Моя плоть сладка (сборник)

Ее тон был еще более неприятен, чем слова.

Он оттолкнул стул и встал.

— Черт бы вас побрал!

Коннорс вышел, вскочил в машину и поехал к центру города. Она наверняка подумает, что он хотел украсть у нее машину, ему даже хотелось, чтобы она так подумала. Элеана потом призналась, что в первый' момент так и подумала. Но когда он вернулся, она все еще сидела за столом, ковыряя яичницу с зеленью, как будто она ей не нравилась.

Элеана не дала ему и рта открыть.

— Простите меня, Эд! Поверьте, я не хотела вас обидеть!

Сохраняя недовольный вид, Коннорс показал ей пригоршню песо, которые он получил в обмен на свои часы. Сумма казалась порядочной, но практически денег было не так уж и много — всего лишь сто тридцать два песо, и 'за эти деньги он лишился своих часов!

Элеана спросила Коннорса, где он достал деньги.

Он с горечью ответил:

— Я сделал то, что должен был сделать еще тогда, когда встретил вас. Я продал свои часы. Отныне каждый будет платить за себя.

Улыбка Элеаны на этот раз показалась не неприязненной, но хитрой.

— Согласна.— Она протянула руку.— Итак, если у вас нет возражений, сэр, верните мне те двести сорок пять песо, которые вы потребовали у генерала за ремонт моей машины.

Коннорс сунул руку в левый карман пиджака и вытащил горсть песо, о которых совершенно забыл. В этом не было ничего особенно смешного, но они оба разразились хохотом и долго не могли остановиться. Молоденькая официантка-индианка приняла их за влюбленную пару. С этого момента отношения их улучшились.

Вернувшись к машине, Коннорс хотел немедленно повернуть к Гвадалахаре, но Элеана не без основания заметила, что если Эстебан мертв и их ищут, то в больших городах полиция будет бдительнее, чем в маленьких, и что в Урапане они будут в большей безопасности, чем в любом другом месте.

Коннорс согласился с этим.

— Хорошо, едем в Урапан. Может быть, я все-таки не убил этого парня!

Пока Коннорс вел машину, Элеана не замолкала. Из всего сказанного он понял, что вскоре после того, как их покинул отец, Элеана с матерью обосновались в Чикаго, где и жили до сих пор.

— Но летом мы возвращались в Блу-Монд и жили у дяди Джона. Он был неизменно добр к нам после ухода отца. Вы знаете Чикаго?

— Еще бы! Я провел там пять лет.

— Писали детективные романы?

Коннора поморщился.

— Нет. Составлял скетчи, которыми затыкали дыры между двумя рекламами о том, как нужно стирать и каким мылом, чтобы быть в хорошем настроении. «Представьте, как изменится ваша жизнь, и не забудьте вложить в ваше письмо деньги» — и тому подобное. «Вы получите флакон настоящего чуда, с помощью которого станете прекрасны, как звезда Голливуда».

Элеана расхохоталась.

— Мама слушала эти скетчи целыми днями. Не представляю, как можно этим долго заниматься и выдерживать!

— Наступил такой день, когда и мне стало невмоготу.

— Но это хоть хорошо оплачивалось?

Коннорс зажег две сигареты.

— В течение пяти лет я получал самое меньшее восемьсот долларов в неделю.

— И вы все бросили?

— Увы!

— И теперь вы на мели?

— Я не на мели, у меня есть сто тридцать два песо. Неплохое будущее.

Он посмотрел на нее сбоку. Вероятно, кто-то из ее предков был славянином. У нее были высокие скулы, немного запавшие щеки и прекрасно очерченные губы. Время от времени она хваталась за грудь, словно ей было трудно дышать. Поймав взгляд Коннорса, она отвернулась.

Пульс Коннорса участился. Он теперь хорошо разобрался в ней. Элеана не была ни тихоней, ни развратницей. Такие особы распутны не более чем девственницы. Она делала что хотела и с тем, кого сама выбирала, но не выходя при этом из определенных рамок приличий, как и подобает леди. Если бы генерал Эстебан был более джентльменом и вел бы себя соответственно, он, может быть, и добился бы своего.

Урапан оказался небольшим городком,. каких было много,— с базаром, площадью и красивым городским садом, через который протекала река. Полицейские не обратили никакого внимания ни на Элеану, ни на Коннорса. Коннорс почувствовал себя немного лучше. Может быть, он только ранил генерала, а тот молчит, не желая портить себе репутацию?

Адвоката Санчеса они не нашли ни в одном из больших отелей, но секретарша не солгала: Коннорс обнаружил его имя в небольшом отеле «Моралес», где останавливались в основном пожилые мексиканцы.

Коннорс поставил машину позади отеля и, не забывая об Эстебане, под именем сеньора Смита и сеньориты Браун снял две комнаты с общей ванной.

Обе комнаты были большими, двери-окна выходили в патио, полный цветов. Соблюдая приличия, Коннорс распорядился отнести его чемодан во вторую комнату. v Оставшись наедине с Элеаной, он обнял ее. Девушка ответила на его поцелуй. Но думала она прежде всего о серьезных вещах.

— Не сейчас, Эд. Я прошу вас. Ведь я приехала сюда повидать адвоката Санчеса.

— К дьяволу адвоката Санчеса!

Она покачала головой.

— Может быть, но позже, Эд. Не раньше чем я поговорю с ним.

Она вновь угодила в его объятия, но разгоревшееся пламя уже угасло. И все же Эду было очень приятно прижимать ее к себе. Поцеловав Коннорса в губы, она улыбнулась ему.

— Вы мне нравитесь,—Элеана ущипнула его за мочку уха.— Теперь вы должны немного поспать.

— А после этого?

— Посмотрим.

Еще раз поцеловав Элеану, Коннорс с сожалением пошел в свою комнату. Служащий открыл все окна, но в ней еще сохранялся тяжелый воздух закрытого помещения. Эд снял пиджак и рубашку. Потом, оставшись в одних трусах, растянулся на кровати, ворча про себя: «В хорошенькую историю я влип!»

Он слышал, как Элеана звонила по телефону и просила соединить ее с адвокатом Санчесом. Он предположил, что адвокат остановился на том же этаже, что и они, поскольку услышал телефонный звонок в одном из номеров на их этаже, по другую сторону патио. Потом звонки прекратились, и Элеана чертыхнулась.

Коннорс спросил через дверь, что там у нее не получается.

Элеана крикнула:

— Санчес не отвечает. Портье думает, что он уехал посмотреть на вулкан. А вы не хотите полюбоваться вулканом?

— Нет, спасибо, я его уже видел.

Свежесть патио понемногу проникала в комнату. Кровать была хорошей. Коннорс почувствовал, как легкий ветерок обвевает его грудь.. Все его чувства притупились. Граница была еще далеко. Он закурил сигарету, прислушиваясь к глухому шуму, доносившемуся из комнаты Элеаны.