Моя любовь, моё проклятье

Не впустил в свою жизнь?! Да у него и жизни-то никакой нет, кроме неё. А сказал так только потому, что злило это манипулирование. Но Полина сильно дулась, а он страдал. Целый день. Ночью всё же получилось переубедить.

Но всё это мелочь по сравнению с последней их ссорой, в которой отзвуком аукнулось треклятое прошлое.

Он ведь честно старался забыть, что тогда, в лагере, случилось, не думать о том, просто выкинуть из головы.

Да и простил её за всё давно. Но это прошлое настырно лезло и лезло, всплывая в самый неподходящий момент и безжалостно вскрывая поджившие рубцы.

В тот день, ровно неделю назад, они с Полиной и Сашкой гуляли в центральном сквере. На работу он не поехал, потому что завтра улетал в Японию, хотел вместе провести время.

В сквере уже понастроили ледяных фигур к Новому году, домиков всяких, лабиринтов. Но главной забавой была, конечно, горка, высоченная, в несколько полос. Народу каталось — тьма, с визгами, со смехом. Сашке тоже хотелось так, но её, кроху, могли запросто сбить, поэтому Полина отправилась с ней. А Ремир наблюдал снизу, махал им рукой.

Позвонил Макс — вот как раз обсудить поездку в Японию. Из-за гвалта было плохо слышно, и Ремир отошёл чуть в сторону, где в стороне от общего гуляния прохаживались чинные парочки. Там они и столкнулись с Назаренко.

Ремир знал, что «Сарма» на ладан дышит, если уже не приказала долго жить. Но в детали, в причины, в последствия не вникал.

С Назаром разговаривать он не хотел, один его вид рефлекторно будил в нём самые тяжёлые чувства. Но тот был пьян и, заметив Ремира, свернул к нему. Уж конечно, не за тем, чтоб поздороваться.

— Что, думаешь, сделал меня? — расплылся Назаренко в неприятной улыбке. По виду пил он не первый день. Истасканный весь, вонючий, заплывший. — Затоптал меня, думаешь? Ну, радуйся, радуйся, пока можешь.

— Свали, — коротко бросил Долматов.

— Чего это? — деланно изумился тот. — Не хочешь с давним знакомым пообщаться? Гордый, да? Важный сильно? Где, кстати, Польку потерял, жёнушку свою ненаглядную? Да-да, я всё знаю, заженились вы. Полька мне сама сказала.

Ремир тотчас напрягся. Они разговаривали?

— Ой, смотрит-то смотрит! — паясничал Назар. — Будто перед ним тут го*но какое-то.

Икнул, снова гадко улыбнулся:

— Если ты такой гордый, что же взял себе пользованный товар? Подобрал после меня…

Ремир не сдержался, обрушил на него всю боль, всю вспыхнувший злость.

От одного удара Назаренко грузно рухнул в снег, захрипел, выругнулся матом. Чинные парочки остановился, уставились с настороженным любопытством.

Ремир развернулся, нашёл Полину с Сашкой. Сразу ничего не сказал, и дома весь вечер молчал, хотя Полина почувствовала. Спрашивала, что случилось, но он отнекивался.

Завёл разговор уже ночью, в их спальне, когда Сашка видела уж десятый сон.

— Ты встречалась с Назаренко? — спросил.

И тут же заметил, как она напряглась, как на лицо набежала тень, как в глазах промелькнуло… что? Испуг? Вина?

Полина расстилала кровать. Движения её обычно плавные, чарующие, стали слегка резкими и угловатыми. Занервничала, понял он. И это ударило больнее, чем пьяный, мерзкий трёп Назара.

— Да, мы случайно встретились, — ответила она.

Но в глаза не смотрела! И если случайно, почему так напряглась?

— И как часто вы случайно встречаетесь? — глухо спросил он, чувствуя, как тяжело бухает в груди сердце, отдаваясь гулким стуком в ушах.

Она тотчас вскинулась:

— Ты что же, думаешь, что мы с ним общаемся? У тебя за спиной? Мы с ним встретились один-единственный раз несколько дней назад. Случайно!

— Я ничего не думаю, я просто спрашиваю.

— А с чего вдруг вообще о нём…? Ты его видел? — догадалась Полина. — В сквере? Пока мы с горки катались? Вот поэтому ты такой был? И что он тебе сказал?

— Сказал, что вы с ним виделись.

Он тогда ещё изо всех сил пытался унять злую горечь, пытался держаться. Говорил себе: ну, в самом деле — что такого? Он ведь тоже встретил его случайно… Только вот что-то всё равно мешало выдохнуть, успокоиться.

— Рем, ты только, прошу, не заводись, выслушай меня. Не делай поспешных выводов. — Она присела на кровать, сложила сцепленные руки на коленях и посмотрела на него просительно и виновато.

А у него от этих слов, от этого взгляда внутри тотчас всё оборвалось.

— Мы с ним действительно случайно встретились на улице. И я хотела мимо пройти, я вообще не хотела с ним разговаривать, но он… остановил меня. В общем, не знаю, как так получилось… слово за слово… У него, понимаешь, отец умер незадолго до этого. И он был такой несчастный, потерянный…

— И ты решила его пожалеть?

— Ну да… мне его, конечно, стало жалко. Как любого другого бы на его месте.

— Но он не любой другой, Поля! — вскипел Ремир.

— Но мы ничего такого не делали! — горячо заверила она. — Мы просто посидели полчаса в кафе, побеседовали… холодно было потому что… и всё.

От одного этого «мы» у него тотчас крышу снесло. Его жена и Назаренко вдруг стали «мы».

В ту ночь он впервые не спал с ней, коротал ночь у себя в кабинете, на диване. А утром, в начале шестого за ним заехал Коля, отвёз в аэропорт.

Уходя, он даже не заглянул в спальню, не разбудил её, не попрощался…

А теперь так остро жалел. Обо всём жалел, о прошлых ссорах и об этой, последней. Зачем он так? Зачем отравлял бесценные минуты и себе, и ей? Зачем разменивал счастье, что далось-то с таким трудом, на сомнения, подозрения, обвинения? Ведь и правда — подумаешь, пожалела Назара, тот и впрямь жалок. Ну, такая она, какая есть, такой он её и любит.

Вернуть бы всё! Вернуться бы!

Их размолвка не давала покоя ещё там, в Токио. Еле вытерпел всю эту вереницу церемонных переговоров. Затем планировались какие-то мероприятия уже для души, экскурсии и прочие прелести. Но он подорвался домой, вылетел на два дня раньше, никого не предупредив. Даже Макса.

Так что Полина его не ждала, хотя… всё равно ждала. Он это знал, чувствовал.

Снова заход на посадку, снова безуспешно…

Думать сейчас о ней и сладко, и больно.

Вспомнилась их свадьба. Вот он обомлел, когда увидел её в белом платье! Просто дара речи лишился от такой красоты.