Мой «Современник»
Шрифт:
Конечно, мы получали небольшие деньги, но были совершенно счастливы, потому что путешествовали, приближались к югу и смогли после гастролей отдохнуть неделю в Ялте.
Васильев почему-то задержался в Москве, приехал в Тамбов на день позже, и первый концерт нам пришлось играть без него. Роль у него была небольшая, но без нее никак нельзя, и Гурченко уговорила моего мужа выйти на сцену. У него даже не было пиджака, зато был большой свитер, который я ему связала. По роли жених Володя – очень стеснительный человек, мой муж – тоже. На сцене он тянул свитер вниз и к концу сцены дотянул его почти до колен. Он имел огромный успех, хотя сыграл всего один раз. После концерта прибежавшие за кулисы поклонницы Гурченко в восторге говорили, что все играют замечательно, но особенно
Не помню, как мы работали в Донецке, помню только, что город этот очень чистый, там много цветов, особенно роз. Когда поездка закончилась, уже в Херсоне мы купили билеты на самолет в Ялту, пришли на аэродром и увидели Севу Давыдова в черном концертном костюме, абсолютно пьяного. Он сказал, что у него украли все вещи и деньги. Что делать, не бросать же его! Мы крепко взяли его под руки и повели в самолет. Удалось!
В Ялте мы сразу отправились в Дом творчества актеров, а Сева пошел на пляж, лег на скамейку в своем черном костюме и заснул. Это было просто дикое зрелище: жара 35 градусов – и абсолютно одетый человек, спящий на скамейке на пляже. Кто пугался, кто смеялся. Мы собрали деньги на билет и на следующий день отправили его в Москву. Так он отдохнул на море.
В советское время в райкомах существовала комиссия по выезду за рубеж, в которую входили и пенсионеры-коммунисты, которые беседовали с теми, кто собрался за границу. Я как член партбюро ходила с отъезжающими на такие беседы.
Однажды пошла с Ниной Дорошиной. Нина незадолго до поездки лежала в больнице и очень любила об этом рассказывать. Но я попросила ее о болезнях не говорить. А в это время в стране повысили цены на мясо. И члены комиссии ее спрашивают, улыбаясь (очень она им понравилась, такая очаровательная):
– Нина Михайловна, как вы думаете, почему у нас повысились цены на мясо?
– Повысились? А я и не заметила. Я в… – она, видимо, хотела сказать «в больнице лежала», но я наступила ей на ногу.
– А-а… Повысились…. Я так думаю, что на периферии у нас мяса мало, а в Москве есть. Цены повысились, и теперь в Москве будут покупать меньше мяса, а остатки отсылать на периферию.
Члены комиссии засмеялись: какая милая, наивная!
– Людмила Ивановна, вы проработайте с подругой этот вопрос!
И ее пропустили.
А вот Андрея Мягкова не хотели пускать за границу. Его спросили:
– Вы читали сегодняшние газеты?
– Читал, – говорит Андрей.
– Расскажите нам…
Не успели они договорить, а он:
– А вы читали? Так что же я вам буду рассказывать? Вы читали, и я читал.
И как они его ни убеждали, он стоял на своем. Его «завернули», и целый месяц мы боролись за то, чтобы его пропустили. А он был строптив: «Не буду им ничего рассказывать!»
В 1965 году у нас были необычные гастроли в Саратове. Режиссер Егиазаров предложил Ефремову сценарий, главную роль и должность сорежиссера в фильме «Строится мост». Причем для Егиазарова это была первая режиссерская работа – до этого он был оператором. Ефремов, который считал, что театр должен быть монолитным коллективом – и жениться надо внутри коллектива, и отдыхать вместе, – решил, что в фильме сняться тоже должны все. В Саратове в это время строился мост через Волгу. С двух берегов навстречу друг другу вырастали новые пролеты. Ефремов сказал: «Будем сниматься все, одновременно с гастролями в Саратовском театре».
И действительно, снимались не только артисты, но и работники театра – завтруппой, администратор, рабочие сцены. Ефремов играл журналиста, приехавшего на стройку, положительного, очень умного героя. И опять мне вспоминается его графическая фигура – вездесущая, серьезная.
Очень интересно играли еврейскую пару Волчек и Евстигнеев, причем сцену в постели они играли в тот момент, когда в жизни разводились. Волчек играла с огромным юмором – я считаю, что это одна из самых удачных ее ролей в кино (еще я очень люблю ее работу в «Дон Кихоте», о которой уже не вспоминают). Я играла бригадиршу, которую судили
товарищеским судом за матерную брань. А я оправдывалась: «Все время за мужика работаю – вот и огрубела».Лилия Толмачева вспоминала свою молодую любовь с журналистом-Ефремовым. Татьяна Лаврова играла гулящую бабу; очень мудрого начальника стройки – Владимир Заманский. Это удивительно благородный артист, в театре он был нашей «совестью». Он играл Ильина во второй редакции «Пяти вечеров» и главного милиционера в «Двух цветах», дружил с Валентином Никулиным, но в «Современнике» работал недолго. Зато много снимался.
Было много романов, как это бывает на гастролях. Нашей общей бедой стал развод Евстигнеева с Волчек. Я восприняла это как свою беду, так как дружила с ними обоими. Но Евстигнеев увлекся молодой актрисой Лилией Журкиной, которая, как говорят, завлекла его «на спор».
Саратовские гастроли пришлись на конец года, и у нас было традиционное собрание труппы. Миша Козаков выступил с заявлением, что название «студия» не соответствует действительности и Ефремов решает все единолично. Мы много спорили и в конце концов решили убрать слово «студия» из названия.
Я думаю, это не совсем верно, ведь студийные традиции остались и сохраняются до сих пор. Я храню их и в театре «Экспромт», которым руковожу.
В 1966 году мы праздновали десятилетие «Современника», он тогда был еще театром-студией. Не помню, какой был капустник и кто был в гостях. Но была очень интересная выставка скульпторов, друзей нашего театра: Леопольда Бляха, Леонида Тазьбы и Геннадия Распопова. Мы познакомились с ними на гастролях в Баку. Не знаю, куда потом делись эти работы, наверное, их подарили актерам. Во всяком случае, у меня до сих пор дома хранится моя голова работы скульптора Геннадия Распопова. Эти художники долго дружили с нами. Леопольд Блях дружит до сих пор, он приходит оценивать выставки детского рисунка.
«Баллада о невеселом кабачке»
В нашем репертуаре была довольно странная пьеса Олби «Баллада о невеселом кабачке», поставленная в 1967 году. Главная героиня, Амелия, хозяйка кабачка, любила уродца-карлика – и как мужчину, и как сына. А ее любил ковбой. А карлик любил ковбоя…
Художниками спектакля были Михаил Аникст и Сергей Бархин. И Галина Волчек (Амелия), и Олег Табаков (карлик) играли грандиозно.
Это был странный треугольник. В конце Амелия и ковбой насмерть бились за любовь, за право любить и быть любимыми. Я играла наивную мисс Петерсон, одну из завсегдатаев кабачка, – и мне эта роль нравилась тем, что я могла всласть использовать характерность и яростно «болеть» во время драки за Амелию, которая оставалась побежденной, раздавленной. И кабачок, который так любили посетители, в котором они становились обществом, закрылся навсегда. Главной темой, как и во многих наших спектаклях, была жажда любви, необходимость любить и быть любимыми. Эта же тема всплывет через много лет в «Аккомпаниаторе» Галина.
Актеры «Современника»
Прежде чем я стану писать о «Современнике» Галины Волчек, которая еще при руководстве Ефремова поставила великолепные спектакли и стала крупным режиссером, способным создавать огромные полотна, мне хотелось бы дать здесь несколько портретов тех, кто тоже вложил свой кирпичик в фундамент нашего театра. Некоторые задерживались в театре ненадолго, другие – на несколько лет, кто-то был вынужден уйти из театра – за него не проголосовали на собрании, кто-то уходил сам, понимая, что его карьера здесь не сложится так, как хотелось.
В самом начале, когда мы еще приступали к работе над «Матросской тишиной», над ролью Тани пробовала работать Татьяна Самойлова, только что снявшаяся в фильме «Летят журавли». Какое-то время у нас работал Николай Пастухов, который не смог расстаться со своим Театром Советской Армии. Ушел Виктор Павлов – сначала в Театр Ермоловой, потом в Малый. Геннадий Печников, который начинал с Ефремовым репетировать «Вечно живые» и очень много души вложил в создание этого спектакля, остался верен Центральному детскому театру.