Мой ответ - нет

— А кто же займет его место в школе?

— Конечно, мисс Лед. Напишите ей и мистеру Моррису.

Письма были написаны. Было дано приказание готовить комнату для ожидаемого гостя. После всех этих хлопот Эмили и Сесилия вернулись в гостиную. Они застали мужчин за газетами, а дам — за вязанием. Войдя в оранжерею, они нашли сестру Сесилии, томно сидевшую в кресле между цветами. Природная леность некоторых молодых девиц принимает болезненный характер и представляет собой интересное зрелище. Доктор объявил, что Сен-Морицкие ванны вылечили мисс Джулию. Мисс Джулия не соглашалась с доктором.

— Пойдем в сад с Эмили и со мной, — предложила Сесилия.

— Вы не знаете, что значит быть больной, — со вздохом ответила Джулия.

Девушки оставили ее и присоединились к молодежи, которая забавлялась в саду. Франсина завладела Мирабелем и задала ему трудную работу качать ее на качелях. Он сделал попытку уйти, когда Эмили и Сесилия подошли, но тут же был возвращен к своей обязанности.

— Выше! — кричала мисс де Сор самым повелительным тоном. — Я хочу качаться выше всех!

Мирабель покорился с джентльменской безропотностью — и был вознагражден нежным взглядом.

— Видите? — шепнула Сесилия. — Он знает, как она богата, — желала бы я знать, женится ли он на ней.

Эмили улыбнулась.

— Сомневаюсь. Вы так же богаты, как Франсина, — и не забывайте, что кроме того, еще и привлекательны.

Сесилия покачала головой.

— Мистер Мирабель очень мил, — созналась она, — но я не желаю выходить за него. А вы?

Эмили мысленно сравнила Албана с Мирабелем.

— Ни за что на свете! — ответила она.

На следующий день Мирабель уезжал. Поклонницы проводили его до подъезда, у которого ждал экипаж мистера Вайвиля. Франсина бросила букет вслед уезжавшему гостю.

— Не забудьте вернуться к нам в понедельник! — сказала она.

Мирабель поклонился и поблагодарил ее; но его последний взгляд был брошен на Эмили, стоявшую поодаль от других на верхней ступеньке. Франсина, заметив это, не сказала ничего. Она судорожно сжала губы и побледнела.

Глава XLI Речи

В понедельник из Вель-Реджиса в Монксмур пришел фермер.

Лично он не стоил ни малейшего внимания. Поручение же, данное ему, сделало его настолько важным, что он навеял тоску на весь дом. Вероломный Мирабель нарушил обещание. К великой досаде преподобного, его удержали приходские дела. Он мог только положиться на снисходительность мистера Вайвиля.

Все поверили приходским делам — за исключением Франсины.

— Мистер Мирабель воспользовался первым предлогом, который пришел ему в голову, чтобы укоротить свой визит; и я этому не удивляюсь, — сказала она, значительно взглянув на Эмили.

Эмили играла с собакой, заставляя ее повторять номера, которые та знала. Она положила кусочек сахара на нос собаки — и не имела времени обращать внимание на Франсину.

Сесилия, как хозяйка дома, сочла своей обязанностью ответить.

— Очень странное замечание! Вы хотите сказать, что мы прогнали от себя мистера Мирабеля?

— Я никого не обвиняю, — заметила Франсина довольно злобно.

— Теперь она начнет обвинять всех, — воскликнула Эмили, шутливо обращаясь к собаке.

— Но когда женщины начинают пленять мужчин, им остается только одно — удалиться, — продолжала Франсина.

Она взглянула на Эмили выразительнее прежнего.

Даже кроткая Сесилия рассердилась.

— На кого вы намекаете? — спросила она резко.

— Милая моя! — возразила Эмили. — Нужно ли вам спрашивать?

Она сделала собаке знак. Та подбросила сахар и поймала его. Присутствующие стали аплодировать. На этот раз стычка закончилась.

На другое утро пришел ответ Албана. Ожидания Эмили оказались справедливыми. Обязанности учителя рисования не позволяли Моррису оставить Незервудс, и он, как и Мирабель, извинялся. В коротком письме к Эмили ничего более не упоминалось о мисс Джетро; оно заняло всего одну страницу. Или Албану не понравился сдержанный тон, которым Эмили писала ему по совету мистера Вайвиля, или (как думала Сесилия) невозможность оставить школу так сильно раздосадовала его, что он не чувствовал охоты писать подробно? Эмили и не пыталась дойти до заключения. Она заметно расстроилась.

— Мне не нравится появление мисс Джетро. Чувствую — если таинственность этой женщины разъяснится когда-нибудь, ее признание, наверное, наделает мне хлопот и горя, — и мне кажется, что Албан Моррис тоже так думает.

— Напишите и спросите его, — посоветовала Сесилия. — Он так добр…

— Он так добр и так не желает огорчать меня, — ответила Эмили, — что не сознается в этом, даже если я права.

Между тем мистера Вайвиля, как члена парламента, не оставляли в покое. В соседнем городе назначен был политический митинг; и депутат обязан был сказать речь, сделав обзор современных событий в Англии и за границей.

— Пожалуйста, не ездите со мной, — сказал этот любитель скрипичной игры своим гостям. — Зал, в котором я выступаю, дурно проветрен, а речи, включая и мою, не стоит слушать.

Человеколюбивое предостережение было отвергнуто. Мужчины заинтересовались митингом, а следом и дамы твердо решили не оставаться дома. Они на удивление быстро собрались и говорили больше мужчин о политике, пока ехали в город.

В городе их ждал восхитительный сюрприз. В толпе мужчин, ждавших митинг на крыльце, стоял преподобный.

Франсина первая заметила его. Она взбежала по ступеням и протянула руку.

— Вот это радость! — вскричала она. — Вы приехали сюда видеть… — она хотела сказать меня,но приметив вокруг посторонних, сказала — нас! —Пожалуйста, дайте мне вашу руку, — шепнула она, прежде чем подошли ее молодые приятельницы. — Мне всегда так страшно в толпе!

Она крепко прижималась к Мирабелю и ревниво наблюдала за ним.

Разумеется, для друзей мистера Вайвиля были приготовлены стулья. Франсина, настаивая на своем праве держать Мирабеля под руку, села возле него. Садясь, она оставила его свободным всего на минуту. В эту самую минуту пастор взял пустой стул и поставил его для Эмили по другую сторону возле себя. Именно ей он сообщил то, о чем ему следовало бы уведомить Франсину.

— Комитет настаивает, чтобы я предложил одну резолюцию. Я обещаю не надоедать вам; речь моя будет самая короткая.

Митинг начался.

У тех, кто выступал, не оказалось ни малейшего сострадания к слушателям. Председатель заливался соловьем в течение целого часа. Речи лились, словно вода из неиссякаемого источника. Духота становилась нестерпимой. Какой-то человек в задних рядах заревел: «Воздуха!» — и разбил окно своей тростью. Его отблагодарили криками и иронически пригласили подняться на платформу и занять место председателя.