Мой учитель Лис. Тетралогия

Я и не подозревал, что он так умеет. Вот бы мне научиться, аж слёзы навернулись от зависти.

— Майкл?

— Да, сэр. — Я мгновенно вернулся к реальности.

— Насколько хорошо ты разбираешься в пиротехнике? Нам нужен небольшой, компактный, но зрелищный взрыв.

— В мастерской есть ящик с петардами, — почесав в затылке, вспомнил я. — Написано «хранить до Рождества», но если вы…

— Можешь вскрыть, — великодушно разрешил месье Ренар. — Сделай короткий фитиль, горение не больше минуты, иначе всё будет выглядеть слишком гладко.

— Могу поставить реле и задать время. Потом сработает электрозаряд, и — бумс!!! А зачем?

— Ради спасения нашего боевого товарища. Ты ведь тоже беспокоишься о судьбе сержанта и не хотел бы присутствовать на его похоронах?

— Так вроде никто пока не умер, только отравился, — начал было я, прежде чем догадался сменить тон. — Разумеется, сэр! Я даже удивлён вашему вопросу, сэр! Сержант Гавкинс дорог мне, как родной дядя, которого у меня никогда не было, но если бы был, сэр, то я бы всё равно ставил сержанта на первое место!

— Витиевато, сбивчиво, но по теме, — одобрительно улыбнулся Лис. — О, да ты ещё тут?

— Нет, я уже там!

Фактически меньше чем через минуту я действительно в поте лица своего трудился в лаборатории. Общая идея моего учителя была понятна: мы должны инсценировать «трагическую гибель» добермана, не дожидаясь, пока неизвестные преступники подсыпят ему яд.

И пускай летальный исход для жертвы не является целью этих «отравителей», но даже и демонстративное смахивание с шахматной доски некоторых значимых фигур Скотленд-Ярда могло бы привести к непредсказуемым последствиям. Тут речь о внутренней политике, это сложная вещь…

Если допустить, что инспектор Хаггерт лежит в больнице и лучшие врачи Лондона борются за его жизнь, то кто посмеет после такого показательного акта не исполнить волю авторов таинственных записок. Страх — вот первое оружие шантажа и террора!

Как вы понимаете, в юные годы я был не чужд определённой патетики.

Итогом почти часа моих трудов стала вполне себе сносная и относительно безопасная бомба. Я бы, возможно, справился быстрее, но первый образец взорвался прямо в лаборатории, оставив чёрное пятно на потолке и напрочь сбрив мне брови.

Исправив технические недочёты, мне удалось получить куда более управляемый вариант. Когда он был представлен мистеру Лису, тот внимательно всё проверил и признал, что я сумел справиться с непростой задачей.

— Но на благодарность Гавкинса, между нами, особо не рассчитывай. Устав британской полиции не знает слова «спасибо» и уж тем более «услуга за услугу». Однако, не защитив его, мы не спасём инспектора.

— Это я понимаю, сэр.

— Отлично. Нам остаётся надеяться, что Фрэнсис ездит крайне аккуратно и наверняка остановится на перекрёстке пропустить прохожих.

— А… разве нельзя как-нибудь его предупредить?

— Можно, но опасно, — вздохнул мой наставник, почёсывая нос. — Если за Гавкинсом следят, в чём я уверен, то любая, твоя, моя или чья-то ещё, попытка пошептаться с кебменом будет замечена и принята к сведению. Придётся рискнуть.

— Жизнью вашего друга, сэр?

— Я тебя умоляю! Фрэнсис здоровый жеребец, что ему сделается?!

На самом деле в голосе месье Ренара всё-таки чувствовались некоторые нотки беспокойства, которые он неуверенно пытался скрыть. С этической точки зрения то, что он легко позволял своим друзьям рисковать собой, было несомненным минусом в его поведении. Но ведь и он так же безответственно сам рисковал ради них собственной жизнью.

Образно выражаясь, Ренар был тем генералом, что идёт в бой впереди своих солдат. И, кто бы что ни думал, ему верили, за ним шли.

Когда получивший все инструкции, с бомбой и банкой краски за пазухой, сержант Гавкинс покинул наш дом и сел в кеб, мы все навострили уши. Громыхнуло минут через пять-шесть, улицу озарило фейерверками, раздался свист констеблей, и общая шумиха начала набирать обороты.

— Все сидим тут, — жёстко приказал мой учитель. — Если всё прошло, как планировалось, мы узнаем об этом из газет. Если же Гавкинс сглупил и подорвал сам себя, то я назову его самым тупым псом Британской империи! И потребую, чтобы именно эти слова были выбиты на его надгробном камне. Шарль, не забудьте подать мне утренние газеты к завтраку.

В такие моменты я буквально поражался его чёрствости и бездушию, но Лис был неумолим. Меня отправили спать, в доме погас свет, и, наверное, ещё никогда я так страстно не желал, чтобы утро наступило быстрее! А лучший способ этого достичь несложен, надо просто уснуть. Что я и сделал…

Сны были размытые и незапоминающиеся, так что мне вам даже и рассказать нечего.

Вскочил как по часам, в семь утра, привёл себя в порядок, а когда спустился вниз, старый дворецкий как раз накрывал ранний завтрак для моего учителя. Месье Ренар был в прекрасном расположении духа, он улыбался и подкручивал усы.

— Присоединяйся, мальчик мой, пока омлет не остыл. — Широким жестом он пригласил меня за стол. — Думается, в ближайшее время нас ожидают хорошие новости.

Примерно часа через два утренние газеты доказали его правоту. Мы все смогли наконец-то спокойно вздохнуть. Лис попросил меня прочитать заметку.

«Ужасное преступление! Кошмарные подробности! При въезде на Тауэрский мост, на перекрёстке, взорвался паровой кеб! Страшной силы поток пламени прорвал крышу, напугав кебмена и прохожих! — с выражением начал я. — Подоспевшая полиция в клубах дыма выяснила, что в кебе ехал сотрудник Скотленд-Ярда, известный герой города сержант Гавкинс! Увы, от него осталась лишь горстка пепла, лужа крови и форменные ботинки! Это ужасное, дикое, бесчеловечное злодеяние не останется безнаказанным, как заявили нам в Скотленд-Ярде!»

Месье Ренар удовлетворённо похлопал в ладоши.

— Сэр, тут продолжение, — я вежливо прокашлялся, — читаю:

«Как удалось выяснить редакции, взорванным кебом управлял выходец из России. Напрашивается вопрос: а случайно ли это? Не думаем. Наверняка именно он и причастен к этому ужасному преступлению, тайно изготовив бомбу, убившую нашего дорогого, всеми любимого сержанта, а взорвал в своём кебе, чтобы отвести от себя подозрения. Почему? Потому что больше некому, а эти русские жеребцы способны на всё! Куда только смотрит британский парламент?!»

— Шарль, откупорите бутылку шабли, у меня есть повод отпраздновать наш маленький успех. Ну и яблочный сок для Майкла, он тоже очень старался, и без его помощи вряд ли бы это дело имело такой успех!

— Сию минуту, месье.

Впрочем, должен признать, что так называемое празднование было весьма коротким. Мой учитель лишь пригубил бокал белого вина, благосклонно кивнул мне и с головой ушёл в изучение двух оставленных сержантом записок.

— Что скажешь, мой мальчик? — спустя полчаса-час спросил он, зевая и откидываясь в кресле.