Мой злодей 2

– Пообещай, что не убьешь и не причинишь ему вред, что бы ни случилось! – потребовала жёстко, но под холодным взглядом слегка растерялась. – Пожалуйста.

Анри моргнул раз или два, затем откинулся на спину дивана и посмотрел на меня с прищуром и подозрением.

– Откуда ты знаешь, что я причиню вред Карвалье? – от его холодного тона я съёжилась, но бежать мне некуда, так что взгляд выдержала. – Оттуда же, откуда знаешь, что Мостовой альянс нападет на Новую Романию?

Как же он на меня посмотрел, точно на лазутчика или шпиона какого. Всё тепло этого вечера внезапно исчезло, растворилось и кануло в небытие, я моргнула, чувствуя, что могу расплакаться, и отвернулась.

– Забудь. Ты говорил, что вернешь меня домой на рассвете. Возвращай, – потребовала у него чуть охрипшим голосом, сложив руки на груди.

– Обещаю, – прозвучало после нескольких мгновений тишины.

Даже не обернулась, думая позвать ли Маркуса или не стоит. Сама его выставила отсюда, а теперь хочу вернуть.

– Я не трону господина Карвалье, раз уж он так важен тебе.

Снова промолчала в ответ, сделав вид, что не услышала его слов.

– Глупо было требовать от тебя правды, если сам ее не даю, – признал Анри, и я сразу же обернулась на его слова, желая увидеть признание в его глазах, но заметила легкое раздражение.

– Ты ещё не готов к моей правде, – передразнила его с ухмылкой на губах. Он посмотрел на меня, края его губ дернулись, от желания улыбнуться, но он отвернулся и взглянул на мудрёные часы на своей руке.

– У нас ещё есть время. В Романии принято, что рассвет начинается, когда лучи солнца дойдут до королевского дворца, – он оглянулся, но забор из плит будто бы специально не давал разглядеть это помпезное здание. Действительно, зачем людям, живущим в таком месте, смотреть на это великолепие, у них же и так много поводов для радости, не так ли?

– Чем предлагаешь заняться? – я не смогла скрыть игривую улыбку, отчего Анри приподнял бровь и принялся наклоняться ко мне.

Я уже обвила его шею руками, решив, что не хочу заканчивать это свидание так, на грустной ноте.

– Поговорить, – обломал все мои планы Анри.

– О чем это? – отстранилась нехотя, перемещая руки с его шеи на грудь.

– Расскажи, что-нибудь о себе, – предложил он, хотя, как по мне, скорее приказал. – Ты знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе.

– И что же ты хочешь узнать? – прищурилась, не спеша соглашаться на эту авантюру.

– Да что угодно, что нравится, что нет… Чем ты занималась в своем мире помимо шитья, была ли замужем? – его глаза, сощурились на мгновение, так что сразу определила его особый интерес.

– Это больше похоже на допрос, чем на разговор, не находишь? – цинично ухмыльнулась. – Давай баш на баш! Я расскажу тебе о себе, а ты мне о себе.

– Разве ты и так все не знаешь? – с иронией приподнял одну бровь.

– Не все, например, я без понятия, кто такой Крис, и почему он создает тебе проблемы? – решила начать с легкого, а потом все же спросить, что у него с братом происходит.

– Крис? Кри-и-ис… – он протянул имя, задумавшись, стоит ли отвечать.

– Ты всегда можешь позвать милашку Маркуса, чтобы он отвез меня домой, – мило улыбнулась, намекая: в таком случае и я ничего не расскажу.

– Анна, – грозно рыкнул он.

– Поняла, поняла, но мы же наедине, так что я буду и дальше дразнить тебя, – не удержалась от улыбки и мягко толкнула его в грудь пальчиком.

– Ты, наверное, в своем мире всех мужчин сводила с ума, – простонал он, перехватив мою руку, и нежно погладил ее тыльную сторону.

– Только тебя, – заверила его со смехом.

– Ладно, – граф сделал вид, что поверил, но сразу помрачнел, окунувшись в свои воспоминания. – Мы познакомились с ним на подпольном невольничьем рынке. Как-то сразу поняли друг друга, там было… сложно, в одиночку так точно. Он научил меня многому, можно сказать показал ту сторону мира, которую я бы не хотел видеть никогда.

Он посмотрел на меня так, как будто хотел что-то ещё сказать, но замолчал, и молчание это было тяжелым. Я не знала, должна ли я что-то сказать, утешить, но выбора мне не дали, Анри решил продолжить свой тягостный рассказ.

– Мы были там полгода, максимум год, затем состоялся аукцион, и нас купили.

– Полгода? Год? Так долго? – не удержалась от вопросов, не скрывая своего ужаса.

Никогда не думала, что он у работорговцев так долго был, в книге об этом практически ничего написано не было, лишь указано, что графиня купила его и все.

– Как говорят те твари: «чтобы продать товар, сначала его волю надо сломать». И поверь мне, чтобы сломить волю ребенка тяжелым физическим трудом и голодом, не надо много времени.

Моё сердце болезненно заныло и, поддавшись порыву, я обняла Анри и прижалась к его груди, чувствуя, как быстро бьется его сердце, но при этом лицо осталось каменным. Сжала его плечо пальцами, чувствуя себя такой беспомощной и бесполезной спасительницей. Я не смогла его спасти, не в тот раз. Да и спасла ли я его хотя бы раз по-настоящему? В книге он справился и без меня. Бесполезна. Все, что могла, это обнять повзрослевшего бедного мальчишку, что пережил в жизни слишком много зла. Хотелось бы мне, чтобы вся его боль и переживания пропали, чтобы его судьба сложилась по-другому, а сердце никогда не знало печали.

– Затем меня выкупила графиня, а Крис… Крису повезло куда меньше, мы встретились намного позже, и я до сих пор не знаю – к добру ли?

Анри криво улыбнулся, погладил меня по волосам, пригревшуюся на груди кошку.

– Мне так жаль, – сжала его руку, не зная, как ещё выразить свою поддержку.

– Почему? – искренне удивился Анри, мягко улыбнулся и вытер пальцем слёзы с моей щеки. – Ты ведь в этом не виновата. К тому же, как бы плохо мне не было, мысль о тебе согревала меня. Я даже Крису рассказывал о святой, что спасает меня. Он не верил, а я всегда знал – ты существуешь. А теперь ты здесь, – у него, сбившись, перехватило дыхание, и я узнала в нем того мальчишку с крыши, для которого была всем: надеждой, любовью, другом и самим родным человеком в этом мире.

Он говорил все это, глядя на меня так… А я чувствовала, что не заслужила: ни этого влюбленного взгляда, ни всех тех моментов, когда его согревала одна мысль обо мне. Я не спасала его, жестокую судьбу не сумела изменить. Он справился бы и сам, я всего лишь дала ему надежду и веру в ту самую святую, и тем самым изменила его, пускай и не сильно. Анри несомненно разочаруется, когда я открою ему всю правду. Когда узнает, что я – это всего лишь я. Не святая, не его спасение, а дура, влюбившаяся в персонажа книги… в него.