Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918

Со своей стороны российское правительство горячо поддерживало идею Трансперсидской железной дороги, которая, будучи связана с российской и индийской железнодорожными сетями, станет транзитным путем между Европой, с одной стороны, и Индией и Австрало-Азией – с другой. В начале 1912 года оно передало план такой железной дороги британскому правительству, которое в принципе согласилось с ним, но с несколькими оговорками. В результате было сформировано товарищество с ограниченной ответственностью, предназначенное заниматься разработкой проекта и поисками финансирования. В последующие два года между двумя правительствами шли периодически прерывавшиеся и возобновлявшиеся переговоры относительно того, где должна проходить эта дорога. Соглашения, однако, достичь не удалось, так как британское правительство настаивало на том, чтобы ветка проходила через британскую зону влияния от Бендер-Аббаса через Исфахан и Шираз и не продлевалась до Карачи без его официального на то согласия. В то время как российское правительство предлагало более прямой маршрут через Тегеран и Керман до Чахбара, который оно считало единственным местом на южно-персидском побережье, где можно было обустроить хорошую гавань. Но даже если оставить в стороне вопрос о маршруте, шансы собрать необходимые средства были столь ничтожны, что вряд ли этим планам было суждено осуществиться, даже если бы тому не помешала война.

Глава 10 1912–1913 Австро-российские отношения. – Рост волнений на Балканах. – Сербско-Болгарский договор февраля 1912 года. – Образование Балканской конфедерации. – Балканский кризис. – Совещание в Балморале. – Первая Балканская война. – Позиция России по отношению к Балканским государствам. – Сербский порт на Адриатическом море. – Опасность австро-российского конфликта. – Визит принца Готфрида Гогенлоэ в Санкт-Петербург. – Напряжение ослабевает. – Албания. – Конференция по вопросу о болгаро-румынской границе

В это время события стремительно развивались на Балканах, где итало-турецкая война спровоцировала волнения, ставшие предвестником повсеместных перемен. Последовавший кризис не только привел к непосредственному столкновению интересов России и Австрии, но и много раз угрожал европейскому миру.

Смерть графа Эренталя и назначение графа Бертольда его преемником привели к заметному улучшению в австро-российских отношениях. Будучи послом в Санкт-Петербурге во время боснийского кризиса 1908–1909 годов, граф Бертольд выполнял свои трудные обязанности с таким тактом и благоразумием, что оплошности его правительства не были занесены на его счет. Дипломат, которому будет суждено играть столь зловещую и бескомпромиссную роль во время переговоров, предшествовавших Великой войне, был при русском дворе персона грата, и это помогло ослабить существовавшее между двумя странами напряжение. Более того, тот самый вопрос, который был причиной взаимных претензий, как ни странно, способствовал сближению между странами, длившемуся до тех пор, пока он не обострился еще больше и отношения натянулись до опасного предела.

На аудиенции, данной мне императором в начале 1912 года, его величество сказал, что он серьезно обеспокоен ситуацией на Балканах, поскольку, несмотря на искреннее желание поддерживать дружественные отношения с Турцией, он не сможет оставаться безучастным к войне между ней и одним из государств Балканского полуострова. Поэтому он предложил, чтобы страны Антанты заранее подготовили совместный план действий на случай, если разгорится Балканская война или в дело активно вмешается Австрия. Но никаких практических действий для осуществления этого предложения не последовало, поскольку, как я и сказал императору, мы не хотели предпринимать никаких шагов, которые могли бы разделить Европу на два враждебных лагеря, и предпочли бы, чтобы Россия и Австрия, как непосредственно заинтересованные державы, пришли к соглашению, к которому все остальные стороны могли бы присоединиться.

Российская дипломатия тем временем не бездействовала, и в феврале 1912 года, как я узнал в том же году, Болгария и Сербия подписали договор об оборонительном союзе, гарантирующем защиту целостности их территорий в случае нападения Австрии, Румынии или другой державы. К договору прилагалась секретная военная конвенция, в которой оговаривалось, какое количество войск должно быть выставлено каждой из сторон в такой оборонительной войне, а также расположение их армий и план кампании на случай войны с Турцией. В еще одном секретном приложении они определили свои сферы влияния в Македонии, причем условились, что любые разногласия относительно применения или толкования договора будут передаваться на рассмотрение России. Присутствие членов королевских домов Греции и Черногории на торжествах в честь совершеннолетия престолонаследника Бориса, состоявшихся вскоре после этого в Софии, подготовило почву для подписания аналогичных договоров с Грецией и Черногорией. С подписанием этих договоров Балканская конфедерация, над созданием которой так долго работала Россия, стала свершившимся фактом. Под влиянием России Сербия и Болгария подписали мирный договор, призванный сблизить два славянских народа, которые годами резали друг другу глотки в Македонии, и Балканская конфедерация была, наконец, создана. Россия наивно полагала, что она станет послушным орудием в ее руках и послужит двум целям: будет поддерживать мир на Балканах и преграждать Австрии дорогу к Эгейскому морю.

Однако вскоре все надежды, которые Россия возлагала на конфедерацию как на орудие мира, были жестоко обмануты. В начале июля в донесении российского представителя в Софии впервые прозвучало предупреждение о том, что военный заговор в Турции и албанское восстание склоняют общественное мнение Болгарии в пользу вооруженного вмешательства. Господин Сазонов и граф Бертольд по очереди представили свои предложения, направленные на усмирение надвигающейся бури. Хотя программа австрийского министра, основывавшаяся на поддержании территориального status quo и мирном развитии государств Балканского полуострова, и получила официальное одобрение Санкт-Петербурга, российское правительство совсем не радовало, что подобная инициатива исходила от Австрии. Эту страну подозревали в желании предстать в роли покровителя государств Балканского полуострова, той роли, которую Россия отводила исключительно себе. К сентябрю настроения болгарского правительства приняли столь угрожающий характер, что последовало предупреждение: в случае выступления против Турции Россия сочтет свою историческую миссию оконченной и предоставит Болгарию ее судьбе. В то же время Сазонов, при поддержке британского правительства, потребовал в Константинополе от Порты не откладывать начало серьезных реформ.

Любопытно, однако, что, будучи в конце того же месяца в Балморале, Сазонов ни разу, несмотря на возрастающую серьезность ситуации, не предложил нам оказать давление на Порту, а в официальном коммюнике, содержащем основные моменты его переговоров с сэром Эдвардом Греем, Балканский кризис упоминался лишь вскользь. В результате российское общество, возлагавшее большие надежды на встречу в Балморале, несправедливо отнесло дальнейшие события за счет отказа Великобритании оказать России поддержку. Однако даже если бы их надежды сбылись и после встречи в Балморале мы согласились бы оказать сильное давление на Константинополь, делать это было уже поздно. Мобилизацию болгарской армии объявили еще до отъезда Сазонова из Лондона, и не успел он прибыть в Петербург, как была объявлена война.

Теперь российское правительство направляло все усилия на то, чтобы локализовать войну и не дать Австрии оккупировать Санжак, ибо нарушение ею нейтралитета неизбежно повлекло бы вмешательство России. Было заявлено о ее желании придерживаться принципа территориального status quo, а Вене были даны самые твердые обещания, что Россия не будет вмешиваться, если Австрия воздержится от того же. Австрия, со своей стороны, обязалась ограничиться концентрацией войск у сербской границы, так что какое-то время оба правительства действовали более-менее согласованно. Однако подобная политика продлилась недолго. В конце октября, будучи на охоте в Спале [62] вместе с великим князем Николаем и другими генералами, император послал за Сазоновым и заявил, что желает оказывать Балканским странам посильную помощь, если только это не грозит России серьезными неприятностями. Эта аудиенция ознаменовала собой серьезные перемены в настроении российского правительства. Поначалу оно опасалось болгарской экспансии на восток и настаивало на том, чтобы будущая турецко-болгарская граница была проведена к северу от Адрианополя. Оно даже обратилось к британскому правительству с просьбой о посредничестве и представило программу реформ, которые предполагалось осуществить в европейской части Турции. Но прежде чем какое-либо из этих предложений было реализовано, произошла битва при Люли-Бургасе, и победившие в ней балканские союзники заявили, что не вернутся домой с пустыми руками.

62

Спала – царское имение на территории современной Польши, в Лодзинском воеводстве. Теперь там национальный парк и орнитологический заповедник.

Россия взяла на себя борьбу за выполнение далеко идущих требований государств Балканского полуострова, и в начале ноября господин Сазонов следующим образом сформулировал свои взгляды на предполагаемые изменения территориального status quo:

«Турция сохраняет за собой Константинополь с территориями, ограниченными линией Энез—Мидье, а остальные ее европейские колонии Балканские государства по праву победителей поделят между собой. Сербия, согласно Сербско-Болгарскому договору 1912 года, получает Ускюб и полоску территории до Охридского озера, а также закрепляет за собой Сан-Джованни-ди-Медуа и коридор, обеспечивающий ей прямой доступ к этому порту; Албания становится автономной областью; Черногория получает Санжак; Румыния вознаграждается за свой нейтралитет расширением ее границы со стороны Добруджи; Салоники становятся свободным портом, а гора Афон приобретает статус нейтрального, исключительно монашеского поселения».

Выстраивая эту программу, Сазонов надеялся, что Болгария согласится пойти на небольшие территориальные уступки Румынии, а Австрия, недовольная тем, что Сербия получает порт на Адриатическом море, удовлетворится гарантиями экономического доступа к Эгейскому морю. Оба этих предположения оказались ложными, а второй вопрос, к несчастью, вырос до таких размеров, что в какой-то момент угрожал миру в Европе. Более того, российское правительство безоговорочно поддержало требования Сербии, ошибочно полагая, что, даже если Австрия будет сопротивляться такому решению, Германия как раз настроена миролюбиво и не станет поддерживать своего союзника, чтобы не вызвать международных осложнений. Отношения Германии с Россией во всех официальных проявлениях выглядели как традиционно дружеские, и, несмотря на роль, которую Германия сыграла в боснийском кризисе, император Николай II, как он сам говорил мне, не испытывал к ней недоверия. Уверенность в миролюбивых намерениях Германии еще больше укрепилась после встречи двух императоров на Балтике, когда немецкий канцлер произвел такое благоприятное впечатление как на императора, так и на Сазонова, что заверениям господина Бетман-Хольвега в том, что Германия не поддержит наступательной политики Австрии на Балканах, было предано слишком широкое толкование.

Поэтому российское правительство было неприятно удивлено, когда германский посол осведомился, не считает ли Россия сербский вопрос Kraftprobe (пробой сил). Его тон не оставлял никаких сомнений, что предпримет Германия в случае войны между Россией и Австрией. В ответ Сазонов напомнил графу Пурталесу, что такие пробы сил уже были в 1909-м и 1911 годах и что, если Германия намерена действовать по отношению к России в духе своей агадирской [63] политики, последствия могут быть очень серьезными. Российское правительство не хотело, однако, заходить слишком далеко, поскольку оно понимало, что, если Австрия попытается вытеснить Сербию из какого-нибудь занятого ею порта, России придется вмешаться. Поэтому Россия посоветовала Белграду умерить свои требования и сообщила германскому послу, что хотя необходимость освободить Сербию от ее зависимого положения назрела, но вопрос о том, как это осуществить, должен быть оставлен на рассмотрение держав. Благодаря вмешательству сэра Эдварда Грея в конце концов удалось достичь соглашения, что в Лондоне состоится конференция послов, на которой будут обсуждаться вопросы о доступе Сербии к морю, об Албании, островах Эгейского моря и горе Афон, а вопросы об условиях мира будут оставлены до окончания войны.

63

1909-й и 1911 гг. – имеются в виду марокканские кризисы. В 1911 г. произошел так называемый Агадирский инцидент. После захвата Францией марокканского города Фес германская подводная лодка «Пантера» и легкий крейсер «Берлин» вошли в порт Агадир. Германский консул заявил, что это необходимо для защиты интересов Германии в Марокко в связи с угрозой захвата этой страны Францией. Россия послала Германии ноту с уведомлением, что в марокканском кризисе Россия будет поддерживать Францию. В результате переговоров Германия получила часть территории французского Конго – в качестве компенсации за отказ от Марокко.