Мой верный

Это ведь Катерина научила меня разбираться в элитном алкоголе. До нашей встречи кроме дешевого пива я ничего и «не дегустировал».

А во время распития коллекционной бутылочки сухого красного вина в одном из ресторанчиков Тосканы я сделал Кате предложение.

– Инга, организуй нам бутылочку «Кьянти» из моего личного погреба. И сырную тарелку. И про «Цезарь» не забудь. – Я вновь перехватил взволнованный взгляд Трофимовой. Меня забавляло наблюдать за ее смущением.

– За встречу? – слегка подавшись вперед, я потянулся к своему бокалу, когда официантка принесла наш заказ.

– За встречу! – Катерина сделала несколько глотков, избегая моего взгляда. – Я знала, что этот ресторан принадлежит тебе, но все не решалась здесь побывать.

– Почему? Хороший ресторан. Входит в десятку лучших заведений города.

– Даже не сомневалась, что он хороший. – И она внезапно дотронулась кончиками пальцев до моего запястья. – Я боялась… – Катерина подняла голову, примагничивая мой взгляд. – Боялась этой встречи.

Она резко отдернула руку, будто ужаснувшись того, что делает.

Я же неосознанно скользнул ладонью по столу и зацепил маленькую женскую ручку с идеальным маникюром. Сжал ее, разглядывая раскрасневшуюся Катю. Да, в этом вся Трофимова – идеальная до кончиков ногтей.

В напряженной тишине мы распили первую бутылку. «Цезарь» так и остался нетронутым, впрочем, как и сырная тарелка. Ни у меня, ни у нее, очевидно, кусок в горло не лез.

Встреча двух призраков прошлого. Готов был поклясться, ее терзали те же мысли, что и меня: как же так вышло? Мы ведь с ума друг по другу сходили.

Я покосился на забитые чернильными символами фаланги своих пальцев. Даже посвятили друг другу татушки. Влюбленные идиоты.

One Love.

Было особенно смешно, когда через несколько лет я попросил того же мастера свести эту агонию первой дурной любви с моего тела.

Прикончив остатки вина в бокале, я сделал глубокий вздох, как это ни странно, вспоминая своего младшего брата. Ведь у них с Алиной получилось войти в одну реку дважды. Интересно, а получилось бы у нас с Катей?

– Повторим? – негромко предложил я. – Еще булочку?

– Полагаю, мне уже хватит. – Катя хмыкнула. – Образцовая мать напивается, пока сын у логопеда. – Она бросила взгляд в сторону двери, будто боялась, что сейчас в ресторан войдет ее ребенок.

– А мне точно нет.

Я пытался распутать клубок противоречивых чувств в груди. Откровенно говоря, мне не хотелось оставаться одному. Опасался, что резьбу окончательно сорвет, и тот мрак, что находился глубоко внутри, вырвется наружу самым неожиданным образом.

– Инга, повтори!

Откинувшись на спинку стула, я внимательно рассматривал Катерину, препарируя свои внутренние ощущения. Да, она была хороша. За то время, что мы не виделись, Катя определенно не растеряла своего внутреннего магнетизма, так сильно зацепившего меня много лет назад. Этакое сочетание внутренней дерзости и кротости в правильных пропорциях. Но все-таки она изменилась, стала более сдержанной и менее разговорчивой.

Официантка принесла нам новую бутылку, я наполнил пустые бокалы и мысленно перенесся в наше совместное с Трофимовой прошлое. Мы с Катей познакомились вскоре после того, как я выпустился из интерната и начал часто приезжать в Москву.

Нелюдимый парнишка из детского дома потерял голову от столичной штучки.

Я таких девчонок раньше видел только в журналах, валяющихся в библиотеке интерната. Ожившая кукла Барби. Красивая. Ухоженная. Разодетая. На пафосной тачке.

Только, в отличие от куклы, определенно с мозгами. И с чересчур развитым чувством собственного достоинства. А еще с женихом в придачу – как водится, вместе со школьной скамьи.

Так уж вышло, что мы с Катериной часто пересекались в одной тусовке. Наличие денег и дорогого авто за считанные месяцы сделали меня «своим». Я активно «пробовал» разных девок, но продолжал посещать вечеринки, на которых присутствовала Трофимова. Запала она мне в душу. Хотя, казалось бы, в тот период мне было совсем не до любви… Но опустим лирику.

Я несколько раз пытался завязать светскую беседу, однако, не обладая развитыми ораторскими навыками, получалось не слишком удачно, да и женишок Кати – Костик все время крутился поблизости. Хотя как бы девчонка ни морозилась, прячась за спиной своего «суженого» – я чувствовал ее заинтересованность. Между нами проносились бешеные разряды, но я не спешил.

В один момент даже приударил за ее подружкой-вертихвосткой, дабы отследить реакцию Катерины. Я ведь стратег: привык анализировать и выжидать, прежде чем нанести решающий удар.

Как-то раз я встретил Трофимову после учебы. Решил, если она сядет в мою тачку, то пойду до конца. По крайней мере, не отпущу, пока мы не поцелуемся.

Села.

В те выходные я покидал ее соблазнительное тело только чтобы перекурить. А потом по новой. Мы трахались как в последний раз. Собственно, с того дня я ее от себя и не отпускал.

– О чем ты задумался, Артем? – тихо спросила Катя.

– О нас, – не было сил притворяться.

В последнее время мое эмоциональное состояние и так оставляло желать лучшего. Одиночество, к которому я так отчаянно стремился все эти годы, начало сжирать изнутри.

«Смотри сам себя не перехитри, Артем», – вспомнились слова брата, сказанные перед тем, как он заехал мне по морде.

– О нас? – Катя пригладила пальцами упругий золотистый локон и растерянно заморгала.

Я взял бутылку, чтобы подлить ей еще вина, но Катя выставила ладонь, останавливая.

– Нет, Артем, мне хватит. Вино ударило в голову, а мне скоро уже идти… – безрадостно усмехнулась она.

– Катя, ты счастлива? – спросил я и тут же отхлебнул из бокала.

Трофимова опустила глаза. Некоторое время она упорно молчала, морща свой аккуратный носик. Наконец она как-то обреченно рассмеялась.

– Наверное, счастлива. Мой психолог учит меня радоваться мелочам, – она покачала головой. – Не знаю, в курсе ты или нет, но мы с Костей развелись два года назад. Общаемся исключительно по поводу ребенка. Он, кстати, снова собрался жениться.

– А ты?

– Не думаю, что Владику нужен новый папа. По крайней мере, я до сих пор не созрела для… новых отношений. У меня никого нет. Занимаюсь сыном. Пытаюсь сгладить урон, нанесенный ему нашим разводом. – В ее глазах плескалась глубокая боль. – А ты счастлив, Артем?