Мой препод Укротитель

– Ещё чего! – подбоченилась я. – Провести жизнь в охоте за книжками? Нет уж, увольте. Поймают тварь из «Императора», и я вернусь к нормальной жизни. Может, учёбой займусь, наконец.

Ян ободряюще улыбнулся. Расслабленно засмеялся, назвал боевой синицей. Правда, тут же огорчённо цокнул и поднялся.

– Об учёбе ты верно сказала. Иди отдыхать, Мика. Сложный день выдался.

Пока я выбиралась из кресла и сгребала в охапку одеяло с подушкой, Ян подтянул журнальный столик к дивану и откинул крышку ноутбука. Я же замерла, в нерешительности глянув на пугающий темнотой дверной проём спальни.

– А ты спать не будешь?

– Нет, – ответил аспирант, и приветственный звук операционной системы огласил квартиру. – Раз проснулся, поработаю. Много всего накопилось.

Я нехотя пошаркала из гостиной. Но чем ближе подходила к спальне, тем выше поднимал голову страх. Прямо дух вышибал.

Трусиха? Ага. Но поглядела бы я на смельчака, что после тела, растерзанного слугой Хаоса, смог бы спать и видеть во сне единорогов.

– Слушай, – уверенно вернулась я к креслу, – если ты не возражаешь, я тут останусь.

Кинула подушку, встряхнула одеяло и уселась, накрывшись по самый подбородок.

– Уверена? – озадаченно уставился на меня Бранов.

Я кивнула и состроила самую жалостливую физиономию, какую только смогла.

– Если не буду тебе мешать…

– Главное, чтобы я тебе не мешал, – поднялся Ян. – Тогда перебирайся на диван.

И что же? Ни издёвок, ни намёков на трусость? Он что, идеален?

Лучась от счастья и благодарности, я одним прыжком перебралась на диван. Пока взбивала подушку и воевала с одеялом, Ян уже вновь с умным видом уставился в экран. Пальцы запорхали над клавиатурой.

– И что ты там делаешь? – тихонько спросила я, когда любопытство достигло пика.

– Работку одну, – не отрываясь, пробормотал Бранов.

– Фрилансишь на досуге?

– Приходится.

Я замолчала и прикрыла глаза. Мерное щёлканье клавиш убаюкивало, а может, присутствие в комнате Яна действовало так умиротворяюще? Или наши ауры чудесным образом взаимодействовали и оттого так хорошо? Неизвестно.

Но я, засунув руки под прохладную подушку, зевнула и наконец расслабилась.

Занятая странноватыми размышлениями о радиусе среднестатистической человечьей ауры, последнее, что запомнила, как невнятно спросила у Яна, вернулись ли к нему прежние чувства?

– А разве не заметно? – аспирант особенно звучно клацнул по клавиатуре.

– Ни капли, – пробормотала я, не открывая глаз. – Сложно понять, о чём ты думаешь и что чувствуешь на самом деле.

На мгновение всё стихло. Или это сон завладел мной? Поэтому, зарывшись в одеяло по самые уши, на Брановское: «Нет, Мика. В норму я ещё не пришёл», я ответила только:

– И я не пришла.

А перевалившись на другой бок и будучи явно в полусне, вдруг призналась:

– Хоть бы так всё и осталось. Ты слишком приятно пахнешь.

Глава 3. Оксана задает вопросы

Проснулась я с первыми Брановскими шагами. Аспирант с раннего утра бродил на цыпочках туда-сюда. Гремел в кухне посудой, шумел водой и, кажется, всеми электроприборами, что нашлись в доме, кроме пылесоса.

Вот она, мифическая утренняя активность, достойная восхищения! И как он это делает? Не спал ведь всю ночь.

Зевая, я выбралась из одеяла. Унесла в спальню белье, аккуратно сложила и поплелась в ванную. Аура больше сюрпризов не подкидывала и, похоже, вернулась в привычное для меня состояние.

– Разбудил? – заволновался Ян, стоило мне показаться на кухне.

– Нет, что ты, - плюхнулась я на стул, сдерживая зевок.
– Я всегда встаю с первыми лучами солнца.

За окном, к слову, властвовала беспробудная зимняя ночь. Судя по завываниям ветра в вентиляционной колонне, вьюжит. Причём нехило.

В такие моменты по утрам на меня частенько нападала грусть. Вся тяжесть бытия словно разом обрушивалась на меня и выдавливала на свет меланхоличного философа. А когда приходил черёд рассуждений о замкнутости жизни современного человека на фазах: работа-дом и дом-работа, Оксанка стонала и врубала первую попавшуюся радиостанцию с попсовыми песенками.

Стыдно признать, но меня отпускало.

Правда сегодня, глядя на непривычно домашнего аспиранта, суетящегося у плиты, хандры как не бывало. К тому же Ян почти всё время стоял ко мне спиной, чем я без зазрений совести и воспользовалась. Наблюдала за каждым его шагом!

Вот он ловко вливает заготовку для омлета на сковороду, вот солит готовое блюдо, чудаковато поднимая руку почти на уровень глаз.

– Я списался с Мартой, – водрузив наконец сковородку с пышной яичницей посреди стола, Бранище сунул мне под нос тарелку с вилкой и сел рядом. – О влиянии Хаоса на Создателя она ничего не знает. Но! – вскинул указательный палец он, наверняка видя мою помрачневшую физиономию. – Есть и хорошие новости. Чтобы обезопаситься от возможного нападения Хаоса, тебе стоит научиться его слышать.

Ну вот, утро перестаёт быть томным.

– А разве я не слышу?

– Слышишь, – набив рот, глухо проговорил Ян. – Но вполуха.

Поддев пару недомешанных расплывшихся желтков, я перетянула их на тарелку и нахмурилась.

– Будь моя воля, я бы ни в одно ухо не слышала.

– Не сомневаюсь, – кивнул аспирант на вскипевший чайник, намекая, что кофе мне придётся налить самой. – Но твоё слышание ещё слабое, потому как раскрылось недавно. На примере Марты могу сказать, что с годами дар крепнет, и необходимость в обучении чаще всего отпадает.

– Но у нас нет времени ждать годы! – залив кипятком растворимый кофе для себя и Бранова, уминающего вторую порцию омлета, я взволнованно сжала кулаки.

– Вот и я о том же. Поэтому лучше подстраховаться и сделать всё возможное сейчас. Согласна?

Я кивнула. Раз надо, значит, надо. Буду учиться.

– Но только как? Сомневаюсь, что в библиотеке завалялся конспект лекций по Слышанию для чайников.

Ян распрямился, неумело строя обиженную физиономию.

– Кажется, я обещал быть твоим сэнсэем, – склонив голову, сложил он ладони перед собой как в молитве. – Время пришло, моя ученица. Отныне обращайся ко мне не иначе, как Бранов-сан.