Моя малышка
Шрифт:
Мы примолкли. Слышно только, как челюсти пережёвывают колбасу, а глотки проглатывают.
– А что ж мы за дочку-то не пьём?! Как, кстати, назвали? Лизой или Соней? – первым очухался Поросёнок.
– А почему обязательно Лизой или Соней?
– Сейчас всех девочек или Лизами, или Сонями называют. У меня, например, Соня.
– Лиза нам, в принципе, нравится. А ещё Клара.
– А сына назовите Карл! – заржал Димон.
– И подарите им кораллы! – добавил Поросёнок.
– И на кларнете научите играть! – Димон даже подавился от хохота.
– Клара украла у Карла кораллы. Карл ул-к-рал
После виски открыли перцовку. Колбаса кончилась. Я пошёл отлить.
Моя мама очень беспокоилась, как пройдут роды. Мы не говорили родителям, что собираемся рожать дома, чтобы они не волновались. Если мама волнуется – это для всех проблема, помощи никакой, зато паника ужасная. Когда мама узнала, что малютка родилась, она тотчас отправила отца покупать всякие прибамбасы для новорожденной, а сама кинулась к нам помогать. На контрасте с моими суматошными предками родители Маши восприняли появление на свет внучки гораздо спокойнее. Они буддисты, им всё по хер.
Мама металась по нашей квартире, пытаясь быть полезной. Первым делом она зажгла везде свечи и расставила православные иконы вперемешку с портретами целителя Лесовалова, мужчины с лысиной и длинными, растущими из висков и затылка волосами. В советские времена мама проявляла свою активность по партийной линии, теперь переключилась на мистические учения. Она поставила на всех скакунов в этом забеге. Надеюсь, не из-за неразборчивости, а из уважения ко всем верам. Впрочем, иногда мне кажется, что мама ходит в разные храмы на всякий случай. Неизвестно ведь точно, какое божество заправляет небом. Надо перестраховаться.
Первым делом мама крестилась. Потом стала посещать синагогу и концерты в католическом соборе. Увлеклась экстрасенсами, ясновидящими и учениями об исцелении космической энергией, потом… Мамины фавориты в области религий и исцелений меняются раз в полгода. С истинно русской страстью она возводит на пьедестал новых идолов, свергая прежних. Впрочем, некоторые задерживаются в её сердце, и она их успешно совмещает друг с другом. В мамином мире царит полное конфессиональное согласие. Возможно, поэтому она напрямую общается с Всевышним. Делает это с помощью так называемого маятника – грузика, висящего на нитке. Задаёт маятнику вопросы и получает ответы – «да» или «нет» – в зависимости от того, в какую сторону маятник крутится. Её не смущает, что рука немного дрожит, а в комнате сквозняк.
Короче, примерно через неделю после родов возвращаюсь я из магазина и встречаю у нас маму.
– Я была в синагоге, там мне ханукальные свечи подарили, держи, день рождения будет – в торт поставишь. – Мама сунула мне две упаковки цветных свечей.
– Спасибо, мам.
– В церкви, в Хамовниках, молебен заказала за здравие Маши и малышки, и за твоё тоже. У нас у дома плохая церковь, говорят.
– Спасибо, мам.
– Ты заметил время родов?
– Девять ноль пять.
– Запиши мне куда-нибудь, сделаем гороскоп.
– О’кей, мам.
– Я вчера была на сеансе Лесовалова с Нелькой, я тебе о ней рассказывала. По секрету, она ясновидящая. Так вот, она видела рядом с ним ангелов-хранителей, а в зале было
пятьсот магов, которые ему помогали. – Мама перешла на командно-партийный тон: – Вам с Машей надо к нему сходить. Там у мужчины за один сеанс щитовидка прошла.– Здорово…
– Я проверила твой вибрационный ряд (кроме всего прочего, мама лично занимается космическим целительством), у тебя смещение энергетического двойника… Что это у тебя на майке?
– Певец, мам… – На груди у меня фотография рок-кумира восьмидесятых.
– Он живой? – уточняет мама.
– Нет.
– Нельзя носить на себе фотографию мёртвого человека. Это формирует отрицательную энергию.
– Мам, давай потом, а? – Ещё чуть-чуть, и начну орать, чтобы она от меня отстала. К счастью, маму распирало от жажды деятельности, и она не стала задерживаться на смещении моего энергетического двойника.
– Мне маятник сказал, что Маше надо шиповник пить и котлеты есть. Я у вас в морозилке мясо нашла, разморозила и решила котлет нажарить, – решительно заявила она.
Тут я заметил, что она делает фарш. Маша с дочерью спали.
– Ты хоть знаешь, что у вас продукты пропадают? Я из книги новый рецепт выписала, вот только очки дома забыла, посмотри, в чём их панировать надо? – Мама протянула мне какую-то бумажку.
Рядом с мясорубкой лежал мокрый синий пакетик. Я поставил покупки на пол.
– Мама…
– Что там написано?
– Мама… – У меня дёрнулось левое веко. Доведёт она меня однажды своими заботами.
– Что, «мама»?
– Мама… это мясо испорчено… оно старое… не надо его есть. – Я потёр глаз, чтобы скрыть дрожь.
– Оно же в морозилке лежало.
– Его туда по ошибке положили… дай сюда! – Я решительно вырвал у матери судок с фаршем из плаценты, вытряхнул всё из мясорубки, сложил в синий пакетик и спрятал обратно в морозилку.
– Зачем же ты его обратно кладешь?! Выбрось!
– Потом выброшу! Хватит мне указания давать!
– Какие-то у вас сплошные секреты. Раньше ты мне всё рассказывал, а теперь одни секреты. – Мама обиженно поджала губы.
Сказать ей, что она чуть не нажарила котлет из Машиной плаценты, которую я позабыл закопать… Никогда.
Как только она ушла, позвонил Ларе:
– Это я, Машин муж. Привет. Слушай, а если плаценту как-то повредить, но не специально, это может на дочку повлиять?
– Нет. Повлиять может только умышленное колдовство, сглаз. Это просто суеверие, понятно, что в земле она сгниёт и всё. Но в каждом суеверии есть доля рационального. А ты её до сих пор не закопал, что ли?
– Да нет, закопал… только что… так, спрашиваю на всякий случай…
На меня снова обрушились заботы, и плацента осталась в морозилке.
В ванной я сполоснул лицо, посмотрелся в зеркало.
– У меня есть дочь! Господи, у меня есть малюсенькая доченька! Спасибо тебе, Господи! – шептал я, широко улыбаясь. Потом вытер лицо, подмигнул отражению и вернулся в гостиную к парням.
Они сидели за столом и жевали. Уже вторая перцовка была открыта.
– Мы у тебя нычку нашли! Мороженый фарш! – крикнул Димон с набитым ртом.
– Соскребаем стружечку и грызём! Вкус специфический! – добавил Поросёнок пьяным голосом.