Моя понимать
Шрифт:
– Можно, – не дожидаясь перевода, произнес господин Шарль. То ли он понял вопрос по интонации, то ли уже немного понимал русский язык. – Пусть поговорит.
Похоже, господин Шарль понял не только вопрос, но и причину разговора. В отличие от одного тупого яггая. Димка искренне не понимал, что хочет попросить у него Локтев. Ну не побег же устроить.
– Господин Хыгр… – Локтев осторожно дотронулся до Димкиного рукава. Отдернул руку. – Вы ведь русский.
– Хыррр.
– Господин Хыгр, я не был в вашем мире, но видел материалы оттуда. Нищая, разграбленная, проигравшая войну страна. Разве это место
Другая Россия. Огромная, могучая, сильная, страна со счастливыми, богатыми, довольными жизнью людьми. Это ведь даже предательством не будет – перебраться из России в Россию, правда? Кому не захочется жить в другой России, России – мечте каждого современного россиянина? Скажи «да» – и она твоя. Вот только…
Не слишком ли бесплатный сыр предлагают ему?
«ЧТО Я ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ?»
– Помогите мне с дочерью выбраться отсюда, помогите вернуться на Землю – и я замолвлю за вас слово. Мы сможем превратить вас обратно в человека, я дам вам денег, сколько хотите, только помогите мне…
Димка широко повел рукой. Он не сказал ни слова, но Локтев его понял:
– Все эти люди? Кто они вам? Дикари, варвары, отсталый народец. Они же не русские, вы им ничем не обязаны. Помогите мне. Мне.
Димка смотрел в глаза горячечно шепчущего Локтева и видел в них плохо скрываемое презрение.
Презрение к этому огромному лохматому чудовищу, типичному дикарю, презрение к жителю ослабевшей, полуразвалившейся России, презрение богатого – к бедному.
Жители России в мире декабристов слишком привыкли быть самыми сильными. Они забыли, что самый сильный не значит самый правый. Они настолько привыкли к этому, что даже не задумываются, предлагая сделать подлость. Они считают, что подлость – это правильно. Как там у готтентотов: «Если сосед украл у меня корову – это плохо. Если я украл корову у соседа – это хорошо». Считать себя цивилизованными людьми и жить по дикарской этике, по волчьим законам…
Кто из нас двоих дикарь, господин Локтев?
– Помоги мне, – уже чуть не кричал Локтев. – Ты же русский человек!
Димка молча смотрел на него. Может ли человек, предлагающий предать твоих друзей, быть русским? Когда эти русские забыли о том, что значит быть человеком.
Димка набросал несколько слов на листке из блокнота. Пальцы дернулись, как будто хотели скомкать бумажку и бросить в лицо собеседнику. Но Димка сдержался. Он протянул листок Локтеву и вышел.
Тот вытер платком вспотевшую лысину и прочитал написанное:
«Я – РУССКИЙ. И Я – ЧЕЛОВЕК. А ВОТ НАСЧЕТ ТЕБЯ – СОМНЕВАЮСЬ».
Димка тронул другие обручи на трубе, те, что устанавливали расу. Они не шелохнулись. На Земле жила только одна раса.
Люди. Хумансы. Если угодно.
«Хорошо, что все люди принадлежат к одной расе… в смысле к одному виду. А то настроил бы не тот код и вышел негром. Или китайцем».
– Собираешься уходить? – послышался из-за спины тихий голос.
Флоранс. Непривычно серьезная и тихая. Где та веселая зомбяшка, которая влюбилась в волосатого яггая? Димка вздохнул.
Как разделить сердце пополам, между тем и этим миром? Там – родные, здесь – друзья. Там –
Родина, здесь – Флоранс.– Ты уходи, – прошептала, прижавшись к Димкиной груди, зомбяшка. – Я же все понимаю. Уходи. Возвращайся к себе, в свой мир…
Она всхлипнула и выбежала из комнаты, чуть не сбив с ног вошедшего господина Шарля.
Чем хорош бывший начальник особого сыска: он не задает вопросов, ответы на которые может угадать и так. Он не спросил, что говорил Димке Локтев, не спросил, что он ответил, и не поинтересовался, почему ответ был именно таким. Умный господин Шарль все понял сам.
– Когда собираетесь уходить? – деловито спросил умный господин.
Димка чуть не зарычал. Отвернулся к трубе.
– Мне кажется, – произнес ему в спину господин Шарль, – что вы видите проблему там, где ее нет.
Димка резко развернулся, взметнулись полы камзола, на секунду открыв портупею с наплечными кобурами.
– Нет? – рыкнул он. – Моя тут. Моя отец, моя мать – там. Моя – туда, моя бросать ваша, моя здесь – моя бросать их. Нет?
Димка понял, что его слова заглушаются жутковатым горловым рыком.
– Нет, – спокойно ответил господин Шарль. – Вы видите ситуацию в следующем свете: отправляясь к себе домой, вы бросаете всех нас, оставаясь здесь – бросаете родных. Как будто переезжаете с острова на остров и сжигаете мост.
Димка хлопнул ладонью по загудевшей трубе.
– Господин Хыгр, – не дал ему начать господин Шарль, – ваш мост остается здесь. Держать его постоянно работающим мы не можем…
Не можете. Заскрипело, из-под когтей яггая посыпалась серебряная крошка.
– …но иногда включать его вполне по нашим силам, – закончил мысль господин Шарль.
Иногда включать? Иногда ВКЛЮЧАТЬ? Димку затрясло. А ведь господин Шарль прав. Если установка-портал будет включаться, Димка сможет путешествовать между двумя мирами. Ему не надо будет разрываться. НЕ НАДО!
С души, казалось, упал не то что камень – с грохотом просыпался целый горный хребет.
– Часто? – Димка чувствовал, как сердце бьется чуть ли не в горле.
– Часто? Ну скажем, раз в день вас устроит?
Счастливый, безумно радостный Димка уже мысленно путешествовал с Земли в мир Свет и обратно. Туда-сюда, туда-сюда. Только…
Исчезла проблема, занимавшая все Димкины мысли, и тут же вспомнилось, что ситуация в этом мире вовсе не безоблачная.
– Наша враг. Его узнать, кто брать его… хырр… логово. Его мочь мстить.
Господин Шарль молча щелкнул зажигалкой и закурил сигару.
– Нам очень повезло, – усмехнулся он одним уголком рта, – что наш враг – купцы. Купцы думают только о деньгах. Они не мстят. Поэтому нам достаточно сделать так, чтобы нападать на нас стало невыгодно, – и мы будем избавлены от незваных спасителей.
– Как? – спросил Димка.
Действительно, как можно сопротивляться вторжению с Земли. Если РОК плюнет на конспирацию и введет сюда войска (а частная армия РОКа будет чуть ли не больше любой армии Земли) – танки, вертолеты, бомбардировщики… Да что там, просто откроет портал посреди столицы и засунет в него атомную бомбу. Как?!
– Как? – Господин Шарль пыхнул дымом. – Довольно просто. Вы знаете, что, поразмыслив, я отсоветовал господину Речнику казнить мага огня?