Моя Геройская Академия | И Вдруг Дорогу Перешла Кошка

Он едва успел отпрыгнуть от очередной лианы, тут же замечая, что косатога открывает пасть, явно чтобы опять использовать паралич. Но Кацуки резво побежал вокруг, надеясь, что монстр не сможет его задеть звуковой волной, тут же составляя в голове план: как только паралич отпустит Мико, они разбегаются в разные стороны и, делая крюк, возвращаются к лагерю, берут подмогу и…

Однако додумать он не успел: косатога сделал Кацуки подножку лианой, тут же обхватил несколькими другими и потянул к себе в пасть, даже не пытаясь обездвижить. Кацуки вспомнил про нож, но поздно: он был крепко схвачен и не мог пошевелить рукой. Оставалось только принять неизбежное, и надеяться, что у шипов есть обезболивающий эффект.

И в этот момент он услышал громкий клич, а следом в пасть косатоги с воплем забежал Эйджиро, больше похожий на оживший кусок скалы. Вопя что-то нечленораздельное, он начал молотить кулаками по горлу твари, выбивая куски зелёной плоти и ломая шипы.

Косатога отпустил Кацуки, и все лианы полетели в пасть, чтобы защитить нежное нутро.

— Ха, что, не нравится?! — вопил Эйджиро, снимая по пятнадцать очков здоровья каждым ударом. — Твой яд на меня не действует, кретин, я же горон!

Эйджиро успел убавить здоровье до 756, как вдруг монстр издал писк, парализуя самоуверенного горона. Лианы тут же обвили его руки и ноги и начали тянуть в разные стороны с явным намерением разорвать, пока он неспособен сопротивляться.

— Нет! — с беспомощной злобой закричал Кацуки, наблюдая за происходящим. — Не смей!

Но монстр не слушал, используя шанс. Не думая о последствиях, Кацуки схватил кинжал, и кинулся на косатогу с желанием нанести как можно больший урон. Неважно, что сок твари ядовит и сносит огромное количество здоровья, неважно, что это может Кацуки даже убить, — в голове было пусто, кроме одного желания: восстановить справедливость любой ценой.

Но вдруг мимо молнией пронеслось что-то огромное. Остановившись в паре метров от пасти, Всемогущий воскликнул:

— Гавайский пунш! — и выкинул вперёд кулак, выбрасывая сгусток энергии, которой протаранило монстра насквозь, оставляя в нём зияющую дыру. Показатели здоровья твари упали до 15.

И следом в него метко полетел короткий меч, который бросила Момо, выбивая последние капли жизни. Почернев и вспыхнув фиолетовым облачком, монстр исчез. На землю упало много разного лута.* (Лут — геймерский термин, обозначающий добычу, упавшую с поверженного врага).

Первой нарушил наступившую тишину успевший отдышаться и прийти в себя Эйджиро:

— Ох, как он мне хорошо потянул косточки! — и хрустнул шеей, разминая и её. — Вот бы их можно было приручать и тренировать для костоправства!

— Юный Киришима, как ты мог забыть про парализующий вопль косатоги? — строго оборвал его браваду Всемогущий. Он всё ещё был в своей сильной форме и возвышался над юным гороном как скала. — Какое «костоправство»?! Он тебя чуть не порвал как тузик грелку!

— Но, сенсей, всё обошлось же! — Эйджиро неловко засмеялся, потирая затылок, и вздохнул: — Прости, я был неправ так бездумно кидаться в драку, в следующий раз я буду более осторожен.

Справа раздался вскрик и следом звук падения.

— Ты в порядке? — Изуку подбежал к лежащей на земле Мико, помогая подняться.

— На мяу дебаф снижения ловкости, я споткнулась о собственную ногу, — прокряхтела Мико, хватая протянутую руку и поднимаясь. — Ещё три минуты.

— Держи, — Изуку с готовностью протянул ей бутылёк с золотистой жидкостью. «Исцеляющее зелье» — высветилась надпись.

— Не надо, — Мико попыталась отодвинуть бутылёк, но промахнулась и чуть не упала. — Врага мы победили, так что спешки нет. Сохрани лучше на будущее.

Изуку согласно кивнул, убирая зелье обратно в инвентарь.

— Давайте лут собирать, — предложил Всемогущий. — И после этого надо уже выдвигаться.

— Хорошо… Э-э-э, Бакуго-сан, ты куда идёшь? — Изуку заметил, как Кацуки, никому не сказав и слова, уходит в сторону лагеря.

— Обратно, — ответил Кацуки. — Буду вас там ждать.

— Тогда я с тобой, — спохватился Изуку и последовал за Кацуки. — Буду собирать пожитки, чтобы мы сразу выдвинулись.

Кацуки не стал возражать, но рад он такой компании не был. Ему хотелось побыть одному, чтобы переосмыслить произошедшее. Битва с лесным монстром дала Кацуки понять, как он слаб и бесполезен.

— Этот косатога нас застал врасплох, — продолжил Изуку. — Мы всё побросали, как только получили оповещение о нападении. Благо попалась Яойорозу, она примерно знала, где была Мико-чан.

«Слабое никчёмное ничтожество», — процедил Кацуки себе под нос, не слушая Изуку. Всё, что он смог сделать — нанести пять урона. Пять! И главное — подверг опасности жизни остальных. Надо было не окунаться с головой в неизвестное, как какой-то придурок, а внимательно выслушать девушек, прежде чем идти в лес.

— Ты что-то сказал? — спросил Изуку, не разобрав ворчания.

— Ничего, — ответил Кацуки, ускоряя шаг. — И хватит следовать за мной, Деку!

Изуку нахмурился:

— Ну уж извини, второй Каччан, но я не за тобой иду, а просто в том же направлении, что и ты, к лагерю. Плюс, нам надо держаться вместе на случай, если ещё что-то сильное нападёт… Не то чтобы я очень полезный, но остальные хоть оповещение получат о нападении и придут на помощь. Если бы Мико-чан не была поблизости, косатога тебя бы уже сожрал.

Кацуки цыкнул, понимая, что ведёт себя как идиот. Дойдя до лагеря, он сел на бревно и бездумно уставился на кострище, одновременно открывая список оповещений и находя приглашение в клан Изуку. Внимательно перечитывая, он вдруг обнаружил, что клан назывался «Katsuki».

Кацуки не выдержал и хрюкнул, давясь смехом.

— Серьёзно? — громко переспросил он. — Ты назвал клан в честь придурка, который над тобой издевался? Ты дебил?!

— Нет, это не так! — Изуку, покраснев до кончиков ушей, сжал кулаки и посмотрел Кацуки в глаза: — Он не был мне хорошим другом, ты прав, но я так назвал клан, чтобы помнить о нём всё то хорошее, чем я восхищался: его отвагой и целеустремлённостью, желанием стать боевым магом и творить добро, защищая невинных! А ещё «кацуки» означает: «победа». Чем это плохое название?

Изуку замолчал, а Кацуки не знал, что ответить, поэтому продолжал сверлить его взглядом.

— Считаешь меня сентиментальным лохом? — с вызовом добавил Изуку. — Так знай: мне наплевать!

— Да, я тебя считаю сентиментальным лохом, — наконец, сказал Кацуки примиряющим тоном, туша вспышку раздражения. — Однако, после всего, что он сделал плохого тебе, ты всё равно не утратил способность видеть в нём хорошее. Он был бы благодарен тебе за такое, даже если бы говорил в лицо, что ты придурок…