Моя любой ценой

Давай, девочка, спровоцируй меня!

И она это делает. С присущими ей дерзостью и огнём кричит так, что эти крики хочется перевести в низкие стоны, которые я слышал в грёбаном «Грехе». Как бы не пыталась она сдерживаться, звуки её голоса навсегда в моей памяти.

— Мне не нужна такая помощь. Ты такой же дикарь как и те, что были там!

Вот оно. То, что было мне так необходимо. Неосторожно брошенные слова, которые ломают внутри меня плотину, крушат её на мелкие кусочки и срывают мне крышу.

Девчонка сама не знает что говорит и её очередные ложные обвинения вызывают во мне вспышку ярости, которую я тут же перевожу в похоть. Настигаю её у стола и нагибаю так, чтобы обездвижить. Сейчас покажу ей какие там были дикари и что могло её ожидать.

Внутри меня будто проснулся бешеный жестокий зверь, целью которого мучить и делать больно. Мне так хочется наказать Алану, напугать, показать ей что она натворила, что я действительно зверею, грубо раздвигая ей ноги и не обращая внимания на её попытки вырваться, резко вставляю в неё пальцы, разрывая её нежную плоть. Терзая. Вдавливая до упора.

Я не хочу доставить ей удовольствие. Нет. Сейчас удовольствие лишь для меня и заключается оно в том, чтобы овладеть, сломить, подчинить себе эту дерзкую женщину, решившую побороться со мной. Показать ей, что силы не равны и я могу сделать с ней всё что мне придёт в голову.

Где-то издалека до меня доносятся её крики, но я будто где-то не здесь. Ускоряю свои движения и закрываю ей рот рукой, чтобы приглушить крики. А то, как она пытается вырваться ещё сильнее разжигает во мне огонь. Я словно горю изнутри, пока мной самим овладели демоны, живущие в моей тёмной душе. То, что я сейчас делаю — не похоже на меня. Никогда и никого я не брал силой, никому не делал больно. Кто изначально сопротивлялся — быстро сдавались. Но эта сука делает меня таким. Превращает в монстра. Будит во мне самое тёмное, что есть внутри. И теперь расплачивается за это.

Член уже пульсирует и я вжимаюсь им в успевшую намокнуть Алану, но не вхожу. Даю ей почувствовать себя, пугаю, демонстрирую свою власть.

Но в момент я будто возвращаюсь в реальность и вспоминаю о том, что мучаю женщину, от которой схожу с ума уже несколько месяцев. И что получить её я хочу точно не таким образом. Она сама должна меня хотеть. И точно не из страха. Я видел что с ней происходило в випке. Несмотря на все ругательства и сдержанность, за которыми девушка пыталась спрятаться, я ещё и ощущал её порыв, который не спутать ни с чем. Ей нравилось то, что я делал с её телом. Нравилось как сжимал её грудь, как пальцами доводил до дрожи. Чёрт возьми, то как она намокла не спутаешь ни с чем. И это точно происходило не из страха или ненависти.

С огромным, просто неимоверным усилием я отпускаю девушку и делаю шаг назад, сжимая челюсть и тяжело дыша. Застёгиваю штаны и надеюсь, что сейчас она успокоится и хотя бы после того что я сделал, её запас дерзости немного сократится. То, что я сдержался сейчас — настоящее чудо и второго такого раза может не случиться.

Алана несколько секунд не двигается, такая уязвимая и растерянная, после чего разворачивается и непонимающе смотрит на меня. Ну же, девочка, сдайся. Успокойся, остановись, прекрати лезть на рожон. Спаси нас обоих.

— Какого чёрта? — поспешно натягивает вниз платье, а я наблюдаю за тем, как ткань струится по её бёдрам.

Платье слишком короткое, чтобы скрыть от меня её стройные ноги. Слишком короткое, чтобы не порождать в голове массу самых грязных мыслей и фантазий.

— Это и на один процент не то, что с тобой было бы там, а ты уже орёшь как ненормальная, — бросаю я, желая отрезвить её, вернуть понимание того, что всё, что сейчас происходит — во многом её вина. Но девушка совершенного другого мнения.

Потому что она снова бросается на меня с кулаками и я понимаю, что огонь этой дьяволицы только разгорается. Удивительная. Другая на её месте забилась бы в угол, утопая в слезах, а эта, оказавшись на грани изнасилования, бежит на огромного мужика, наивно рассчитывая нанести ему урон.

Но кое что ей всё же удаётся. Хлёсткая пощёчина прилетает мне по лицу и я понимаю, что разговором с ней мы сейчас ничего не решим. То пламя, которое сжигает меня, горит и в ней. И я знаю как его успокоить.

Бросаю девушку на кровать, рывком раздвигаю её ноги и отсчитываю секунды до того, как услышу:

— Ненавижу, — знаю, девочка, уже знаю, что ты скажешь. И знаю, что это ложь.

— Сейчас посмотрим, — перехватываю её изящные тонкие ручки над головой одной рукой, а вторую возвращаю ко влажным складкам, с наслаждением отмечая, что она действительно мокрая, — Так ненавидишь, что уже намокла. Бедная девочка.

— Пошёл ты!

Всё, что происходит дальше — словно сон. Нежное женское тело подо мной извивается, то и дело подставляя мне шею для поцелуев и укусов. Её стоны, которые она едва сдерживает, разрезают пространство и с каждым разом всё сильнее заставляют кровь бурлить внутри. Громкие сочные хлюпанья, которые раздаются между её ног кружат мне голову и показывают всю её «ненависть». Власть, которая у меня есть над этой потрясающей женщиной пьянит, вызывает зависимость, пробуждает всё самое низменное и животное, что есть во мне.

Я хочу владеть ей, хочу сделать своей, подчинить, показать кто здесь главный, и судя по тому как выгибается Алана от моих действий — она уже сама это чувствует. Как бы её острый язычок ни язвил и не ругался, тело девушки говорит мне правду. Она хочет меня так же, как и я её. Всё остальное ерунда.

Чувствую, как дыхание девушки становится более глубоким и прерывистым, а стенки внутри начинают сокращаться. Губами ловлю её хриплые стоны и понимаю, что хочу продлить её мучения.

Всё, что произошло в «Грехе» не стирается её стонами и поцелуями. Опасность, которой она подвергла нас всё ещё висит огромной тучей и расплата сегодня будет долгой и очень сладкой.

— Нет, так быстро ты сегодня не кончишь, — с большим трудом отрываюсь от неё и с ухмылкой оглядываю девушку, — Я буду мучить тебя долго. Ты за всё заплатишь.

Алана смотрит на меня растерянными глазами, её волосы разметались по подушке, влажные губы так и манят вновь впиться в них или найти им ещё одно не менее приятное применение, а широко раздвинутые ноги, по которым я скольжу глазами, словно сами просят закинуть их себе на плечи.

Единственное что мне мешает — чёртовый лоскуток ткани, которое она явно считает платьем. Бесцеремонно разрываю кольцо на её шее, после чего рывком сдираю струящуюся скользкую ткань, обнажая Алану и облизываюсь от того, какая картина открывается моему взору.

Девушка прикрывает грудь руками, чем вызывает во не смех. Это же надо. Лежит подо мной с раздвинутыми ногами, до этого почти в таком же виде танцует в клетке, да ещё и кончает сидя на мне, а тут застеснялась.

— Убери, — с усмешкой откидываю её руки, — Дай посмотреть на себя.

— Нет, — возвращает руки обратно и пытается отползти от меня.

Не даю ей этого сделать и дёргаю за тонкую щиколотку, от чего Алана теряет равновесие и падает на спину, пока я притягиваю её обратно к себе.