Моя"крыша" - Кремль

Трофимов, успевший, кажется, слегка задремать, вновь вскинул голову и вытаращился на усатого мужчину во френче, который вышел из за стола, держа трубку в полусогнутой левой руке, чье присутствие, кажется, он заметил только сейчас.

— Товарищ Сталин намерен лично задать вам несколько вопросов, — сказал медик на ухо допрашиваемому и тихонько отошел в сторону.

— Ви и, гражданин Трофимов, правильно сдэ элали, что во всем признались, — растягивая слова, с заметным кавказским акцентом сказал закамуфлированный под Вождя спецпрокурор. — Ми и еще нэ решили, что с вами дэ элать, как нам с вами па аступить.

— Товарищ Сталин!.. — давясь и всхлипывая, гэбист попытался вскочить на ноги, но путы не позволили ему этого сделать. — Виноват!.. Заслуживаю самого сурового наказания!..

— Может би ить, ми и вас ра асстреляем, — ткнув в допрашиваемого черенком трубки, сказал "Сталин". — А может би ить… и нэт?! Если ви и во всем са азнаетесь… дадите нам па алезные сведения, то ми и а абещаем па адумать… Ска ажите, Трофимов…

— Да, товарищ Сталин?

— Ви и участвовали в похищении та аварища Литвинова?

— Так точно… виноват!

— Это ви и с другими та аварищами чекистами вывезли а адного вашего ка аллегу на за амаскированном под "Скорую" спецтранспорте… за а город? Где он би ил па ад вергнут пи иткам и па атом ка азнен?

— Я только рядовой исполнитель, товарищ Сталин! — хрипло заявил гэбист, у которого в уголках рта стала скапливаться пена, как у загнанной лошади. — Мы з загрузили тело и в вывезли, к куда нам б было сказано!.. П потом м мне сказали… з заснять "икс"… это т такой д д джип, товарищ С сталин… и там б были д два трупа…

— Ми и знаем, — кивнул мужчина в полувоенном френче, — что ви и, Трофимов, а адин из исполнителей. На азовите фамилии те ех, кто а атдавал вам приказы!

Давясь словами и пеной, Трофимов назвал четыре фамилии, среди которых первой по списку стояла фамилия человека, которого несколькими часами ранее выдернули из комфортной обстановки жилмассива "Алые паруса" и доставили в этот зловещий подвал.

— Абсурд! — выдавил из себя Сценарист, которого по прежнему придерживали с двух сторон крепкие ребята особисты. — Что вы его слушаете… он же спятил!

"Инквизитор", загримированный под Иосифа Виссарионовича, обогнул кресло и подошел к ним.

Так тоскливо вдруг стало на душе у Юрия Николаевича, такая его охватила лютая тоска и безнадега. Только сейчас он, кажется, способен был понять до конца, что творилось на душе у людей, в том числе и у его предшественников из ВЧК — ОГПУ — НКВД, попавших вдруг в немилость к Хозяину, которых брали за хобот и волокли в лубянские застенки…

— Ну что, Юрий Николаевич? — глядя на него своими безжалостными глазами, сказал Нечаев. — Будем колоться добровольно? Или мне приказать сначала напичкать вас наркотой?

Глава 23 Тайное исподволь становится явным

Рейндж проснулся в девятом часу утра, когда его напарница, оказавшаяся по своим жизненным ритмам гибридом "совы" и "жаворонка", успела сделать пробежку по заснеженному парку, принять душ и переодеться к завтраку (должна же "влюбленная парочка" хотя бы раз в сутки появляться в столовой, где преимущественно питается отдыхающая в пансионате публика?).

Мокрушин, в принципе, тоже не чурался физических занятий — работа у него такая, нужно постоянно быть в форме. Но на утреннюю пробежку не подписался: отжался тридцать раз на кулаках — и хорош. Тем более что у него имелось веское оправдание: медик, наблюдавший его в "кремлевке", перед выпиской рекомендовал Мокрушину придерживаться щадящего режима и ни в коей мере не подвергать серьезным нагрузкам опорно двигательный аппарат.

Хм… Его бы слова — да "свояку" в уши! Шувалову, кажется, все по барабану. Хромой? Побитый? Бери подаренную "трость" в зубы — и шагом арш на боевое задание!

Рейндж побрился, в темпе принял душ. К завтраку он оделся в джинсы и теплую фланелевую рубаху. Измайлова оделась аналогичным образом; агентесса, чуток пройдясь по губам помадой, бросила косметичку в свою дамскую сумочку, в которой, кроме разных дамских мелочей и документов, она носила также пистолет "ПСМ" и запасную обойму, после чего бросила вопросительный взгляд на своего старшего товарища.

— Блин! — в сердцах сказал Рейндж. — Знаешь, мне сейчас кусок в горло не полезет!

— Я вижу, шеф, вы сегодня не в настроении? — как то неожиданно мягко, даже участливо, будто она и в правду была его невестой или, к примеру, секретаршей, произнесла Измайлова. — Хотите, мы позавтракаем здесь, в номере? У нас полный холодильник съестного.

— Да пошло оно все в… баню! — процедил Рейндж, у которого и в самом деле вдруг сделалось препаршивое настроение (ему это, кстати, было совершенно несвойственно). — Вокруг нас люди натурально отдыхают… расслабляются… Иди, Измайлова, иди… покушай там за двоих!

Агентесса, бросив на него странный взгляд, положила сумочку на стол и подошла к нему (Мокрушин перед этим демонстративно плюхнулся в кресло).

— Вы говорите, шеф, — в "баню"? — спросила она.

— Ну да, — мрачно сказал Рейндж. — Я, детка, полтора года нормально не отдыхал… Думал, после выписки из больницы дадут чуток расслабиться, а вот те хрен на всю морду!

— Сейчас для посещения сауны, наверное, не самое лучшее время, — задумчиво сказала Измайлова, положив руку ему на плечо. — А если попозже, шеф? Вечером, к примеру, после ужина?

— Ты чего… Анюта? Не шутишь? — полуобняв агентессу за гибкий стан, Рейндж наконец врубился, что он не ослышался, что жизнь, в принципе, не такая уж мерзопакостная штука. — Слушай… это же отличная идея! А то что это мы, как не родные!

Он заопасался было, что слишком быстро принял желаемое за действительное, что Измайлова язвительно произнесет сейчас что то вроде — "поход в сауну, шеф, еще не повод для знакомства…", но нет, все и в дальнейшем для него развивалось как нельзя лучше: Анна вдруг оказалась у него на коленях (произошло это легко и естественно, без малейшего принуждения с его стороны), причем женская ручка теперь обхватывала его за шею.

— Шеф, мы ведь не скажем…

— "Свояку"? — догадался Рейндж, расстегивая свободной левой рукой верхнюю пуговичку на ее теплой клетчатой рубахе. — Нет, конечно! Да и никого это, кроме нас с тобой, совершенно не касается!

Он положил ей руку на теплую упругую грудь; молодая женщина тут же подалась вперед; Рейндж уже ощутил вкус ланкомовской помады у нее на устах, как вдруг в номере разнеслась мелодия из "Бумера": этим сотовым они пользовались для связи с Шуваловым, которого со вчерашнего дня — по крайней мере в общении с ними — заменял полковник Заречный, он же "деверь".