Мой шикарный босс

– Между прочим, Митрофанова, я не разрешал вам покидать мой кабинет! Совещание еще не окончено! – заявил он, улыбнувшись до самых ушей.

Да уж, такой нелепой отмазки даже у меня не получилось бы придумать.

– Значит, вы гнали как черт только для того, чтобы вынести мне нарекание? – улыбнулась я.

Шувалов расхохотался и перестал трясти меня, словно я куль с мукой.

Глава 6 И все-таки во всем этом что-то есть!

Зачастую мы совершенно неправильно толкуем наши сны. Опытный толкователь просто берет сон и переиначивает его с точностью до наоборот. Снились деньги – сидеть с голой попой на мели. Привиделась разлучница – муж будет верен только вам, пиву и футболу. Заявился во сне умерший сто лет назад родственник – будете жить сто лет. Стоя на неизвестной мне маленькой дорожке около МКАДа, я поняла вдруг, к чему это такому мне во сне отрубили голову. Точно-точно, это значит, что только теперь она появилась у меня на плечах. А что – впервые в жизни я смогла вывернуться из цепких наманикюренных коготков Епифанцевой, а ведь всю жизнь я делала все, чтобы даже не вступать в этот кровавый поединок. Всю жизнь я старалась никому не мешать – а тут наворотила дел, что созвали из-за меня целое совещание. На самом высшем уровне. Из-за меня уволили человека. Надо же, я не думала, что из-за меня могут хоть мышь поймать! Все так странно, будто бы я и вправду оказалась человеком с головой. И вот Шувалов – стоит передо мной, как лист перед травой. И говорит:

– Знаешь, лучше бы я никогда не приходил в вашу компанию. Столько у меня теперь проблем!

– Ты думаешь? – хитро улыбнулась я. – Ты уверен?

– Да нет! Ни в коем случае. Зато как мне теперь интересно! Как совсем не скучно! Так цветы тебе подарила Алена? Ты уверена? Или у тебя еще есть какие-нибудь кролики за пазухой? – спрашивал он, растерянно держа меня за руки.

– Алена, Алена. И я уверена, что ты все это уже проверил. Или не успел? – прищурилась я.

Мы торчали посреди трассы, а редкие машины проезжали мимо, с интересом рассматривая наши машинки. Наверное, думали, что тут была авария и мы теперь ждем ГИБДД. В какой-то степени все это так и было – авария чуть не случилась, но теперь все было в порядке. Просто потому, что самый прекрасный мужчина на свете стоял напротив меня и ласково на меня смотрел. Даже местами нежно.

– Я не успел. Но обязательно проверю.

– Да-да. Я знаю, – замахала я руками. – Ты никому не веришь. Кстати, не помню, говорила я тебе или нет? Кирилл сегодня опять будет меня ожидать у дома. Скорее всего.

– Это почему? – нахмурился он.

– А я ему опять эсэмэску послала! – пожаловалась я. – Вот такая я двуличная – посылаю ему эсэмэски и посылаю. Только вот что интересно: в тот самый момент, когда я ее посылала, я ехала к клиенту в Строгино. А телефон мой мирно лежал, забытый на хрюнинском столе. Можешь проверить, у меня есть свидетель!

– Я тебе верю. – Шувалов виновато опустил глаза.

Я усмехнулась. Я была уверена, что завтра же он аккуратненько допросит Ольгу. И вообще…

– Не стоит. Я вполне готова к твоей паранойе. И потом – я ведь действительно врушка. И крайне трусливый товарищ. Сама себя запихиваю в шкафы, а потом не знаю, что сказать. А еще сдуру обливаю грязью красивую машину своего будущего босса и потом месяцами прячу свой драндулет в соседнем дворе, чтобы босс его не опознал. – Я проговорила это нарочито медленно, глядя куда-то в сторону.

До Шувалова дошло не сразу.

– Что? – опешил он. – Ты о чем?

– А ты вспомни свой первый день. Была промозглая, сырая весна. На дорогах разливались лужи. Поэтично?

– Вполне, – прищурился он. – И что?

– Ты ехал на свою новую работу на своей новой чистой машинке, и настроение твое было великолепным.

– Так это была ты?! Ты? – перебил он меня.

Я остановила его рукой.

– И вот откуда-то из-за поворота откуда ни возьмись машина неопределенного цвета, марки и года выпуска летит, мигает фарами, а потом…

– Как свинья, выскакивает на обочину и обливает меня грязью! Там, где знак «Скорость тридцать километров в час»! – с укором произнес Шувалов, глядя мне в глаза.

– Да, страшное свинство. Ужасно у нас водят, правда?

– Ну и?.. Ты иль не ты? Вот в чем вопрос! Неужели ты? Не может быть!

– Может, – не без удовольствия кивнула я. – Со мной все может быть. А потом – я так спешила на работу. К новому шефу, между прочим. А тут какой-то козё… то есть дисциплинированный водитель не дает мне прорваться. Что мне оставалось?

– И правда! Такое может случиться только с тобой! – улыбнулся Шувалов. Да, время для признаний я выбрала определенно правильное.

– Вот я и подумала, что либо ты меня уволишь – либо ты меня уволишь. Знаешь, как я боялась? До чертиков. Оставалось только сказать, что у меня нет машины. Или что мне ее иногда дает бывший муж. Или любую другую ерунду, которая бы тебя устроила.

– И ты запуталась, – наконец кивнул Станислав Сергеевич.

– Еще как! Я так ни разу в жизни не путалась. То я вожу, то не вожу. Знаешь, в чем самый идиотизм? – еле сдерживала я хохот.

– Ну? Только не говори, что в том, что твой бывший муж и вправду давал тебе машину.

– Нет-нет, машина моя. Кира к ней не имеет никакого отношения. Да что ты. Кирюша копейки лишней на хлеб не выложит. Чтобы он купил кому-то машину, этот кто-то должен быть им самим.

– Так что? В чем самый-то идиотизм?

– Ах да. Самый бред – это когда ты подвозил меня с работы.

– Почему? – обиделся Шувалов.

– Ну как же. Моя-то машина стояла у соседнего дома. И утром я ехала на автобусе. Никогда не чувствовала себя глупее, чем когда ты спрашивал: тебя подвезти? Так и подмывало сказать – давай лучше я тебя.

– Да… Прямо не знаю, что сказать. Маразм.

– Ага. Да не надо ничего говорить, – заверила его я. – Просто имей в виду – меня надо проверять. Дорогой, обязательно меня проверяй. Во всем! Кроме главного.

– Главного? – Он поднял на меня свои внимательные глаза. Свои красивые синие глаза. Кай, который оттаял. Неужели правда?

– Если я скажу, как ты мне дорог, – в этом я никогда не совру. Потому что это самая настоящая правда, между прочим.

– Ты уверена? – тихо переспросил он. Его пальцы сильно сжали мои руки.

Я замерла.

– Конечно. Как никогда раньше.

– Это все так для меня странно. Я думал, больше никогда. И вот…

– Что? – чуть не задохнулась я. – Как ты сказал?

– Ну, я не хотел вообще-то… чтобы больше никогда…

– Знаешь, что я думала сделать после того, как ты меня все-таки уволишь? Купить бронзовую табличку и написать на ней: «Больше никогда!» И повесить у себя над дверью.

– Заказывай тогда сразу две. Если что, потом поставим, – засмеялся Станислав и… прижал меня к себе.

Его глаза оказались так близко, почти так же близко, как губы, которые уже нашли мои и жили своей отдельной поцелуйной жизнью. Никто и никогда меня так не целовал. Поцелуи, конечно, были. И даже много. Иногда сонные, ленивые, скользящие. Или небрежные, дежурные. Или такие, знаете ли, обозначающие точку начала секса. Поцелуй как негласная команда «пора раздеваться». Поцелуи родственные, поцелуи прощальные. Поцелуи пьяные, наконец, о которых потом не хочется вспоминать вообще. Шувалов держал мое лицо в своих ладонях и целовал меня так, словно это был самый важный поцелуй его жизни. Источник, к которому он шел много лет. Или много веков по пустыне, не имея ни капли воды.