Мой муж - маньяк?

«Если так дальше пойдет, скоро мы станем раскланиваться после каждого слова! — сказала про себя Катя. — Небольшое удовольствие от такого разговора… Нет, она очень переменилась».

Оля тем временем провела ее в комнату — довольно обширную комнату, почти без мебели. Катя увидела новенький, с иголочки, мягкий уголок — два кресла и диван, журнальный столик, большой телевизор с видеомагнитофоном в углу, два картонных ящика в другом углу и свернутый трубкой ковер. Оля перехватила ее взгляд и пояснила:

— Мы недавно переехали сюда. До этого жили вообще не в Москве. Хотите кофе?

— Спасибо.

Пока хозяйка варила кофе. Катя в комнате собиралась с мыслями. Ей показалось, что Оля вовсе не интересуется целью ее визита и разговор будет скучным и затяжным. И в который раз сказала себе, что зря приехала. Подумала также о том, что, судя по расположению дверей в коридоре, квартира трехкомнатная. «Она здесь одна живет? — спросила Катя себя. — Нет, фамилию она ведь поменяла, значит, есть муж. Но его, наверное, дома нет».

Оля внесла на подносе две чашки кофе, плетеную корзиночку с магазинным печеньем и сахарницу. Поставила поднос на столик и пригласила Катю:

— Присаживайтесь! К сожалению, больше угощать нечем. Я недавно вернулась с работы, и вот вы позвонили.

— Ну что вы… Я ведь не ради кофе к вам приехала, — улыбнулась Катя. — Кстати, как вы относитесь к тому, чтобы перейти на «ты»? Все-таки мы вместе учились… а как-то странно называем друг друга, как на дипломатическом приеме!

Катя надеялась этим снять какое-то напряжение, которое она ясно ощущала в воздухе, но Оля, казалось, ничуть не обрадовалась ее предложению. Она только слегка подняла брови, потом опустила их, слегка сощурилась и спокойно сказала:

— Хорошо. Давайте на «ты».

— Ты как поживаешь? — нелепо спросила Катя. Ее все больше обдавало холодом, который так и веял от этой девушки. Если Оля и изменилась внешне, стала более привлекательной и ухоженной, то ощущения от общения с ней остались все те же — казалось, что она только и ждет, чтобы ее собеседник замолчал и вообще исчез из ее поля зрения. Теперь Катя действительно узнавала ее.

Оля ответила очень сдержанно:

— Спасибо, все нормально.

— Ты вышла замуж?

— Да. — Оля немного помолчала, словно обдумывая, не ограничиться ли этим ответом, а потом все же расширила его: — Несколько лет назад. У меня теперь другая фамилия, Логиновская. Мой муж создал маленькую мастерскую по ремонту холодильников. Я у него бухгалтер. Правда, работаю неполный день — просто когда это нужно… А ты? Вышла замуж?

— Уже успела и выйти, и почти развестись, — ответила Катя. — И похоже, скоро выйду опять… Да ты ведь знаешь моего будущего мужа!

— Вот как? — поинтересовалась Оля. — Кто же он? Кто-то из школы?

— Ну да. Ты помнишь такого Диму Мищенко? Он был с нами в одной французской группе.

— Нет, — быстро ответила Оля. — Я такого не знаю.

— Ну как же… Его не заметить было невозможно! Такой веселый чернявый парень, всегда в движении…

— Нет, не помню такого…

Катя вздохнула и перешла к другой теме:

— А Шороха ты помнишь?

— Кого? — вежливо удивилась Оля. — Кого-кого?

— Нашего учителя французского. — Катя сказала это так же вежливо и сухо, даже подчеркнуто вежливо и сухо. Оля начинала ее раздражать. «За кого она меня принимает, в самом деле? — злилась Катя. — За свою горничную? За надоедливую любопытную сплетницу?»

— Ах, учитель французского… Постой-ка, это тот самый, который был арестован?

— Да. Ты ведь знаешь об этом?

— Да. Только я не знала, что вы его звали Шорох.

Это ее «вы звали» прозвучало так подчеркнуто отчужденно, что Катя сразу поняла — для этой женщины не кончились ее обиды школьных лет и даже, может быть, стали еще болезненней. «Кто знает, какой след в ее жизни оставила наша травля? — спросила себя Катя. — Может быть, более значительный, чем я думала…»

— Знаешь, Оля, о чем я хотела тебя спросить… — неожиданно сказала она. — Я ведь помню, как к тебе относились в школе…

— Как ко мне относились?

Какой холод, какая вселенская сушь были в ее голосе и в ее глазах! Катя даже поежилась и подумала, не уйти ли ей теперь же. Но она не двинулась с места. Несмотря на то что Оля так с ней держалась, Катя чувствовала, что разговор отнюдь не окончен и даже, может быть, будет интересным.

— Ну, как к тебе относились… Лика, если ты помнишь, кто это такая, тебя травила. Верно?

— Лика? Такая рыжая?

— Да. Она и вообще-то не отличалась деликатностью, но почему-то тебя ненавидела. И мне теперь совершенно непонятно — почему?

— А мне понятно, — ответила Оля неожиданно горячо. — Я ведь пришла к вам из другой школы, в середине года. Меня никто не знал, никто не захотел со мной познакомиться. Наверное, никому не хотелось тратить на меня время — ведь все равно скоро выпуск и мы никогда больше не увидимся. Это все было мне понятно, но не в этом было дело. А дело было в том, что во мне она нашла совершенно идеальный объект для издевательств. Ведь за меня никто не захотел бы заступиться! Никогда не заступался никто! Вот она и старалась… Я тебе поверю, что она травила меня без всяких причин. Может быть, она даже незлая женщина. Но мне это все равно.

— Она ведь умерла, — тихо сказала Катя. — Ее задушили.

— А я это знаю, — резко ответила та. — Это, конечно, повод, чтобы поговорить о справедливости, которая восторжествовала. Но не я ее задушила, и не мне об этом говорить.

— Оля… — Катя старалась подавить в себе возмущение, вызванное ее словами. — Оля, я понимаю, ты на нас на всех очень зла… И ты имеешь на это полное право. Только не надо так говорить.

— Да, я же совсем забыла! Вы ведь дружили все вчетвером! Прости.

«Говорила, что ничего не помнит, а то, что мы дружили вчетвером, хорошо усвоила… — подумала Катя. — Ну что за странная личность!»

А Оля тем временем продолжала:

— Если я правильно поняла следователя, задушили Лику, потом еще ту блондинку…

— Иру, — машинально вставила Катя.

— Да, Иру, и еще одну девушку…

— Которая не сделала тебе ничего дурного.

— Вот как. Пусть ничего. Никто мне ничего не сделал, совершенно ничего. И незачем говорить об этом. И вообще — зачем ты меня расспрашиваешь, кого я помню и что об этом думаю. Я ничего не думаю, мне все равно.