Мой сочельник в Нью-Хэнфорде

Поуп молча ел суп, а я вспоминал и вспоминал... На Дриволде тоже был сочельник с елкой. Старший инженер, человек всего на своем веку навидавшийся, тайком привез ее с Лесистого мира, где их космолет заправлялся топливом. Конечно, к настоящим елкам это растеяьице никакого отношения не имело, но оно было зеленым, и мы украсили его светодиодами. Мы пили коньяк и пели рождественские песни - даже снуки к нам присоединились. Уже ночью я подошел к окну барака. Ветра против обыкновения не было, дневная пыль успела осесть, и в небе яркими точками сияли звезды. Через минуту-другую я отыскал среди них земное Солнце, подозвал к окну остальных и показал им его. И тогда Джергинс, старик, подаривший нам елку, предложил тост. Глядя на эту звезду, мы выпили за родную планету и рождество.

– Значит, на Нью-Хэнфорд вы попали оттуда?
– сказал Поуп, прерывая затянувшееся молчание.

– На следующий год военная ситуация ухудшилась, - ответил я.
– Призывать начали уже не раз в полгода, а каждый месяц. Сверхтяжи имеют ограниченное применение в военных целях главным образом сто четырнадцатый. Но почти все обогатительные заводы были уже запущеаы. Инженеры в моем бараке не сомневались, что их вот-вот призовут. Затем меня перевели на Нью-Хэнфорд, и больше я никого из них не видел...
– Про себя я пожелал моим давним товарищам удачи, где бы они теперь ни находились.

Поуп бросил ложку на поднос и сунул руку в карман за трубкой.

– Типичная история, Крэтчит, - сказал он, насыпая в чашечку табак из свернутого кожаного кисета.
– Война, боюсь, всех нас обездолила. У меня жена и двое детей, а я здесь собираю для них это чудовище...

Поуп умолк, потому что по коридору прогремели бегущие ноги - патруль. В дверях вырос сержант и навел на нас лучевой пистолет.

– Доктор Поуп...

Поуп помахал листком, который дал ему Арбор.

– Все, по-моему, нормально, - сказал он и разжег трубку.

Каракули Арбора произвели желаемое действие:

– Да, сэр, - ответил сержант, возвращая листок, - Только не потеряйте его, сэр!

Он выбежал за дверь и топот постепенно затих дальше по коридору.

Появление патруля вернуло меня к действительности: все наши жизни висят на волоске, а Поупа словно бы ничего, кроме моего прошлого, не занимает!

– Доктор Поуп, вы, кажется, сказали, что у вас есть некоторые предположения, кто мог похитить антивещество?..

Поуп задумчиво выпустил облачко сизого дыма.

– А... да, что-то такое я вроде бы сказал. А знаете, Крэтчит, война, которую ведет Альянс, не слишком-то популярна. Немалое число людей считает, что эти двенадцать колоний... ведь их уже двенадцать, если не ошибаюсь?.. что они имеют право на независимость, имеют право сами определять свою судьбу...

Я невольно обвел взглядом пустые столики. Разговор не слишком обычный в царстве военных. И особенно на Нью-Хэнфорде. А уж если его заводит научный директор проекта-то и подавно.

Мое тревожное смущение вызвало у Поупа улыбку.

– Будет вам, Крэтчит! Конечно, тут всюду вмонтированы микрофончики, но генерал все это слышал от меня и раньше. Я ведь просто излагаю факты. С конца двадцатого века прошло более тысячи лет. Хотя не отрицаю, генерал Арбор может послужить неплохим призраком кого-нибудь из воротил тогдашнего военно-промышленного комплекса. Несколько осовремененным, конечно.

В тот момент я не понял подтекста его слов, но мне была известна его привычка прибегать ко всяким историческим и литературным параллелям. Во всяком случае, легче мне от них отнюдь не стало. А вдруг Поуп проверяет, насколько я лоялен?

– Послушайте, доктор, - сказал я, - конечно, меня не так уж огорчает, что я не на фронте, но в войну я верю и верю в то, чем мы тут занимаемся.

Вранье, естественно, и я не сомневался, что Поуп отлично это понимает, но что мне оставалось? Тем более если Арбор нас подслушивает.

Изо рта Поупа вырвался бесформенный клуб дыма.

– Ничего иного я и не предполагал, Крэтчит. Я имел в виду лишь то, что у нас здесь, на Нью-Хэнфорде собрано свыше двух с половиной тысяч совершенно разных индивидов, относящихся к Альянсу каждый по-своему.
– И вновь проницательные серые глаза словно заглянули мне в самую душу.
– Не кажется ли вам, что среди них кто-то может искренне верить, что то, чем мы занимаемся, противоречит всем принципам морали и этики?

Я отвел глаза.

– Да, конечно, - пробормотал я.
– Во всяком случае, один такой нашелся - тот, кто похитил антивещество из сектора Б.

– Я ведь говорю не о тайном агенте колоний или диверсанте, подосланном со специальным заданием, а совсем о другом.

Он словно умышленно истолковал мои слова неверно.

– Послушайте, - возразил я, - конечно, это, может быть, и шпион, но также и анархист, или пацифистфанатик... я в таких вещах не очень разбираюсь. О чем мы все-таки разговариваем, доктор? Что, собственно, вы хотите доказать?

Поуп помолчал, но я, казалось, чувствовал, как его взгляд сверлит мой мозг.

– Знаете, Крэтчит, - сказал он затем, - люди ведь выбирают профессию по самым странным порой причинам...

Еще один непонятный вольт непонятного человека. Я поднял на него глаза.

– Что вы подразумеваете, доктор?

Он вынул трубку изо рта и несколько секунд следил за струйкой дыма, завивающейся над мундштуком.

– Возьмите к примеру меня. В юности я увлекся физикой из-за... возможно, вам это покажется курьезным... из-за поэзии, в ней заложенной. В начальной школе - вообще-то на редкость унылом учебном заведении - меня, как сейчас помню, поразила музыка этой науки. Частицы со всей их необычностью, их красота. Восьмискладчатый Путь, проблемы симметрии. Пять Лепестков Единого Измерения - гребень топологии... Точно колдовской язык, на котором беседуют с богами. И я стал физиком. Возможно, это была ошибка.

– Вы показали себя в физике не так уж плохо?

Худое лицо погрустнело.

– Это только видимость, Крэтчит. А правда в том, что я кое-чего нахватался, обладая способностью организовывать и направлять работу других. Я куда больше критик, чем творец! Если я и добавил что-то к сумме наших знаний, то просто вынуждая других - подлинных новаторов - использовать свой талант в полную меру, подхлестывая их интеллектуально.

Говорил он как будто с глубокой искренностью, но я не мог понять, для чего он говорит это мне - и сейчас.

– Доктор, вами все восхищаются, - сказал я от души.

Вновь наступило длительное молчание: Поуп задумался о чем-то своем. Наконец он сказал:

– Если я и окажусь этого достоин, то не благодаря физике.

Он взглянул на свои часы, и по его губам скользнула легкая улыбка.

– Быть может, этот момент и наступил, - сказал он. Крэтчит, не прогуляться ли нам немножко?

Он уже встал и выбил пепел из трубки в пустую тарелку.

– Где?
– спросил я с удивлением.

– Идемте, идемте, Крэтчит, - ответил Поуп.
– Небольшая разминка поможет нам собраться с мыслями.