало сидели одни, тут был брат Степа и сын мой Сережа; но когда ушел С.И., я почувствовала такое успокоение нервов, такую тихую радость, которые давно не испытывала. Дурно ли это? Ведь мы говорили только о музыке, о его сочинениях, о ключах альта, сопрано и тенора. Он толковал мне и Сереже различие этих ключей. Потом мы говорили об успокоении совести, когда строго относишься к своим поступкам; о том, как особенно тяжело бывает после смерти близкого человека все то, в чем был виноват перед ним. Его ласковые, участливые расспросы о моей недавней болезни, о детях, о том, чем я была занята все это время, – все это было так просто, так спокойно и ласково, что прямо дало мне лишнее счастье. Как жаль, что ревность Льва Николаевича не допускает нашей дружбы, дружбы от Л.Н., и всей семьи с этим прекрасным, идеальным человеком. Сережа был очень мил с С.И., дружелюбен и прост. Сережа его хвалит и любил бы, если б не отец. О себе он рассказывал, что поправляет оперу, задумал новый квартет, послал симфонию в Петербург, где ее будут играть 18 или 20 марта. Как бы я поехала!
Была жена Степы; ее глухота очень тяжела. Переписывала для Льва Николаевича новые поправки в статью «Об искусстве», это заняло часа три. Потом обедала у нас Маруся Маклакова, читала мне корректуру «Детства». Получили «Родник» с статьей Левы «Яша Поляков» («Воспоминания детства»). – Мне очень трогательно читать их воспоминания с точки зрения детей моих; мне напоминает многое в его сочинении из той моей святой, трудовой жизни среди детей и служения мужу, которой я жила всю молодость. Но вернуть своей молодости я бы не хотела. Как много грусти в ней, как много трагизма в той самоотверженной, безличной жизни, полной напряжения, усилия и любви, с полным отсутствием чьей-нибудь заботы о моей личной жизни, о моих молодых радостях, об отдыхе хоть каком-нибудь… Не говорю уже о духовном развитии или эстетических радостях…
Л.Н. поправлял все утро корректуры «Искусства», потом усиленно чистил навалившийся снег с катка и, надев коньки, катался. Вечером он теперь охотно сидит с гостями, иногда уходит к себе почитать и отдохнуть.
Аргайл показывает зависимость счастья от социальных связей, основной значимостью которых является психологическая поддержка, которую оказывают близкие люди на индивида. Значимыми социальными связями являются: супружеские отношения, внутрисемейные и близкие дружеские связи. Следующим фактором, влияющим на общую удовлетворенность, является наличие работы, причем не столько сам факт работы или материального поощрения труда, сколько психологические аспекты работы, такие как: разнообразие и самостоятельность труда, его осмысленность, общественная ценность, эмоциональный фон, характер взаимоотношений с коллегами и руководством. Наряду с работой выделяется следующий фактор: досуг, свободное время; сюда включаются: занятия рукоделием; просмотр СМИ; занятия физкультурой и спортом; посещение исторических памятников, музеев, выставок, зоопарков; поездки за город, посещение кафе, ресторанов, танцев и пр. Этот фактор оказывает большую значимость (и удовлетворение), чем работа, что объясняется наличием простора для деятельности, связанной с внутренней мотивацией, получением удовлетворения от общения, укреплением чувства идентичности, наличием возможности разрядки и отдыха. Касательно материального обеспечения – Аргайл делает вывод о том, что субъективное ощущение счастья и удовлетворенности несколько выше у тех, кто богаче и принадлежит к более высокому социальному классу. С течением времени и повышением уровня образования эти тенденции ослабевают. Следующим фактором, рассматриваемым Аргайлом, является здоровье, которое тесно связано с ощущением счастья и удовлетворенности.
Аргайл выделяет особую группу факторов, входящих под общим названием «личность», которые также положительно влияют на ощущение счастья, сюда относятся: самоуважение и самооценка, экстра-версия, осмысленность жизни.
Дурно спала, поздно встала, поправляла корректуру и вписывала в счетные книги вчерашние дела. Преодолела свою лень и поехала на каток, где каталась Саша моя и Андрюша с Мишей, на Патриаршие пруды. Застала там всех и много знакомых. Потом приехали и мои старшие: Сережа и Таня. С большим удовольствием катались на коньках. Лучше всего было кататься с Юшей Померанцевым. Какой хороший, веселый, открытый и талантливый этот Юша Померанцев. Я очень его люблю и вижу в нем хорошие свойства для будущего его.
Дети мои сначала конфузились, что я на коньках, особенно мальчики; но видя, как я незаметно и легко катаюсь, кажется, успокоились, и Андрюша даже прошелся со мной один круг.
Катанье меня все-таки утомило, и я спала после обеда, чего никогда не делаю. Проснувшись, застала гостей: Бутенева, Маслова, художника Касаткина, Баратынскую. Очень хорошо беседовали о славянофилах, об искусстве, о сектантах и Таниной поездке в Петербург. У Льва Николаевича опять болели желудок и печень, он думает – от яблок, а я уверена, что от вчерашней слишком усиленной работы – чистки снега. Он даже не обедал. Вижу с страданием, что он худеет; когда он спит, лежит такой весь маленький на постели, и кости выдаются резко на плечах и спине. Лицо у него эти дни свежее, и он бодр и силен в движениях, но худ. Очень стараюсь его питать получше, но трудно: вчера заказывала ему и спаржу и суп легкий пюре, а все-таки сегодня ему нехорошо. Душевно я стараюсь ничем его не расстроить, ни в чем ему не противоречу и никуда не хожу.
Говоря об искусстве, Л.Н. сегодня вспоминал разные произведения, которые он считает настоящими, например «Наймичка» Шевченко, романы Виктора Гюго, рисунки Крамского, как проходит полк, и молодая женщина, ребенок и кормилица смотрят в окно; потом Сурикова рисунок, как спят в Сибири каторжники, а старик сидит – к рассказу Л.Н. «Бог правду видит». Еще вспоминал, не помню чей рассказ (тоже Гюго), о том, как жена рыбака родила двойню и умерла, а другая рыбачка, у которой 5 человек детей, взяла этих детей, а когда ее муж вернулся, она с робостью рассказывает о смерти матери и рождении двойни, а муж говорит: «Что ж, надо взять». И жена отдергивает занавес и показывает ему детей, уже взятых ею. – И многое еще было упомянуто и пересужено.
Несмотря на нездоровье, Л.Н. все-таки покатался в саду на коньках и погулял немного с Дунаевым.
Мне скучно без музыки, но что делать!
Вчера поздно легли, и я не спала почти всю ночь. Давно не была я так высоко религиозно настроена. В душе моей пробудилось и какой-то широкой полосой прошло то чувство, которое было после смерти Ванички. Как будто приподняла занавес и заглянула серьезно на тот свет, т. е. на то бестелесное, чисто духовное состояние, при котором все земное делается ничтожно. И это настроение привело меня к молитве, а молитва к успокоению.
Утром читала корректуру, потом пошла навестить Офросимову (Столыпину) и узнала, что она благополучно родила сына еще 31 января. Потом пошла к своей старой тетеньке, Шидловской, и с ней посидела. Обедали молодые Маклаковы. Вечером Таня, Саша и Маруся поехали в «Садко». Я было села поиграть, но приехал Андрюша, мне стало жаль его, и мы вдвоем посидели и хорошо побеседовали. Позднее, когда он, бедный, опять уехал в Тверь, в полк, я все-таки часа полтора поиграла. Л.Н. днем занимался, вечером читал письма духоборов и книгу о Мэри Урусовой, написанную ее матерью. Потом он писал письма и очень радовался одиночеству.
Получила письмо от Маши и Левы. Холодно, ветер, 12 градусов мороза.
Сегодня именины няни, и мы с ней избегали встречаться, чтоб не расплакаться, как прошлые два года, при воспоминании о Ваничке, который так горячо старался справить, как он выражался, нянины именины, просил купить ей чашку, платочек, сладостей. Весь день крепилась я от горя, душившего меня, и ни с кем об этом не говорила, только вечером села заиграть свою душевную боль теми музыкальными пьесами, которыми заиграл и усыпил мне горе дорогой за все это мне человек.