Моя несчастливая счастливая жизнь
Шрифт:
Надо отметить, что претензии по поводу низкой выручки Мансур высказывал мне так же горячо и страстно. Видимо, в обоих случаях: когда он видел меня, и когда в кассе было недостаточно денег, – его кровь кипела одинаково.
Мои подозрения оправдались. Не успела я что-либо ответить, как Мансур взял меня за руку и потянул в дальний угол ларька. В небольшом закутке между стеной и ящиками он прижался ко мне всем телом и поцеловал.
И что сделала я? Я ответила на поцелуй…
Вот так просто?
Вот так просто.
***
– Я же говорил тебе, что ты будешь моей.
Я стояла у двери, проверяя, не оставила ли в ларьке каких-то своих вещей или книг. Но, услышав его последний вопрос, я побледнела, поднесла руку к горлу и, задыхаясь от возмущения, изо всех сил влепила ему пощечину, которая гулко прозвучала в тишине тесной коробки.
Он резко отпрянул, а я, воспользовавшись моментом, бросилась к двери и выскочила из ларька в свежесть раннего утра. На улице было солнечно, красиво, а на душе противно – так, что хотелось выплюнуть наружу всю эту приторную горечь.
– Лора, постой, дурочка, шуток не понимаешь! – донеслось мне вслед, но я даже не обернулась.
Все. Больше нет работы, и не будет в моей жизни этого злополучного ларька “Пиво-сигареты”. Буду обходить его стороной. Нет в моей жизни последних прожитых суток. А значит, моего глупого поступка нет, Мансура и его унизительных слов тоже нет. Нужно просто вычеркнуть этот момент и забыть обо всем навсегда.
Дома я вспомнила о том, что скоро у Анж день рождения… Я попыталась переключиться на эту тему, но у меня ничего не получилось. И мысли снова вернулись к тому, что произошло несколько часов назад в ларьке.
А ведь могла отшить его на пороге! Кинуть ему в лицо розы, которые так и остались лежать на полу. Моя сменщица обрадуется вниманию со стороны молодого хозяина.
Что я вообще за человек такой? Почему мое тело иногда живет отдельно от головы? Эти вопросы мучили меня, доводили до слез. Только позже я поняла, что не у одной меня такая проблема. Соединить веления разума и желания тела в молодости не всегда удается. Но в то утро я пообещала себе, что больше такая глупость со мной не повторится.
Вот только Мансур такого обещания себе не давал. Он без приглашения пришел на день рождения Анжелики через несколько дней. С бутылкой вина, букетом роз для Анж и лилиями – для меня.
Анж странно себя вела в последнее время – выспрашивала, как я к нему отношусь, нравится ли он мне. В конце концов, я не выдержала, и рассказала ей все начистоту и добавила:
– Нет, Анж, он мне не нравится.
– Значит, ты думаешь, что он г…но, а не человек? – спросила Анж с серьезным видом.
– Да, – ответила я и рассмеялась.
Поэтому эти пышные знаки внимания меня не удивили. А вот Мансура очень удивило, даже скорее шокировало мое новое изумрудно-зеленое платье и туфли на высоком каблуке. Я была в них одного с ним роста, и это добавляло мне значимости. Он еще никогда не видел меня такой: красивой, нарядной и сияющей от счастья.
Я забрала волосы в пучок на затылке, оставив несколько кудрявых порядок около лица, чтобы образ было более кокетливым. Я знала, что выгляжу шикарно. Потому что до этого дня я
и сама себя не видела такой. Он окончательно стушевался, когда мы с Анж посадили его за праздничный стол.– Ты единственный гость. Больше мы никого не ждем. Со своими парнями я поругалась, – заявила Анж и радостно плюхнулась на стул.
Мансур, казалось, не знал, что сказать и оглядывался по сторонам в поисках помощи. Но тут заговорила Анж, и напряжение за столом исчезло.
Мы с Мансуром молчали и смотрели друг на друга. Я пыталась переосмыслить свое поведение в ту ночь в ларьке, но не могла. Что со мной? Я влюблена в него? Нет. Мне нравится он? Нравится, но это еще ничего не значит. Он слишком сильно обидел меня, пусть даже это была неудачная шутка с его стороны.
Анж позвонили на мобильный, она вышла на кухню, и мы остались в комнате одни. Мансур встал и медленно подошел ко мне. Я не собиралась целоваться с ним, но это снова произошло само собой.
Поцелуй снова в миг взбудоражил все внутри, перевернул мысли, поставил мир с ног на голову. Я ничего не видела, не слышала: были только его мягкие, настойчивые губы, темные сверкающие глаза и аромат дорогого мужского одеколона.
Вошла Анж, и Мансур быстро отпрянул от меня.
– Может быть, вас оставить? – обиженно спросила Анж.
– Да!
– Нет! – ответили мы враз. И Анж, пристально посмотрев сначала на Мансура, а потом на меня, достала из-под стола бутылку водки.
Мы с Мансуром округлили от удивления глаза.
– Анжелика, ты уверена, что нам стоит это пить? – спросила я.
– Конечно! Надо выпить за меня, сестренка. За мое восемнадцатилетие. Помнишь, мы с тобой еще в интернате решили, что напьемся в этот день за оба дня рождения – твой и мой? Так вот, этот час настал, черт побери!
Анж разлила по стаканам прозрачную жидкость. Мы чокнулись и выпили залпом.
Сначала мне стало тепло. Но уже через минуту меня начал бить озноб. Комната закружилась, потолок стал приближаться ко мне, ласково ложась на плечи, словно пуховая шаль, а потом придавил меня своей тяжестью к полу. Я соскользнула со стула на пол, стала нежно гладить ворсистую поверхность ковра, который превратился в черную шерсть моего пса Луки.
Лука был членом нашей семьи. Когда родители и сестра погибли, а меня увезли в интернат, Лука остался на попечение соседки, но та вскоре написала мне, что пес заболел и умер от тоски. Умер ли? Или она просто выставила его на улицу? Мне этого, к сожалению, уже не узнать…
– Мальчик, мой мальчик. Лука! Ты вернулся ко мне. Ты меня не забыл.
Я чувствовала, что язык не шевелится, но изо всех сил старалась говорить четко. Он должен вспомнить мой голос, мой запах. Для этого я легла рядом с ним. Сейчас он вспомнит и радостно залает.
– Лука, это же я. Это же я, Лора. Где папа?
Я слышала, словно через слой ваты, что Анж что-то кричит, но не могла понять, что ей от меня надо. Я боялась, что Лука сейчас испугается и убежит. Он и так не узнает меня, повзрослевшую, в этом зеленом платье. Я крепко схватила его за шерсть, а потом медленно поплыла вместе с ним в черную пустоту…