Мой (не)желанный малыш

Как раз это и отравляет жизнь Зимину. Заставляет бегать по инвесторам, в надежде спасти свою фирму от неминуемого банкротства. Потому что понимает, следующий шаг – ранчо. Он знает, я не отсыплюсь. Мы оба больны прошлым.

Сощурив глаза, наслаждаюсь той бурей, что закипает в венах. «Winter» больше не существует. Уже завтра ее поглотит окончательно и бесповоротно «Дицони карпарейтинг». Ставлю туфельку Кати на тумбочку возле кровати. Уже почти полгода это ее место. Прежде, чем опуститься в большое кресло из телячьей кожи, скидываю небрежно с плеч рубашку.

Когда это закончится?! Эта жажда мести и справедливости утихнет? Принесет долгожданный покой? Нет того освобождения, что я так жаждал. Я уничтожил Зимина. Это неоспоримый факт. Он – финансовый труп. Только вот удовлетворения нет. Так, секундная вспышка триумфа, когда я взял в свои руки последний пакет акций Зимина – не в счет. Сжимаю кулаки крепче, когда прикасаюсь одним из них к губам.

Полностью победителем я буду чувствовать себя лишь тогда, когда Катя и ранчо будут моими. Вот это поставит точку в нашей вражде. Когда моя нога ступит на землю ранчо, когда именно я буду хозяином этой земли – Лола Дицони будет отомщена. Мое. Я заберу то, что принадлежит мне по праву. Ни больше, ни меньше…

Устало откидываюсь назад, прикрывая тыльной стороны руки глаза. Передо мной мгновенно появляется нежный, изысканный, девичий образ. Ее глаза – фиалковые озера… ненавидящие, усталые, тревожные, разочарованные, наивные, гордые, презрительные, но по-прежнему самые прекрасные во всем мире. Тяжело сглатываю, когда вспоминаю нежную трогательную округлость живота.

Екатерина Зимина относиться к тем редким женщинам, которых беременность не то, что не портит, а наоборот – делает просто неотразимыми. Алебастровая кожа буквально светится и сияет. Кудри по пояс блестят и переливаются, манят своей шелковистой длиной прижаться носом, вдохнуть этот сладкий ванильный аромат, прикоснуться. Только с ней я осознал, что такое быть по-настоящему полноценным человеком, во всех смыслах и, что без настоящей любви жизни просто не существует. Ее беременность подорвала все сваи, на которых держалось мое терпение. Это заставило действовать еще быстрее, еще жестче, если это возможно. Завтра Зимин потеряет все. АБСОЛЮТНО ВСЕ!

Никто не знает о том, что я, как одержимый, считал минуты до нашей с Катей встречи. Хотя был полностью уверен, что она ей не будет рада. Каждый раз я будто под гипнозом смотрел на нее. Нетерпение снедало, резало на части. Наша стычка с Сазоновым вышла на руку Зимину, чем он и не преминул воспользоваться.

Я был готов разорвать Сазонова, если тот только приблизится к Кате хотя бы на миллиметр. Тогда я буквально выл по ночам от безысходности. Cбивал руки в кровь, выбивая все, что можно из груши, представляя на ее месте Сазонова. Прятал в карманы брюк зудящие кулаки, когда видел никем не замеченный издалека, как этот кусок говна наклоняет свою белобрысую голову, чтобы расслышать, что говорит ему МОЯ Катя. Порвать на куски! Так, чтобы и ошметков не осталось. Только внушительный срок, который светил мне из-за шестерки Зимина, останавливал от этого шага. Только это. Никто не узнает и том, как я радовался, когда моя малышка брезгливо морщила носик, смахивая пальцы Сазонова со своей талии. Моя девочка!

Когда мы столкнулись с Катей в самолете… Столкнулись. Хмыкаю – так думает Катя. Когда это случилось, в мою кровь моментально словно щедрая порция дури попала, да такая забористая, что с ног чуть не сбила. Ее осунувшееся бледное личико самое красивое, что я когда-либо видел в своей жизни. Оно из тех, в которые влюбляешься мгновенно. Без каких-либо очевидных причин. Их просто нет. Потому, что для меня Катя – ангел. Ангел, который поверил обещаниям того, кто привык ко лжи. Того, кто вырос, дыша пропитанным обманом воздухом. Даже если бы Катя меня никогда не подпустила к себе, уверен, я бы навсегда запомнил ее образ, пронес бы его по жизни. Он бы был со мной до конца моих дней, до последнего вздоха. Никто и никогда не оставлял во мне такого впечатления, как Зимина Екатерина Борисовна. Никто не оставлял такого следа в моей душе с первого взгляда. Теперь я точно знаю, о чем ведут речь поэты, говоря об одержимой любви, от которой можно потерять себя, раствориться. Катя не понимает этого, даже не осознает, насколько низко я перед ней на коленях.

А вот я сразу понял, когда вошел в нашу пустую без Катиных вещей квартиру – не простит. Русской женщине проще похоронить мужчину, чем простить измену. Только как достучаться через эту стену гордости, что она воздвигла вокруг себя? Как доказать, что НЕ изменял я ей никогда… в упор других не видел.

Столько ждать встречи, чтобы за все свои усилия в награду получить лишь равнодушный взгляд фиалковых глаза, холодных, будто зимние озера. Короткий кивок, пара слов, и она, словно неуловимый ветерок, ускользнула из моих рук. Но и этого мне было достаточно… пока. Как на засушенную землю, на которую попала живительная капля воды, кровь в венах закипела. Впервые за долго время почувствовал себя живым! Не механическим роботом, а человеком из плоти и крови. Почти кожей чувствовал, как Катя боится, что я по ее лицу прочту правду.

Глава 61

Стэфан

Хищно усмехаюсь. Илья Сазонов никакого отношения не имеет к беременности Зиминой Екатерины Борисовны. Мой ребенок и точка. По-другому даже быть не может.

Один бог или дьявол, до сих пор не знаю, кто мне именно благоволит, какой всплеск эмоций накрыл, когда я впервые узнал про беременность Кати. Переживал до чертиков, гадая, зачем она так часто в больнице появляется.

Что с моей девочкой? Моя ли вина в этом? Невроз? Депрессия? Что, черт возьми?! А когда прижал через нужных людей медперсонал, будто обухом по голове дали! Как чумной по несколько раз перечитывал на копиях документов диагноз. Глазам не мог своим поверить. Это казалось чем-то нереальным, чем-то… Такого дикого первобытного чувства мужского удовлетворения, накрывшего с головы до ног, я еще никогда не испытывал. Никакие бабки, никакие контракты и рядом не стояли! Чистейшее чувство эйфории. Катя беременна! Она носит моего ребенка. ОХРЕНЕТЬ!

Хотелось все бросить. Наплевать на закон. Послать куда подальше всех этих зубастых адвокатов, которых десятками пачек откопал для меня Стас. И плевать что из-за старой судимости новый срок может стать реальным. Встать перед Катюшей на колени, прикоснуться лбом к ее животу. Стоять так… да хоть вечность! Просто, закрыв глаза, в тишине наслаждаться нашим единением.

Сжимаю зубы до скрипа, прикрыв на секунду глаза. Пытаюсь унять бушующий огонь в груди. Это почти не реально, когда вот так знаешь, что Катя скоро станет моей. Подушечки пальцев пощипывает от дикого желания притронуться к любимой. Очертить каждую голубую венку, просвечивающую через гладкую, как атлас, белоснежную кожу груди. Только чертов дьявол знает, чего мне стоило все это время держаться на расстоянии!

Зимин все хорошо продумал. Знает, паскуда, мои слабые места так же, как и я его. Мы изучили друг друга вдоль и поперек. Куда нажать, что подковырнуть так, чтобы кровью изойти от одной лишь незначительной на первый взгляд царапины.

Борис прикрылся своей шестеркой Сазоновым. Сделал все, чтобы я и на метр не мог приблизиться к своей малышке. Знал, если будет заварушка, мокрого места не оставлю от этого сопляка. Разнесу. По кусочкам будут собирать. Так и вышло: четверо против одного. Шакалье. Едко усмехаюсь.

Самый лучший звук для моих ушей – это звук ломающейся на осколки челюсти Сазонова. Страх этих маменькиных сосунков, рождённых с золотой ложкой во рту, до сих пор осязаем на моих рецепторах. Хотели количеством взять, а не вышло. Тягаться с тем, кто прошел жёсткую школу интернатской жизни, им не по зубам. Кишка тонка. Сазонову повезло, что я в пылу не покончил с его никчёмной жизнью. До конца жизни он, должно быть, благодарен Стасу, который, вовремя появившись, оттащил меня от этого куска дурно пахнущей кучи.

Азарт победил. Ревность собственническая глаза застелила. Зимин знал, что сорвусь, как наркоман, добравшийся до иглы, голову потеряю. От старого срока только обтерся, а на горизонте, благодаря Зимину, новый замаячил. Чертов ублюдок сразу условия выставил: никаких встреч с Катей. Как бы я не бесился, но понимал: нужно искать обходные пути. Никому лучше не будет, если лет пять строгача получу.

Думал, свихнусь, головой поеду. Просыпался и засыпал с мыслями о своей лапочке. Думал, разнесу всех, кто под руку попадется. Пока в руки себя не взял и с дьявольским упорством в работу не окунулся. Сделки. Крупные, одна за другой. Итог – за эти полгода мой капитал на пару миллионов вырос. Что, похоже, еще больше Зимина взбесило. Каждый шаг, приближающий меня к его акциям, заставлял отца Кати не просто холодным потом обливаться, а истерить. Буквально – в прямом смысле этого слова. Сегодня он окончательно потерял все.