Мой враг, мой любимый

Он обернулся к ней и медленно покачал головой:

– Нет, Кирнан, я не лгал. Джону Брауну больше неоткуда ждать поддержки. Все, кто хотел к нему присоединиться, уже здесь. Боюсь, что мистер Браун обречен.

– Но этот человек – убийца! – негодующе воскликнула Кирнан. – Он и должен быть обречен. Или ты ему сочувствуешь?

Джесс снова покачал головой:

– Нет, я не одобряю того, что он сделал. Будь я судьей или присяжным, я приговорил бы его к смертной казни. Так что если Джон Браун не погибнет от рук военных, он все равно будет повешен.

– Тогда в чем же дело? – снова спросила девушка.

Камерон внимательно посмотрел на нее.

– Ты всегда была догадливой девочкой, – наконец проговорил он мягко.

Внезапно на него нахлынула волна нежности. Кирнан прекрасно умела угадывать его мысли. Джесс вспомнил, как однажды приехал из Уэст-Пойнта, полный решимости поступить в медицинский колледж. Он забежал поздороваться с отцом Кирнан, а она в этот момент сидела за фортепьяно. Когда он вошел в комнату, девушка подняла на него глаза и улыбнулась.

– Ты собираешься сказать моему папе, что хочешь стать доктором, а не плантатором?

Интерес Джесса к медицине давно уже ни для кого не был секретом. Но он был старшим сыном преуспевающего владельца хлопковых и табачных плантаций, и это накладывало на него определенные обязательства. И все же Джесс пошел своей дорогой, решив совместить увлечение медициной с военной карьерой. Он еще не успел ничего объяснить ни отцу, ни сестре ни даже своему брату Дэниелу. А вот Кирнан, едва взгляну на него в тот день, тут же угадала его мысли.

– Да, догадливой, – задумчиво повторил капитан и усмехнулся. – А может быть, просто давно меня знаешь…

В этот момент Кирнан и впрямь хотелось бы его знать, причем так, как никто не знает. Будь ее воля, она тотчас кинулась бы к нему в объятия. Но в то же время она боялась – неизвестно почему – его насмешливых глаз, лукавой улыбки постоянных поддразниваний…

– Итак, в чем же дело? – снова спросила она, теребя пальцами обивку дивана.

– Даже не знаю, что и сказать, Кирнан… Мне кажется что этим дело не кончится. События будут развиваться дальше. Кровопролитие между аболиционистами и сторонниками рабства не ограничится границами Канзаса. Крики о свободе штатов повторятся вновь и вновь, а раскол между людьми с каждым днем станет углубляться. Мне очень не нравится подобный поворот событий. Мне больше по душе наша прежняя жизнь Я люблю свою землю, Камерон-холл, своих брата и сестру, траву, зеленеющую на склонах холмов, реку Джемс и…

Джесс резко умолк, и Кирнан догадалась, что он невольно приоткрыл ей свою душу.

– Но ничего и не изменится! – проговорила она поспешно. – Камерон-холл уже веками стоит на своем месте! И Дэниел всегда будет рядом с тобой… – Она улыбнулась. – Мы ведь виргинцы, жители побережья. Нас трудно сломить!

– Ну конечно! Только если ты не выйдешь замуж за этого горца, этого твоего Энтони, – возразил Джесс.

Он снова подтрунивал – а все потому, что не хотел, чтобы разговор продолжался в прежнем направлении.

Кирнан слегка покраснела.

– Я еще не решила, выходить ли за Энтони, – призналась она.

– Это почему? – резко спросил Джесс.

Девушка поднялась с дивана и подошла к другому окну. Ей хотелось обезоружить капитана очаровательной улыбкой и объяснить, что это его не касается.

Но внезапно перед ней открылась истинная причина ее колебаний, а уж ее-то Кирнан Джессу сообщать не собиралась.

Не могла же она и в самом деле сказать, что ждет его! И всегда ждала…

Она решительно вздернула подбородок, улыбнулась и решила ограничиться полуправдой:

– Я не уверена, что люблю его.

– Понятно. А кого-нибудь другого? – тихо спросил Джесс. И вдруг, словно сердясь и на нее, и на себя, поспешно добавил: – Впрочем, можешь не отвечать.

– И не собираюсь. Мои чувства тебя не касаются, – отрезала вдруг она.

– Послушай, Кирнан…

Он шагнул к ней, на мгновение остановился, потом подошел ближе, и вдруг девушка почувствовала, как его сильные руки обняли ее и прижали к груди. Пальцы Джесса перебирали ее волосы. Она хотела отстраниться, но была не в силах пошевелиться. Камерон так и впился в нее взглядом.

– Кирнан, ты не понимаешь… Скоро мир вокруг изменится, и я боюсь, что разочарую тебя. Постарайся меня понять! – Не сводя с девушки глаз, он легонько тряхнул ее. – Ты слышишь?

Она запрокинула голову. Их взгляды встретились. В глазах девушки не было испуга или любопытства – в них горело, то же пламя, что и в глазах Джесса.

– О, черт! – негромко проговорил он и взял ее за подбородок.

Кирнан почувствовала грубоватое прикосновение его ладони, дерзкое движение большого пальца, которым Джесс мягко теребил ее нежную кожу. И вдруг он наклонился и поцеловал ее.

Ничего подобного она до сих пор не испытывала.

Энтони однажды целовал ее – вернее, слегка коснулся губами ее губ. Приятное ощущение, и Кирнан не без удовольствия вспоминала о том происшествии.

Но только сейчас ей стало ясно, что вежливое прикосновение Энтони было… – как бы это сказать? – слишком умеренным.

На сей раз, был огонь – сладкий и дикий. Джесс не спрашивал ее разрешения, не давал возможности возразить. Его губы властвовали над ее ртом, зажигая огнем, жаром и страстью и требуя того же в ответ. Он целовал ее так, как ни один джентльмен не осмелился бы поцеловать леди.

Впрочем, Джесс и не претендовал на звание джентльмена – во всяком случае, с ней.

Чувствуя влажный жар его губ, Кирнан тоже забыла, что она леди.

Он привлек ее к себе. Пышные нижние юбки Кирнан задрались, когда она страстно прижалась к нему. Его язык преодолел барьер ее губ и зубов и проник в тайные глубины ее рта. Казалось, он так же проникает в тайники ее души и тела. Возбуждение, всегда охватывавшее Кирнан в присутствии Джесса, достигло невиданных высот. Сердце ее бешено колотилось, члены словно одеревенели. Ее обуял огонь. Повинуясь внутреннему порыву, она обвила руками шею Джесса и вся, отдалась поцелую, его сладкой, всепоглощающей страсти.

А Джесс между тем все целовал и целовал ее. Его язык дерзко играл у нее во рту, губы были требовательными и настойчивыми, а тела их почти слились. Прижавшись к мужчине, Кирнан чувствовала каждый изгиб его тела, прикосновение одежды, жар желания, который объединял их. Ей казалось, сама она как бы стала его продолжением. Страсть, давно дремавшая в ее сердце и душе, уподобилась змею-искусителю, тому коварному змею, что стал причиной проклятия Адама и Евы и изгнания их из рая.

Джесс…

Его губы не отрывались от ее губ, и они горели, словно в огне. А язык Джесса творил невесть что.