Моя любовь, моё проклятье

— Но зачем тогда меня приглашали? — Она подошла к нему слишком близко. Чёртовы глаза её зелёные мазнули взглядом по губам, плечам, по мокрому пятну на груди. С чего-то вдруг стало неловко, невольно захотелось отступить.

— У нас всего два вакантных места. И я уже отобрал двоих. Так что…

— Но вы ведь даже не поговорили со мной, не дали ни малейшего шанса себя показать. А может, я лучше, чем они!

Теперь её глаза горели огнём и искрились изумрудами. Еле сумел взгляд оторвать.

«Надо её выставить», — сказал себе Ремир, чувствуя, как стремительно набирает обороты пульс.

— Прошу, дайте шанс. Это ведь будет справедливо.

Она подошла ещё ближе, остановилась буквально в шаге, и кажется, разгадала его волнение, потому что праведный огонь, полыхавший в её глазах секунду назад, вдруг погас, обнажив неприкрытый призыв, полный откровенного порока. И тело мгновенно откликнулось. Горячая кровь забурлила, ударила в голову. Ему вдруг стало жарко в кабинете, несмотря на выставленные девятнадцать градусов.

«Вот же шлюха, — зло подумал он и всё-таки отступил. — Думаешь, этими томными взорами можно добиться чего угодно. Ладно же. Сама напросилась».

Ремир прошёл за своё место, молча указал ей на стул. В горле пересохло, и он покосился на стакан с водой. Нет, если будет пить при ней, она всё неверно истолкует. Точнее, как раз таки верно. Но вот этого и не надо. Ничего, он потерпит.

— У тебя три минуты, — произнёс он с хрипотцой.

Теперь в её взгляде промелькнуло торжество. Всего лишь на кратчайшее мгновение, но Ремир успел его уловить и разозлился ещё больше и на неё, и на себя. Впрочем, это даже хорошо, потому что злость вдруг отрезвила, остудила, успокоила.

Говорила о себе Полина бойко, явно прихвастывая, но он слушал её вполуха, прекрасно понимая, что о многом она как минимум изрядно преувеличивает, если вообще не врёт.

Однако чего ей не занимать — так это находчивости и уверенности. Все предыдущие кандидаты лепетали, явно превозмогая страх. Кое-кто даже заикался. А эта шпарит о себе, замечательной, с чувством, с толком, с расстановкой. И вон сидит как — прямо, но не зажато, при этом бессовестно демонстрируя свои прелести: ноги длинные и стройные (наверняка же специально заявилась в мини-юбке и на высоченных шпильках); тонкую шею с тёмным завитком волос (ведь уже и так и сяк повернула да наклонила голову); губы чувственные, алые (это же надо настолько виртуозно уметь кокетничать, что даже будничные слова произносит так, будто искушает). И жестикулирует к месту, нечасто, ненавязчиво, ровно столько, сколько нужно, чтобы речь казалась живой и выразительной, но при этом чтобы самой не выглядеть нервной или суетливой. Ну и длинными пальцами с идеальным маникюром наверняка красуется.

Ремир наблюдал за ней словно зритель, созерцающий спектакль одного актёра: заворожённо и в то же время как будто со стороны. Это было, конечно, любопытное зрелище — настолько явно она пыталась его очаровать, и не просто очаровать, а разбудить в нём самые тёмные желания. И в общем-то, это ей удалось, чего уж. Только все свои желания он давным-давно научился контролировать: нахлынуло — задавил. Ей, кстати, за это спасибо. Так что Полина старалась впустую, второй раз он уже на её уловки не поведётся. А старалась она вовсю, аж из кожи вон лезла. И если б не знал он, что она из себя представляет, то вполне возможно… Нет, на работу он бы такую не взял, но вечер-другой в её компании скоротал бы с удовольствием. Ну а что? Он ведь не железный.

А вообще, это странно, думал Ремир, что она ищет работу. Такие, как она, обычно вовсе не работают, а живут на иждивении у какого-нибудь престарелого денежного мешка.

— Замужем? — оборвал он её на полуслове. Она осеклась, на мгновение растерялась, но тут же, ослепительно улыбнувшись, ответила:

— Нет, у меня в жизни иные приоритеты. Саморазвитие, самореализация, карьера, в конце концов…

Ремир не удержался, взметнул изумлённо брови.

— И детей, так понимаю, тоже нет? — спросил без задней мысли, просто потому что вопросы о браке обыкновенно идут в связке с вопросами о детях. Но с неё вдруг как будто сдуло блеск.

— Есть, дочь, — промолвила она уже совсем не так бодро и игриво, как говорила только что. — Но мне есть, с кем её оставить…

«Значит, нагуляла, — догадался Ремир, — потому и работу ищет. Чужой ведь ребёнок мало кому нужен. Во всяком случае зачем брать в содержанки такую обузу, когда можно легко найти красотку без всяких левых детей».

— Я вас уверяю, — голос Полины снова призывно обволакивал, — это не станет помехой.

И посмотрела так, будто прямо здесь и сейчас готова это доказать.

— Три месяца — испытательный срок. Впрочем, если пойдут косяки сразу, никто выжидать этот срок не будет. У меня разговор короткий: не справляешься, непригодная — значит, всё, до свидания. Ясно?

Она закивала, в глазах вновь вспыхнул радостный блеск, ему даже как-то совестно стало. Обнадёжил вот её, а для чего? Чтобы потом выпнуть, вышвырнуть, как ненужную вещь. Но тут же резонно заметил про себя: ну разве не плевать? Собственно, для этого ведь всё и затевалось.

Глава 6

На этом собеседовании Полина выложилась на все сто.

Начиная с того, что встала ни свет ни заря и из дома вышла за два с половиной часа, зная по опыту — чем острее необходимость прийти вовремя, тем выше вероятность застрять по пути в пробке.

На месте была уже в начале десятого. Однако заходить не спешила — отчего-то вдруг вспомнилось из психологии, что люди, приходящие сильно загодя, обычно страдают крайне заниженной самооценкой. Вообще-то ей это не грозило: Полина вполне себя ценила и чаще как раз других ждать заставляла, чем наоборот, но тут вот застеснялась собственного рвения.

К счастью, через дорогу обнаружилось кафе. С чашкой капучино она присела за столик у окна, откуда открывался вид на здание «ЭлТелекома», аккуратный газон перед центральным входом и перекрытую шлагбаумом парковку чуть сбоку. На парковке — сплошь машины представительского класса, во всяком случае половина — точно. Ну а на само здание она полюбовалась ещё дома, спасибо гугл-карте.

Строго говоря, любоваться там особо и нечем: ни малейших архитектурных изысков, никаких особых штрихов и акцентов — один сплошной стеклянно-стальной ризалит. Словом, этакая хайтековская конструкция, уверенно взмывающая ввысь. На верхних этажах серебром по тонированному стеклу отлиты гигантские буквы «ЭлТелеком» и логотип — что-то вроде шара, исполосованного такими же серебряными нитями. Надо понимать, планета, опутанная сетями вездесущего оператора.

Ровно без десяти десять Полина покинула кафе, перебежала дорогу и поднялась по чёрным мраморным ступеням. Стеклянные двери бесшумно разъехались, впустив её в просторный, ярко-освещённый холл. На миг она замерла, ошарашенно озираясь. Всё вокруг сверкало и блестело. В огромных глиняных чанах росли экзотические деревья. Справа шелестел под стеклом искусственный водопад на всю стену. Только пения райских птичек не хватало для полноты картины. Здесь даже пахло по-особому. Чистотой, свежестью и… богатством.