Мой (не)любимый дракон. Оковы для ари

Все эти дни я пыталась поговорить со Скальде. Увидеться с ним в надежде пробиться через броню из холода и отчуждения благоверного. И забрало ледяное приспустить, чтобы не смел под ним от меня прятаться. Но его великолепие то был страшно занят сверхважными делами и не мог уделить внимание совершенно неважной мне, то и вовсе уезжал из замка. А вот для эсселин Алаур время нашел. И даже маску холодной отрешенности ради нее с лица стащил.

Заныло сердце, зажатое в тисках ревности.

Это была та самая беседка, в которой Ледяной подарил мне цветок Арделии. Как сейчас помню его и меня – нас, сидящих друг к другу так близко. В тишине, которая не казалась неловкой. Которую не было желания нарушать. Наоборот, хотелось продлить ее и мгновения этой близости.

Беседка та же, а действующие лица поменялись. Эйвион улыбалась, кокетливо хлопая ресницами. Краснела (свекла недоделанная) и, томно закусывая губу, опускала взгляд. Не то в собственное декольте им ныряла, не то свои холеные ручки рассматривала.

Скальде стоял, облокотившись на каменные перила, и что-то рассказывал белобрысой мымре. Удивительно, как, корча из себя эталон галантности, куртку ей свою на плечики не накинул и не одарил цветочком волшебным. Страдает он и переживает – как же! Всем бы так страдать и переживать… А улыбка – это, наверное, гримаса отчаяния.

Ну да.

Бедный, бедный обманутый дракон.

Мать его.

– Подойдете к ним? – встревоженный голос Мабли немного притушил пламя ярости и заставил отчаянно быстро закрутиться в голове шестеренки мыслей.

Девушка выглядела расстроенной. Только что она наивно рассуждала о том, как сильно драконов ранит ложь. И вот этот сильно раненный дракон (раненный на оба полушария) преспокойно флиртует с другой. А та другая смотрит на него совершенно влюбленными глазами. По-собачьи так.

Никакой привязки не надо.

– Позже к нему подойду.

Когда рядом не будет Эйвион. А то ведь опять поругаемся, вместо того чтобы раз и навсегда расставить в наших отношениях все точки. И обязательно сделать это надо будет сегодня. Хочется того дракону драконскому или нет!

Глава 10

Держала я в руках себя долго – полчаса, если не все минут сорок. Пока в мою красивую, с золотыми прутьями клетку веселой гурьбой не ввалились фрейлины, и мне тут же нестерпимо захотелось из нее вывалиться. Как вариант – вывалить из окна одну улыбающуюся златовласку, явно метившую в фаворитки Скальде.

Ох, дометится она у меня, ох, домечтается.

– Дамы! Рада, что день начался с улыбок, – поприветствовала жертв средневековой моды, каждый день меняющих шмотки.

Никаких богатств на этих тряпичниц не хватит. Неудивительно, что родители поспешили от них избавиться.

– Я ненадолго отойду, а вы пока займитесь чем-нибудь, – велела расприседавшимся в реверансах девушкам.

Лучше и правда уйти. А то ведь действительно могу не совладать с ледяной силой. Не хотелось бы потом отдирать Эйвион от стенки. А хотя… Представила, как бы смотрелось над кроватью панно из заледеневшей фрейлины. Ну, в общем, свежо и неизбито. К тому же я всегда питала слабость к авангардизму.

– Эсселин Алаур! – Приостановилась, поравнявшись с кроткой ланью, глазки у которой так и сияли, а еще бегали туда-сюда взбесившимися маятниками: девица явно старалась не встречаться со мной взглядом. – Выпейте чего-нибудь горячего, вы вся дрожите. Так и заболеть недолго, все утро просиживая на холоде с моим мужем.

Сказать, что фрейлина побледнела, – это ничего не сказать. С хорошенького личика сошли все краски, и первым сбежал так осточертевший мне румянец. Остальные девицы, испуганно замолчав, тоже как-то поблекли. Наверное, из солидарности с мамзелью.

– У вас даже кожа с нездоровым синюшным оттенком. – Приложила ладонь к вмиг покрывшемуся испариной лбу девушки, после чего покачала головой. – И такая холодная… Неужто уже успели побывать под его великолепием? Скажу по секрету, – подавшись к фрейлине, продолжила доверительным шепотом: – проклятие Герхильдов – та еще дрянь. И с каждым новым поколением становится все дряннее и заразнее. Об этом вообще-то известно только узким кругам, но… Раньше страдали одни алианы – избранницы императоров. А теперь, бывает, и простые эсселин замерзают. Вот так. Нет, они не превращаются в гламурные статуи. Просто коченеют – и адью, в фамильные склепы. Если что, я предупредила. А дальше уж ты сама, своими мозгами. Ну или что там прячется за этой хорошенькой мордашкой, – ласково потрепала фрейлину за белую щечку и с чувством выполненного долга отправилась общаться с драконом.

* * *

Долго искать Ледяного не пришлось. Он обнаружился у себя в кабинете в обществе эррола Корсена и какого-то безымянного старейшины. Верный пес-паж тальдена – наглый такой юнец, у которого молоко на губах не обсохло (мой ровесник то есть; вернее, ровесник Фьярриного тела), ни в какую не хотел меня впускать. Заверял, что как только хозяин освободится, он передаст ему все, что мне будет угодно передать, но сейчас его занятость ни в коем случае нельзя беспокоить и отвлекать.

– Рано тебе еще такие слова знать, которые я намерена передать твоему господину.

Ни уговоры, ни угрозы пажа не впечатлили. Другое дело ледяная корка, запечатавшая мальчишке рот. Что-то испуганно промычав, он отскочил в сторону, открыв доступ к дверям, отделявшим меня от Скальде.

Не теряя времени, толкнула створки и заявила с порога:

– Я готова делать ребенка!

После чего начала раздеваться на глазах у опешивших магов. Если и это не отвлечет венценосного от дел и не заставит обратить на меня внимание, то все, я сдаюсь. И перевоспитывать Ледяного больше не берусь.

Повисло молчание. Напряженное такое, я бы даже сказала – взрывоопасное. Рванет по-любому. Прямо сейчас или чуть позже. И пока я храбро сражалась со шнуровкой платья, перекрестьями темневшей на светлом бархате, обстановка продолжала накаляться.

Чтобы благоверный скорее вышел из транса (а то, может, так и будет сидеть пнем с глазами, и мой стриптиз затянется надолго), демонстративно приспустила рукава с плеч, потянула за вырез платья, обнажая кружево нижней рубашки, тонкой, почти прозрачной, и при этом смотрела дракону в глаза.

Старейшины, если честно, были в ауте. И Герхильд с ними за компанию – никак не мог выронить даже слово. А когда все-таки выронил, я, маги, статуэтки на книжных полках и прочая расставленная по кабинету мелочь вздрогнули от яростно-грозного:

– Выйдите!

Видать, недостаточно проняло, потому что старейшины как сидели, пялясь на меня с самым бестолковым видом, так и остались сидеть. Никак не могли поверить, что все происходит на самом деле. Или банально хотели досмотреть представление.