Мой первый роман про...

***

На выходе из аэропорта нас ожидает водитель тойоты камри. Семен стоит с флегматичным выражением лица и держит в руках табличку с надписью «Эра». Открываю для дамы дверь, помогаю бесстрастному уложить в багажник вещи, и сажусь рядом со Славой.

— Красивый город, правда? — завороженно глядя в окно, минут через десять обращается ко мне девушка, и, как бы я не хотел разделить ее трепет, вряд ли когда-нибудь смогу.

— Москва мне ближе. — честно выдаю ответ.

— О…

— Первый раз я приехал в Питер вместе с одноклассниками. — говорю и накрываю ее ладонь, лежащую на кожаном сидении, своей — машинально, без умысла, как необходимый и естественный жест. — Наша классная решила устроить нам культурные каникулы, но мы с моим другом попали в купе со сломанным окном. С ним все было в порядке, а меня удачно продуло и по приезду поднялась температура. Но, так как я никогда не отличался хорошим поведением в классе, Дарья Петровна в мою болезнь не поверила, сказала, что умышленно поднял отметку на градуснике до тридцати восьми, и два проклятых дня меня вместе со всем классом таскали по экскурсиям: улицы, музеи, кунсткамера. — усмехаюсь. — Я тогда всей душой возненавидел этот город и сколько бы не приезжал в последующем — полюбить так и не смог. Эрмитаж — музей мирового значения, а для меня — ненавистная пыточная камера.

— Мне очень жаль… — она высвобождает свою ладонь из-под моей, заставляя ощутить себя идиотом, но затем нежными движениями начинает гладить мои пальцы.

«Я тоже не против ласки!» — моментально отзывается мой отшибленный орган для потомства-продолжения.

— Не стоит. Как сказал Стейнбек — Путешествие как брак. Главное заблуждение — думать, что они у вас под контролем.

— Надеюсь эта поездка оставит для тебя приятное впечатление. — смущенно говорит Слава.

«А я-то как надеюсь!» — не унимается младший философ.

— Не сомневаюсь. — соглашаюсь, когда машина плавно тормозит около дверей гостиницы.

Выхожу, подаю девушке руку, затем забираю у горячего финского парня Семена наши вещи, и мы вместе с писательницей ступаем внутрь. На стойке регистрации улыбчивая Рита что-то путает и торжественно вручает нам номер-люкс для молодоженов, и я наслаждаюсь моментом смущения Славы. Затем более опытная коллега Риты — Ольга, эффектным выходом от бедра, отстраняет ошибившуюся, бойко приносит свои извинения и вручает два ключа от соседних номеров.

И как бы мне не хотелось подольше побыть со Славой, у меня в почте висят тексты с сегодняшними прогорающими сроками и целая книга флегматика Орзанова, заколебавшего меня звонками. Не может его, блядь, Муза без моих комментариев показать ему дальнейший сюжет. Купидоном своего творчества меня этот ангидрид записал. Даже в командировке нашел способ подкинуть подлянку. Я ему, значит, адрес бара для вдохновения, а он — без тебя не мочь, читай мои книги, Гоша! Читай!

— Слава, — смотрю в ясные глаза, когда мы с девушкой останавливаемся около ее номера. — У меня есть срочная работа на пару часов, поэтому, к сожалению, немного выпаду из нашего чудесного общения. Но часам к шести-семи освобожусь и предлагаю вместе сходить поужинать. Несмотря на мою холодность к городу, должен признать наличие приятных для трапезы мест.

— Конечно! Работай сколько тебе надо! Я найду чем заняться! — пулей выдает в ответ. — Могу тоже поработать и написать что-нибудь! Надо? То есть, ты хочешь?

— Отдыхай.

— Римма Константиновна, кажется, говорила про сюжет «начальник — подчиненная». — тараторит так быстро, будто за ней вся администрация отеля гонится, угрожая выгнать.

«Отличный сюжет! — вскакивает моя вторая голова…»

— Или лучше что-то другое?

— Нет. Отличная идея! И заманчивый сюжет. — очень заманчивый… с учетом наших сейчас ролей. И я определённо хочу знать, куда завернет ее фантазия… — Если будет вдохновение, можешь попробовать.

— Хорошо! — еще немного и руку к голове бы приложила и честь отдала — так раскраснелась. И почему она такая милая эта протеже… — Удачи тебе в работе!

Глава 25

Оказываясь в номере, я сначала шумно выдыхаю, затем беспощадно корю себя за странные порывы к написанию порно-сцен на тему «босс как-то впопыхах поимел свою подчиненную» и только многим после разрешаю себе отойти от двери, к которой нервно приросла моя спина. Осматриваюсь и невольно улыбаюсь.

Мне лишь раз приходилось бывать в отеле и представляла я номера в гостиницах намного суровее. А здесь на удивление довольно приятная и уютна комната. Светлая, с тяжелыми шторами на окнах, с односпальной кроватью, на чей матрас я наивно возлагаю большие надежды, с широкой плазмой, растянувшийся на стене, со столом и двумя стульями на случай, если я позову воображаемого друга… на этом моменте фантазия чересчур усиленно начинает фонтанировать и, откашлявшись в гордом одиночестве, словно это самый действенный метод перестать думать о том, как он держал мою ладонь в своей руке, я прохожу в ванную.

Я ополоумела? Иначе, как объяснить свой ярый трудоголический порыв к написанию новой эрото сцены, когда чуть не зашлась в тревожном припадке, стоило Георгию сообщить о намерении прочитать мой вампирский опус магнум, взятый в жирные кавычки в квадрате.

Одна только мысль, что сейчас, сидя в номере, он открывает свой серый ноутбук и начинает читать про резвую и любвеобильную Флоранс, заставляет снова и снова споласкивать лицо холодной водой. Но эффект минимален, потому что щеки горят, как от солнечного удара. Стыд то какой.

Вытираю лицо полотенцем и начинаю себя успокаивать. Если рационально подумать, то написание именно подобного откровенного сюжета и есть сейчас моя работа, а он мой начальник, точно знающий в каком ключе я пишу историю, поэтому все абсолютно нормально. Абсолютно. Но меня хватает только на два «абсолютно», потому что потом начинается более продолжительное: «абсолютно не нормально!»

Почему? Почему меня так волнует, тревожит и беспокоит, что мой начальник обо мне подумает. Не посчитает ли распутной… ведь, логично предположить, что раз я могу описывать подобное… значит и сама по аналогии занималась сопоставимыми процессами. И одна эта мысль так сильно на меня влияет, вызывая прямо-таки аффективное желание выбежать из номера, постучаться к нему и в моей манере скорострела, когда я особо нервничаю, сказать, что все от корки до корки это исключительный художественный вымысел, не подкрепленный абсолютно никаким опытом. Потому как упоминать о неудачном опыте и полу-аноргазмии еще более постыдно…

— Мой сыночек тебе приглянулся. — довольно хмыкает Римма Константиновна, медленно и грациозно возникая на моем плече.

Я оскорбленно вентилирую воздух в легких и перевожу взгляд на свою мини-версию, рассчитывая на поддержку и защиту. Но та меня словно не замечает, как-то таинственно напевает себе под нос «ой мороз мороз…» и сооружает веночек из ромашек.

— Репертуар комбинезонша выбрала, признаемся — странный, — поправляя волосы, продолжает владелица Эры, — Но источник нам всем, милочки, понятен. И ты как-никак, неопытная, но все же женщина. Должна была почувствовать и его к себе интерес. — на этой фразе мини-я вспыхивает и умильно хлопает ресничками. Подобная опция, вероятнее всего, доступна лишь мне воображаемой, так как в жизни я смогу также, только если случайно кисточкой туши попаду себе в глаз. — Поэтому постарайся своими историями пробудить в нем еще больший интерес и желание, а не чередуй в гостиничном номере две малоэффективные в наше время профессии: невротического истукана и горделивого шагомера.