Мой самый-самый...
Шрифт:
В крови подскакивает адреналин, шкалит, пробивая все отметки, потому что у меня голове несколько предположений, и все они дико будоражащие.
Он ее обидел - я его убью. Она от него ушла - я...
– Саш...
– слабо пытается отдернуть руку.
– Не смей говорить, что не моё дело, - сквозь зубы шиплю, - Просто ответь.
Опять встречаемся глазами. Лизка явно злится, но мне плевать. Я должен узнать.
– Я решила, что всё. Ничего такого...- наконец глухо цедит, - Пусти.
Разжимаю пальцы. Молчим. Атмосфера моментально разряжается. Мне кажется, даже давление потеряло пару атмосфер.
– Ты зайдешь или так и будешь стоять?
– У меня самолет скоро... – нехотя признаюсь.
– М-м-м, - тянет Лиза ровно.
Так ровно, что и непонятно, расстраивает ее это или ей плевать...
– У Гали день рождения девятого марта, юбилей...Пригласила нас, - вспоминаю.
– На турбазе тоже?
– уточняет Лиза.
– Да, как всегда.
– Я не знаю, Саш. Я...
Не даю ей договорить. Не хочу этих тупых возражений. Просто протягиваю руку и прижимаю к себе. Не целую даже - обнимаю крепко, зарывшись носом в рыжую душистую макушку. Вдыхаю. Прикрываю глаза.
Бля-я-я...
Сердце где-то в горле бухает, горячими млеющими волнами расходится удовольствие по телу. До дрожи в руках.
– Лиза. Одни выходные. И всё, - бормочу.
Не думаю о том, что это за "всё" такое. Эту проблему буду решать потом.
– Договорились?
Молчит, но чувствую, как тихонько сильнее утыкается лицом в мою грудь. Кажется, дышит чаще. Чуть смелею и легко-легко провожу по ее волосам.
– Ладно, - сипит, - Но это просто...Ради детей.
– Да, - соглашаюсь, боясь поверить, что она правда поедет.
– А на весенние они с дедом в Дубаи, ты знаешь?
– Не знаю, но ладно, - хриплю, не думая.
Я сейчас на всё готов согласиться, лишь бы она не передумала...Хоть в Дубаи, хоть на Колыму пусть малых отправляет. С дедом везде отлично отдохнут.
– Ну всё. Давай тогда...Пока...- Лиза рвано вдыхает, выдыхает и медленно отстраняется.
Нехотя отпускаю. Задирает ко мне лицо, смотрит в глаза.
– Удачной дороги.
Молчу, разглядывая ее. Так близко. В груди щемит. Хочу малодушно законсервировать этот момент.
А Лиза еще добавляет. Внезапно становится на носочки и целует меня в щеку. Едва ощутимо, но мне будто кожу прожгло.
– Всё, Саш, пока, - отпрыгивает на добрый метр, будто испугавшись сама себя.
– Пока…- выдаю заторможено и в полной прострации покидаю ее квартиру.
Выхожу во двор. На автомате замечаю, как таксист нетерпеливо постукивает по рулю, пока подхожу к нему.
– Я доплачу, - бросаю первым делом, открывая пассажирскую дверь.
– Ладно, - мужик тут же веселеет.
Уж было сажусь, но…
– Саш!
Оборачиваюсь.
Лиза. Бежит ко мне в не зашнурованных кроссовках и все в том же тоненьком халатике, открывающим ее белые стройные ноги.
– Саш, забыла, - улыбается, тормозя рядом, - Это тебе. Как –никак двадцать третье февраля.
Пожимает плечами чуть смущенно.
Красиво упакованный сверток. Расплываюсь в улыбке.
– И что это?
– Как обычно. Десять пар носков, - Лиза улыбается шире.
– А трусы? – щурюсь.
Да, традиция наша – каждое двадцать
третье февраля я получаю от Лизы стандартный набор джентльмена – годовой запас качественных носков и трусов.Жаль, что у меня с подарком на восьмое марта так не прокатывает…
– А трусы в этом году только Лёвке, уж извини, - лукаво улыбается моя Киса и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем забежать обратно в подъезд.
– Всё, Саш! Пока!
– Пока…
22. Лиза
22. Лиза
– Лиз, пошли!
Валя, маркетолог, нетерпеливо стучит носком туфли, распахнув стеклянную дверь нашего кабинета. Со вздохом в очередной, ненужный раз поправляю стопку документов на своем рабочем столе и тяжело поднимаюсь с компьютерного кресла. Идти на это чертово совещание в начале рабочей недели к Коцу не то, что не хочется, а кажется мне физически невозможным.
Я не жалею о том, что произошло между нами в Турции. В целом...
Но...
На тот момент я совсем не думала о том, что по совместительству Ариэль еще и мой начальник. Не подбирала выражений, не заботилась о последствиях, достаточно сильно оскорбила его. В тот миг меня настолько переполняло осознание, что вот этот человек причастен к моему горю, что больше я вообще ни о чем думать не могла. Как тогда с Ниной в парке, когда я с криком вцепилась ей в волосы. Конечно, я понимаю, что ни Коц, ни Нина, ни даже Тишакова не являются главными виновниками произошедшего, что это Сашка виноват, и, наверно, частично я сама. Но этот груз нашей с ним вины настолько для меня до сих пор неподъемен, что невольно переливается на всех окружающих. Я видела в глазах Ариэля, когда говорила с ним в последний раз, что на мою боль ему плевать. Видела этот эгоистичный самодовольный блеск в его взгляде, и внутри будто разом все обрубило. Стало холодно и противно. И единственное желание было убежать от этого человека подальше, что я и сделала.
А сегодня он меня наверно просто уволит и, будем надеяться, что не с волчьим билетом и не опозорив при всех. Возможно, именно на этом утреннем совещании, на которое я нехотя плетусь вслед за Валей и присоединившейся к нам Ириной Владимировной.
Внутренне я полностью готова к такому развитию событий. Даже жду его, потому что напряженная неизвестность всегда переносилась мной тяжелее, чем любые уже оформившиеся проблемы.
За те два дня невероятной тишины, что я провела дома, пока Сашка был с детьми на турбазе у Алика, я многое успела обдумать и разложить для себя по полкам. Это были наверно самые продуктивные два дня моей жизни за все последние два месяца, и у меня теперь такое ощущение, будто я заново родилась.
Итак...
Во- первых. Я морально подготовилась к увольнению, хоть, признаться, и не хотелось, чтобы всё закончилось так. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь, у меня складываются хорошие отношения практически со всеми сотрудниками, а с Варей из образовательного центра мы и вовсе уже подружились. Мне комфортно, мне хорошо, но...Если Ариэль так решит, я не пропаду. Даже если он умудрится уволить меня по статье, я всегда могу попроситься на работу к отцу, хоть и рассматриваю это как самый крайний, нежелательный вариант.