Моя любимая пиявка

Что до загадочности, то полагаю, жизнь вообще загадочна, и в том ее привлекательность. На пиявку же легла, похоже, чрезмерная нагрузка надежд. Я боюсь этой нагрузки. Лечение человека — штука кропотливая, требующая терпения от врача огромного, и включающее в себя много всякого. Медицинская пиявка — лишь часть лечения, пусть способная прервать цепь патологических событий. Это врачебный помощник, по–своему квалифицированный, тонко чувствующий, самостоятельно выбирающий вектор движения. Хотя систему координат ему надо задать. Весомая часть, замечательная часть. Возможности у пиявки большие, но они не безграничны. Не надо восторгаться пиявкой, не надо заигрывания, не надо ничего чрезмерного. Достаточно уважения и доброжелательности. Отнеситесь к пиявке с уважением.

Похоже, таково отношение к ней на биофабрике в Удельной. Биофабрика — это основа Международного центра. Она довольно старая, ей больше шестидесяти лет. Пребывавшая совсем недавно в состоянии оцепенения, в условиях неимоверно возросшей потребности в пиявках она довела годовой урожай до полутора миллионов штук. Два видавших виды цеха работают с полной отдачей. Ремонт их еще не коснулся, но в целом реконструкция Центра кипит. И само зданьице выглядит весьма привлекательно, обшитое светлой пластиковой рейкой, с броской, издалека видной надписью. Такой американский домик среди подмосковных рощ.

В кабинетике директора Центра Геннадия Никонова я говорю о том, как опасен пиявочный бум, как я не хочу, чтобы моя статья стала еще одной рекламой пиявке. Академик Никонов покуривает «ротманс», соглашается со мной, глаз его смышлен и смешлив. Надо бы что–нибудь написать против самолекарей… Может напишете, да, да, обязательно напишите как пиявку ставить, что ли… Куда. По сколько штук. Чтобы не ставили диких, потому что они могут быть инфицированы. Хоть бы у нас покупали, во всяком случае. Цену недавно сбросили.

Академик еще говорит, что изучена пиявка, ну, скажем, всего на четверть. Он вправе это сказать, пятнадцать лет отдано этому зверю. И лидерство в изучении пиявки — за Россией. Так сложилось исторически. В данном случае ветер дует с востока. Но! Пиявка недешева, во–первых. Как говорится, ходит под Богом, во–вторых. Знать бы все биологически активные компоненты пиявочной слюны, маленькой фабрики, уточняет Никонов, в дальнейшем можно было бы их синтезировать. Вот гирудин генные инженеры уже приготовили. И привычные лекарства, скажем, таблетки, мази, кремы — все это проще, компактней, дешевле. Мне становится почему–то скучно. Я хочу туда, в цеха, где она живая, где рождается, где ее растят. Я хочу увидеть это. Мне это интересно. Я люблю всякое зверье. Мне люба всякая Божья тварь, сама по себе, независимо от того, полезна она человеку или нет. Я пытаюсь сообщить это Никонову. Но не обидьте нашу пиявицу, озадачивает он меня, вставая. Он крепок, укладист, симпатичен.

В цехах неслышно передвигаются, неторопливо манипулируя, шестнадцать женщин. Это выращиватели пиявок. Так называется эта работа. Чтобы претендовать на должность выращивателя, надо пройти испытание у пиявки на совместимость. Никакой психолог не требуется. Просто должно быть то, что должно быть, а, именно, ровный характер. Выраженных эмоций пиявка не терпит. О психопатических реакциях и речи быть не может. Возмутится пиявка, начнет чахнуть. Может и умереть. И очень даже может. Молчаливы женщины, плавны. И ни одного мужчины в цехе, и это тоже принципиально, поскольку на биофабрике убеждены — поднимать потомство должны только женщины.

Технология лабораторного выращивания довольно стара, она разработана у нас, и надежна. Процесс начинается с отлова диких пиявок. Для этого берут лицензию и едут в Краснодарский край. Известно, что в теплых тамошних водоемах пиявки пока не перевелись. Биофабрике требуется примерно сто тысяч каждый год. Не так уж много, чтобы популяция дикой пиявки не могла восстановиться. Просто ловят и другие, и помногу. Но это, как говорится, мимо текста. Пока ситуация терпимая.

Пиявки пойманы, их привезли в Удельную Это будущие матери. Матки, иначе говоря, от них предстоит получить и вырастить потомство. Их рассаживают в те самые высокие, широкогорлые, стеклянные банки, и начинается работа выращивателя. Поначалу суть ее состоит в том, чтобы кормить маток от пуза. Вот они плавают себе в банках и потребляют свежую коровью кровь, и толстеют, и толстеют. Становятся поперек себя шире. Эдакие камбалы в миниатюре. Есть сведения, что однажды, за полтора года сытной кормежки, удалось довести матку до 44 сантиметров. Зачем, спросите вы, это делается? А затем, что с нагуливанием веса появляется у матки–пиявки похоть. Пиявка не моногамна. У нее своя мораль. Сегодня она (вернее, Оно) совокупляется с одним Оно, а завтра — уже с другим. Выращиватели же должны следить за появлением характерного признака оплодотворения. Это своеобразный поясок, примерно, на середине тела, возможно, ближе, к нижней трети, делающийся все более выпуклым. Как только поясок показался, это сигнал к тому, чтобы матку пересадить в отдельную банку. Естественно, будущую мать надо наблюдать. И вот ее пересаживают и ждут, пока созреют оплодотворенные яйцеклетки. Показателем служит все тот же поясок оплодотворения. Он становится полноценным руликом. Ждут этого волнующего момента месяца полтора.

И вот наступает ответственная пора. Матку торжественно помещают в сосуд с влажным торфом и упаковывают в плотную бумагу, подальше от света, от глаз. И упаковывают месяца на два–три. Под бумагой, за стеклом, в толще торфа, происходит таинство. Во–первых, матка роет тоннель. Во–вторых, она создает коконы, в них будут храниться оплодотворенные яйцеклетки. Матка выделяет вязкую жидкость оливкового цвета. Застывая, она образует шарик, мягкий, как будто поролоновый, шарик. Это и есть кокон. На свет. в одном его фрагменте — темный. Это и есть созревающие мальки. Внутри кокона — питательное вещество. Впрыснутое маткой — еда для мальков.

Настает день, когда из кокона родятся маленькие пиявочки. Их называют нитчаткой (от слова «нить»). Действительно, они похожи на очень коротенькие черные ниточки. Тем не менее, они уже способны присасываться и питаются как взрослые, исключительно кровью.

Для кормления молоди существует нехитрое приспособление, то же сито, только без сетки. Вместо нее натягивается внутренняя оболочка коровьих кишок, синюжная пленка. В такой оболочке, не в пластиковой, продается приличная колбаса. Если вы едите колбасу, вы представляете эту пленку.

Потом кастрюлю, наполненную нитчаткой, погружают в таз с кровью, мальки прогрызают пленку и пьют кровь. Очень и очень просто и остроумно.

В способности провести все этапы подготовки матки к «родам» бережно, вскормить потомство с самыми малыми потерями проверяется умение выращивателя. Это же нешуточное дело — заложить, как говорят на биофабрике, три тысячи маток. Именно столько приходится на каждую из шестнадцати этих скромных женщин. Начинающий выращиватель может выдать не более 60000 стандартных медицинских пиявок. Более опытные — в полтора, два раза больше. Получая соответствующее вознаграждение.

Ну, еще важно то, насколько они к вам привязались, пиявицы.

Собственно, это все, что я увидел и узнал на биофабрике.

Я был доволен.

Очень тихо. Тепло. Часы тикают. Важные движения за стеклом банок. Дремотно. Никаких тебе общественных страстей. Никаких войн. Растительная жизнь.

Но кто знает, какая на самом деле энергия заключена в этих банках? В тельце каждой пиявки? То, самое сокровенное, что она всегда готова отдать человеку. Подставляйте ваши чакры!

2

«Пиявки — это благо безмерное и целебное, когда оно употребляется со знанием дела».

И. Полиньер

Из 600 видов живущих на планете пиявок в медицине используется один — hirudo medicinalis. Никакие другие целебными свойствами не обладают.

Отечественная пиявка всегда ценилась. В первой половине XIX века Россия потребляла ежегодно 60 миллионов пиявок и около 70 миллионов вывозила в Европу. Гирудотерапия переживала расцвет, и разведение пиявок было прибыльным бизнесом.