Моя лучшая роль

— Покружись. — велит он.

— Это часть обучения? — скептически уточняет Лизи.

— Да. — не удосуживая ее взглядом он в упор смотрит на меня. — Покрутись. Сексуально.

Кажется, не только тело, но и щеки горят. Что значит сексуально кружится? Делаю неуверенные шаги и на третий шаг моя нога оступается. Предчувствую холодную встречу с кафельным полом, но две горячие руки уверенно ложатся на мою талию и удерживают равновесие.

— Стоишь? — спрашивают его губы возле моего уха.

— Д-да, спасибо — шепчу и ощущаю собственное клокочущее разочарование, когда он отходит. Мне надо подышать и желательно много раз недо-упасть в его руках. Какая же ты неожиданно озабоченная, Хлоя…

От волнения руки начинают тянуть края юбки вниз.

— Что она делает? — спрашивает он сестру. Кажется, этим двоим мои собственные ответы совсем не обязательны.

— Считает, что владеет магией и сейчас нарастит юбке пару лишних сантиметров.

— Чтобы я этого не видел. — строго говорит мне Райан. — Твои ноги созданы не для того, чтобы их прятать.

— Согласна. — широко улыбается блондинка. — Братик, но эта реплика не идет в противовес с твоей ролью?

— Нет. Учитель не испытывает к ученику желания, но не отрицает красивого тела. — мне нужно много, очень много бумажных пакетиков, чтобы нормально дышать.

— Ага, ага. — у Лизи звонит телефон, который лежит в переднем кармане ее джинсового ярко-розового комбинезона. — Это папа! — радостно вскрикивает она, а Райан превращается в еще более сурового и непроницаемого джедая. — Я передам от тебя привет! — уходя в комнату, кидает она брату.

Я вижу, как его скрещенные руки сжимаются. Что за отношения у него с отцом? Точно не ванильные. И почему хочется подойти к нему и обнять. Мои ошалелые ноги даже делают пару шагов. Но Райан встряхивает головой, поправляет волосы и, устремляя взгляд на меня, произносит:

— Сегодня ты научишься плыть на каблуках. — и прежде, чем мое сердце пропускает удар, добавляет. — Не волнуйся, я буду рядом и всегда успею тебя поймать тебя.

И он не врет, потому что ловит меня не один и не два раза. Каждый раз щекоча мою кожу своим дыханием и обжигая тело сквозь тонкую ткань рубашки горячими ладонями.

Я успеваю сбиться со счета в количестве своих ходов, но чувствую ощутимый прогресс, очередной раз проходя по длинному холлу.

— Давай теперь спускаться по лестнице. — говорит мой наставник. Бросаю измученный взгляд на белое великолепие и в следующую секунду меня поднимают на руки. — Решил помочь тебе с поднятием. Ты не против?

— Не против. — его рука на моей голой ноге посылает по телу заряды, от которых между ног становится жарко, а щеки бессовестно краснеют. Так странно. Одно время я была уверена, что никогда не смогу испытывать таких эмоций.

— Почему ты краснеешь? — его голос звучит серьезно и глухо. — Разве мы делаем что-то непристойное?

Не удивлюсь, если я по цвету кожи сейчас напоминаю Хэлбоя.

— Нет. — опускает меня на пол второго этажа. Наши тела все еще слишком близко, его пальцы, поправляют мои волосы. Убирают непослушную прядь назад и касаются шеи. Нежно, едва уловимо. Тахикардия, опять. Эти уроки плохо для меня закончатся…

— Ты же не упадешь? — спрашивает он.

И мой язык, опережая разум, произносит.

— Нет. Ведь ты рядом. — синева его глаз переходит в стремительно нарастающую черноту. Теплая мужская ладонь спускается по спине, гладя кожу сквозь ткань и заставляя мое тело полыхать. Резко останавливается, не доходя до бедра.

— Спускайся.

К счастью, спуск дается мне легко, и мой наставник удостаивает меня небольшой похвалы. Окрыленная, начинаю вновь подниматься, но подъем встает комом, и я спотыкаюсь, оказываясь прижатой спиной к его телу. Он держит меня одной рукой за живот и … не может быть. Я ощущаю, как в мои бедра упирается что-то твердое. Или нет? Может, мне кажется? Может у него мышцы такие крепкие… Меня снова поднимают на руки и поднимают наверх. Понимаю, что ни тело, ни сознание не будут меня сейчас слушаться, потому что больше всего хочется зарыться рукой в его волосы. И, чтобы хоть как-то помочь себе, лихорадочно вспоминаю Лизины наставления и нервно, словно цепляясь за соломинку, торопливо произношу:

— Джордж! Джордж!

— Джордж? — Останавливается. Его голос холоден и царапает кожу. Взгляд полон злости. И у меня стойкое ощущение, что мой наставник сейчас перекинет меня за перила с фразой «асталависта, бейби».

— У Джорджа скоро игра. Просто вспомнила.

Отворачивает взгляд, поднимает меня на второй этаж и опускает на спасательный холодный и отрезвляющий пол.

— На сегодня урок окончен. — гневно говорит он и, отворачиваясь, идет к себе в комнату. Что его так разозлило? Моя провальная встреча с каблуками? Разочарован моей походкой …

— Где наш мастер Йода? — спрашивает снизу Лизи.

— Сказал, на сегодня урок закончен.

— Отлично! Тогда собирайся, поедем по магазинам!

***

— Оскар плачет и мечтает быть в твоих руках красотка! — подруга водит руками в воздухе, изображая медленный r&b, пока я устраиваю по ее просьбе сексуальный поход вокруг бассейна. — Ты делаешь все идеально. Идеально. Видишь какого я тебе классного препода нашла? Для твоей роли в пьесе стараюсь. А ты еще бегство кролика тут устраивала. Ладно, не смотри так. Лучше продолжай меня соблазнять, мне дико нравится!

— При нем я постоянно спотыкаюсь… — дойдя до соседнего с ней лежака, опускаюсь на него.

— Это одновременно странно и прекрасно. — она задумчиво проводит пальцами по подбородку.

— Что прекрасного в том, что он считает меня бездарной.

— Не считает. Только не знает твой истинный потенциал, — усмехается она и продолжает дёргаться в такт одной ей известной песне, которую вскоре начинает напевать и мы, переглянувшись, вскакиваем с лежаков и устраиваем дикие пляски. Солнце согревает жаркими лучами и мои щеки покрываются пламенем, когда я вспоминаю наш урок в пятницу.

Походка, жесты и взгляды были не единственными методами, а ростками, начальными разогревающими па до начала основного курса, в котором он заставлял проживать с ним различные сценки, в каждой из которых мне не надо было особо стараться, изображая влюбленность в него. В такие моменты, он говорил:

— Молодец, смотришь влюбленно. — отчего я ощущала себя синьор-помидором, покрасневшим до кончиков волос, а потом становилась баклажаном от его холодного добавления. — Но тебе не надо смотреть на меня с обожанием, а надо соб-лаз-нять.