Мой встречный ветер

— Люблю. И привлекаю независимо от того, хочу я этого или нет. Так что лучше хотеть внимания и получать, чем не хотеть, но все равно получать, как считаешь? А что насчет тебя? Как я могу судить по десяти минутам нашего знакомства, ты внимание не любишь. Ты его презираешь. Если бы кто-нибудь предложил создать стену вокруг каждого человека, эдакую капсулу, чтобы никто никого не видел и внимания не обращал, ты бы эту идею поддержала. Так?

— Нет, не так.

— Внеси свой законопроект.

— Вношу. После десяти минут такой содержательной беседы должно следовать десять минут тишины.

Ник наконец-то достал телефон. Но вовсе не за тем, чтобы проверить, во сколько же все-таки он должен был подойти к моему подъезду. А чтобы с самым демонстративным видом открыть таймер, выставить десять минут, нажать на «старт» — и затем продемонстрировать мне.

Я кивнула:

— Кто слово промолвит, тот ее и съест.

— Кого ее?

— Дохлую кошку с облезлым хвостом… Рыба карась, игра началась.

Он посмотрел на меня так, будто я была умалишенной. И был не прав абсолютно.

Но этот его взгляд и ознаменовал начало нашего молчания. Правда, сложно сказать, что было более неловким: молчание или все же разговоры. Ибо я со всей тщательностью смотрела в сторону, будто никогда не видела таких прекрасных серых стен, облезлых лавочек, детей, обжигающих ступни об нагретые под солнцем горки, и котов, выглядывающих из-за подвальных окошек.

А Ник смотрел на меня.

В его зеленющих глазах прямо-таки сквозила насмешка, когда я, не выдержав пристальной слежки, все же поворачивала голову в его сторону, чтобы тут же отвернуться. Тем не менее, нечто наивное внутри меня пару раз подкидывало шальные мыслишки — а если бы насмешка сменилась чем-то… более теплым? Было бы мне приятно ощущать этот взгляд?

Любовь разная бывает.

Бывает тягучая, вишневая, зрелая, испытанная временем, а оттого не так просто ее вывести, она впиталась во все, чего коснулась. Не такая эта любовь, может быть, страстная, как прежде, и условия на нее навешиваются, но она с каждым годом лишь крепче — как вино.

Бывает застывшая, сахарная, розоватая, как сладкая вата. Когда не видишь недостатки, или не хочешь видеть, или есть нечто, их затмевающее. Несколько искусственная. Перегореть может легко, как лампочка за стеклянной витриной.

Бывает алая — спелые ранетки; пульсирующая, как артериальная кровь, самая искренняя и безрассудная. Когда готов пойти на край света, и сердце выскакивает из груди, и хочется лишь рядом быть, и все на том. Боль от предательства самая сильная — будто насквозь пронзает сердце.

Алый очень красиво смотрится на ярко-зеленом. Так еще природой было задумано.

На моем, сером, не смотрится вообще ничего.

Любовь разная бывает, но она сейчас точно не то, что мне нужно, так почему я об этом задумываюсь?.. Тем более, в такой ситуации.

1.7

Таймер зазвучал резко, возвращая из мира грез суровее будильника, и причем в тот момент, когда я в очередной раз повернулась, чтобы ответить на насмешку своим не то смятением, не то смущением.

— У тебя тяжелый взгляд, — заметил Ник. — Как будто молнии из глаз летают. Такие вщух-вщух. Как у супергероини. Чудо-женщина, типа того. И вот опять ты так смотришь… Мне готовиться к обеду? Дохлым хвостом.

Я не выдержала и хмыкнула.

— Подрабатываю клоуном, — он улыбнулся.

— На полставки?

— На полставки.

— А еще половину куда?

— Ты совсем ничего обо мне не знаешь, — Ник даже сделал вид, что обиделся. — Я, конечно, подозревал, что Илья — ужасный молчун, но даже не мог предположить, что настолько. Я программист. Вообще-то. Лучшей шараги этого города, соседний факультет твоего гения-математика. Недавно повстречал статейку в интернете… что-то типа — выпускники нашей шараги занимают второе место в стране по размеру зарплаты. В айти-сфере, как положено. Посмеялся.

— Почему?

— Второй курс позади. Половина обучения. Практически позади, окей, завтра пересдать экзамен нужно. Физика, ура… А перспектив все еще не видно… Тебе не кажется, что я слишком много говорю? Пришел твой черед рассказывать о себе. У нас равноправие.

— Ну… — я даже несколько растерялась. — На свою бесполезную профессию я учусь вот там.

На дальнем конце улицы в самом деле замаячил знакомый силуэт — мой институт.

— Я знаю.

— Откуда?

Ник пожал плечами:

— Я неподалеку здесь живу все же. Раза три даже видел тебя, запомнил. У меня хорошая память на лица. Идешь — треть города знакома. А ты мелькаешь иногда на фотках рядом с Ильей, и внешность у тебя выдающаяся. Запомнить несложно.

— Чем это она выдается?

Я покраснела. Всеми открытыми участками тела сразу, конечно же. Ник это заметил, усмехнулся. Но отвечать не стал. Заметил вместо этого:

— Дважды ты была с каким-то милым мальчиком, лохматым таким… Но он, видимо, без мотоцикла, — Ник театрально вздохнул. — Твой парень?

— Нет.

Конечно же, говорил он про Пашку. Ни с кем больше я вдвоем ходить не могла.

И ничего лохматого в нем нет, особенно если с Ником сравнивать. Я, конечно, понимаю, мы окружающих судим по себе, но все равно это перебор.

— Он та-а-ак на тебя смотрит, — протянул Ник. — Я различил томление в его взгляде на расстоянии пятнадцати метров. У меня хорошее зрение, но его бы и слепой различил. И ты тоже должна была заметить, не поверю, что ты ему в глаза ни разу не смотрела своим взглядом тяжелым. Отшила, получается?

— Что за вопросы такие? Никого я не отшивала. Мы просто учимся вместе, в одной группе.

— Ты первый курс закончила, так?

— Так. И что с того?

— Как грубо. Неужели за год он ни разу не попытался к тебе подкатить?

— Я была в отношениях.

— Тогда понятно, — Ник демонстративно оттряхнул руки. — Была. В отношениях. Какой слог высокопарный… Поэтесса. Значит, смотри. Он ждет, пока ты немного отойдешь от… них. Чтобы потом уже заявляться к тебе со своими чувствами. Таким порядочным, слишком хорошим девочкам нельзя говорить о чувствах, когда они находятся в отношениях. И сразу после отношений нельзя, они же отходят… страдают. Нужно прождать… ну, скажем, полгода. И уже потом подаваться.