Мой роман, или Разнообразие английской жизни

– Какого же именно способа, сэр? Их так много в настоящее время?

– В самом деле много? значит здоровье лондонских жителей в плохом состоянии. Да вот и бедный кузен мой – он никогда, впрочем, не мог похвастаться своим здоровьем – кузен мой говорит, что держит какого-то гами…. гами…. как бишь зовут его, мистер Дэль?

Мистер Дэль. Гомеопат.

Сквайр. Ну да, да, – держится гомеопата. Надобно сказать вам, что капитан вздумал пожить у одного своего родственника Шарпа Корри, у которого много было денег и очень мало печени; деньги он накопил, а печень истратил в Индии. У капитана явились огромные ожидания на огромные капиталы родственника. Смею сказать, что это в весьма натуральном порядке вещей! Но как вы думаете, что случилось потом? Ведь Шарп Корри как нельзя лучше провел капитана! Не умер, да и только: поправил свою печень, а капитан расстроил свою! Не правда ли, престранная вещь? В заключение всего неблагодарный набоб отпустил от себя капитана в чистую отставку. Терпеть не могу больных – сказал он ему; теперь хочет женится, и нет никакого сомнения, что у него будут дюжины детей.

Мистер Дэль. Мистер Корри поправил свою печень на одном из минеральных источников в Германии. А так как он имел самолюбивое желание принуждать капитана находиться при себе в течение курса лечения и вместе с ним пить минеральные воды, то случилось, что воды, излечившие печень мистера Корри, разрушили печень Гигинботома. В это время в Спа находился какой-то гомеопат-англичанин, взялся лечить его и утверждает, что непременно вылечит бесконечно малыми дозами химических составов, открытых в тех водах, которые расстроили его здоровье. Не знаю, право, может ли что быть хорошего в подобной теории?

Леонард. Я знавал одного очень дельного, хотя и в высшей степени эксцентричного гомеопата, и уверен, что в системе его лечения есть много дельного. Он уехал в Германию: быть может, он-то и лечит капитана. Позвольте узнать, как его зовут?

Сквайр. Об этом кузен Барнабас не упомянул в своем письме. Вы можете сами спросить у него, потому что мы уже в его квартире. Послушайте, Дэль (с лукавой улыбкой и в полголоса произнес сквайр). – Если крошечная доза того, что повредило здоровью капитана, служит к его излечению, как вы думаете, не послужит ли к совершенному выздоровлению духовное завещание набоба? Ха, ха!

Мистер Дэль (стараясь скрыть свой смех). Оставьте, сквайр! Бедная человеческая натура! Мы должны быть снисходительны к её слабостям. Зайдемте, Леонард!

Леонард, заинтересованный предположением встретиться еще раз с доктором Морганом, не отказался от приглашения и вместе с своими спутниками последовал за женщиной, мимо небольшой передней, в комнату страдальца.

Глава CVII

Как сильно ни было расположение сквайра посмеяться насчет своего кузена, но в один момент исчезло при плачевном виде капитана и его тощей фигуры.

– Как вы добры, кузен! приехали навестить меня…. очень, очень добры…. и вы тоже, мистер Дэль…. и какими кажетесь вы здоровяками. А я так никуда не годен: я обратился в скелета. Вы можете пересчитать во мне все кости.

– Не унывай, кузен: гэзельденский воздух и ростбиф скорехонько поставят тебя на ноги, ласковым тоном сказал сквайр. – И дернула же тебя нелегкая оставить их и такую миленькую квартиру.

– Да, она действительно миленькая, хотя и не пышная, сказал капитан, со слезами на глазах. – Я убил все, чтоб сделать ее миленькой: и новые ковры купил, и вот это кресло (из чистого сафьяна), и вон ту японскую кошечку (держать горячие тосты и пирожное), – купил в то самое время, когда…. когда этот неблагодарный человек написал ко мне, что он умирает и что подле его нет живой души, и что…. и что…. подумать только, что я перенес из за него! и так бессовестно поступить со мной! Кузен Вильям, поверишь ли, он поздоровел, как ты, а я… я….

– Не унывай, кузен, не унывай! вскричал сострадательный сквайр. – Я совершенно согласен, что это жестокий поступок. На будущее время ты будешь осторожнее. Я не намерен оскорбить тебя, но думаю, что еслиб ты менее рассчитывал на печень своего родственника, то лучше сохранил бы свою собственную. Извини меня, кузен.

– Кузен Вильям, возразил бедный капитан – поверь, что я никогда не рассчитывал. Еслиб ты взглянул только на отвратительное лицо этого обманщика, жолтое как гинея, и перенес бы то, что я перенес из за него, то поверь, что почувствовал бы в своем сердце тысячу ножей, как я теперь чувствую. Я не терплю неблагодарности. Я не мог терпеть её…. Но оставим об этом. Не угодно ли тому джентльмену присесть?

– Мистер Ферфильд, сказал Дэль: – был так добр, что зашел сюда с нами. – Ему известна несколько гомеопатическая система, которой вы держитесь, и, быть может, он знает самого доктора. Скажите, как зовут его?

– Благодарю вас, что вы напомнили мне, сказал капитан, взглянув на часы и в то же время проглотив крупинку. – После лекарств, какие я принимал, чтоб угодить тому злодею, эти крошечные пилюли служат мне отрадой. Представьте, все лекарства своего доктора он испытывал на мне. Но ничего впереди нас ожидает мир лучший и более справедливый!

Вместе с этим благочестивым утешением капитан снова залился слезами.,

– Кажется, он немного…. того…. сказал сквайр, постучав себе по лбу указательным пальцем.:– Полно, Барнабас! за тобой, кажется, присматривает хорошая нянька. Надеюсь, что она ласкова, внимательна к тебе, не позволяет унывать.

– Тс! пожалуста не говорите о ней. Все в ней продажное! олицетворенная лесть! Поверите ли, я плачу ей десять шиллингов в неделю, кроме всего, что остается от стола, и вдруг слышу, как она относится обо мне соседней прачке: «ему, моя милая, долго не прожить, и следовательно я имею ожидания!» Ах, мистер Дэль, подумаешь, сколько греховности в этой жизни! Впрочем, я и не думаю об этом, – ни на волос. Переменимте лучше разговор. Вы, кажется, спрашивали меня, как зовут моего доктора? Его зовут….

При этом женщина «с ожиданиями» отворила дверь и громко провозгласила: доктор Морган.

Мистер Дэль и Леонард вздрогнули.

Гомеопат не обратил внимания на гостей. Сделав на ходу поклон, он прямо подошел к больному.

– Ну, капитан, рассказывайте ваши симптомы, сказал доктор.

И капитан начал исчислять их таким однообразным тоном, каким школьник произносит список кораблей в Гомере. По видимому, он всю свою жизнь твердил эти симптомы и выучил их наизусть. Не было ни одного местечка, ни одного уголка в анатомической организации капитана, из которого бы он не извлек какого нибудь симптома и не выставил его на вид. Сквайр с ужасом слушал этот инвентарий недугов, произнося при каждом из них: «о Боже мой! о ужас! о Господи! Что будет дальше? После этого, мне кажется, смерть – отрада!» Между тем доктор выслушивал исчисление симптомов с примерным терпением, записывал в памятную книжку те из них, которые казались ему выдавшимися пунктами в этой крепости недугов, которую он держал в осадном положении, и наконец вынул из кармана миниатюрный порошок,

– Чудесно, сказал он:– ничего не может быть лучше. Разведите этот порошок в осьми столовых ложках воды и принимайте через два часа по ложке.

– По столовой ложке?

– Да, по столовой ложке.

– Кажется, сэр, вы изволили сказать: «ничего не может быть лучше?» спросил сквайр, изумленный заключением доктора, после исчисления всех страданий капитана, которые вывели его из терпения: – вы говорите: «ничего не может быть лучше? "

– Да, только для известных симптомов, сэр! отвечал доктор Морган.

– Для известных симптомов, весьма быть может, возразил сквайр: – но для внутренности капитана Гигинботома, мне кажется, ничего не может быть хуже.

– Вы ошибаетесь, сэр, отвечал доктор. – Ведь все недуги исчислял не капитан, а его печень. Печень, сэр, хотя и благородный, но чересчур замысловатый орган: он подвержен весьма необыкновенным причудам. – В ней, то есть в печени, гнездятся часто и поэзия, и любовь, и ревность. Ни слову не верьте, что она говорит. Вы и представить себе не можете, какая она лгунья! Однако – гм!.. гм! мне кажется, сэр, я где-то видел вас, конечно, ваше имя Гэзельден?