Моя прекрасная убийца [Сборник]

На обратном пути в универмаг «Вайнгеймер», стоя у светофоров, совершая обгоны, перестроения и прочие маневры, я размышлял о жизни этого ловеласа и решил, что Ладике, как видно, неплохо использовал свое мужское обаяние, трактуя тезис о равноправии полов достаточно своеобразно и великодушно позволяя женщинам содержать его. Они, должно быть, проявляли щедрость, иначе вряд ли бы он смог завести столь роскошный гардероб и позволить себе такую квартиру.

Мне следовало проверить все. Сколько он зарабатывал? Сколько стоит квартира в этом районе? Были ли у него долги? Я содрогнулся от мысли, что придется отыскать всех этих котиков и птичек, Лед и зайчиков, чтобы выяснить, брал ли он у них деньги. Возможно, причиной убийства стало горькое разочарование в избраннике, крушение надежд и оскорбленное самолюбие какой-нибудь из пассий Ладике.

С половины девятого до половины одиннадцатого я допрашивал одну за другой трех непосредственных сотрудниц Ладике по универмагу «Вайнгеймер». Его секретарша и одна из стенографисток, работавших у него под началом, смущались, краснели и только после допроса с пристрастием, учиненного мною, признали, что Ладике, иногда, некоторым образом, так сказать, имел привычку слегка их потискать. Говоря проще, господин заведующий секцией был большой любитель наградить даму ласковым шлепком, ущипнуть за филейные части или мимолетно, как бы ненароком, погладить ее бюст. Что ему и дозволялось.

— А почему же вы разрешали? — осведомился я.

— О господи, а как же иначе? — ответила секретарша, бледная женщина, давно разменявшая четвертый десяток и на редкость веснушчатая. — Иначе неприятностей не оберешься. Сразу начал бы придираться по мелочам, попробуй, откажи. Но большего я никогда ему не позволяла.

Это было сказано с такой страстью, что я уверился в обратном.

— Требовал ли он от вас деньги? — спросил я.

— Нет! — ответила она.

Вторая машинистка дала аналогичные показания. Нескладная, с поджатыми губами а ля Брижжит Бардо и пальцами, похожими на сосиски, она немедля ударилась в слезы, стоило мне заикнуться о шалостях шефа.

— Никаких показаний об этом давать не буду! — сказала она, всхлипывая.

Я продолжал настаивать:

— У вас была связь с ним, не правда ли?

Хотя она так и не ответила, мне было достаточно услышанного. Ни одна из них не казалась настолько обозленной на шефа, чтобы убить его. Мысль пожаловаться в дирекцию на похотливого босса тоже не приходила им в голову.

— Это ничего бы не дало, — сказала секретарша, — нас просто перевели бы в другой отдел, а там неизвестно как приняли бы.

Я кивнул. И у третьей девицы не было причин ненавидеть своего шефа, хотя он и не обращал на нее никакого внимания, даже не заговаривал с ней. Что неудивительно, поскольку бедняжка была весьма невзрачна и имела запущенный вид. И деньги у этой Золушки вряд ли водились.

Только в одном я продвинулся: на предъявленных снимках опрошенные сотрудницы Ладике дружно узнали девушку с красивым профилем. Хотя никто из них не назвал ее имени, все с уверенностью заявили, что она работает здесь, в универмаге.

— Какая-то у нее северонемецкая фамилия, — сказала секретарша. — То ли Клаузен, то ли Френзен… Что-то в этом роде…

Я прошел по коридору мимо собравшихся там любопытных сотрудников в кабинет доктора Тютера, который отвечал в универмаге за кадры, и показал ему фотографии. Выяснилось, что одна из пассий покойного — та, что постарше — когда-то работала здесь продавщицей, а девушка со славным профилем сейчас продавец-стажер в отделе игрушек. Фамилия ее Янсен.

— А как зовут?

Доктор Тютер порылся в личных делах и ответил:

— Франциска.

— Франциска Янсен, — повторил я. — Ф. Я. А где она сейчас, позвольте спросить? Нельзя ли пригласить ее сюда?

Доктор Тютер позвонил куда-то по внутреннему телефону и спросил, где сейчас находится фройляйн Янсен.

— Как-как? В отпуске? Она в отпуске, — с облегчением оповестил он меня.

— А с какого времени? — спросил я.

— А с какого времени? — эхом отозвался он в телефонную трубку, и лицо его тут же вытянулось. — С субботы.

— Значит, в субботу она еще была здесь? — продолжил я свои навязчивые вопросы.

— Да, — упавшим голосом ответил он.

— Пожалуйста, дайте мне ее личное дело, — сказал я. — Обещаю, что информация, содержащаяся в нем, не будет разглашена.

— Но не подозреваете же вы фройляйн Янсен всерьез, господин комиссар?

Он был совершенно обескуражен. Физиономия его, и без того красная, приобрела какой-то багровый цвет, что в сочетании с рыжей шевелюрой давало интересный цветовой эффект.

— А почему бы и нет? — спросил я. — И что значит «всерьез»? В шутку никого в убийстве не подозревают, мне кажется. Кроме того, я подозреваю фройляйн Янсен ровно в той же мере, в какой всех остальных дам, с которыми ваш изысканный Ладике изысканно проводил время. Ни больше, ни меньше. С кого-то надо начинать распутывать этот клубок. Верно я говорю?

— Да, да, — сказал доктор, — это я понимаю. Но что касается фройляйн Янсен, тут исключено…

Но так и не пояснил, почему фройляйн Янсен остается вне подозрений. Почему она не могла разделаться с навязчивым типом.

Я со значительным видом молчал.

— А что, простите, вы имеете в виду, когда говорите, что Ладике изысканно проводил время? — спросил он.

Тут я ему в кратких, но сочных выражениях описал атмосферу в отделе, не преминув заметить, что хороший завкадрами должен знать о таких вещах, как неизбежном зле; это, если угодно, признак профессионализма — ведь опытный почтальон знает, что в некоторых дворах существуют кусачие собаки.

Бедняжка доктор раскрыл свой рот и пораженно уставился на меня, будто я прямо у него на глазах достал из цилиндра дюжину кроликов.

С этими кроликами я его и оставил, отправившись навстречу новым допросам.

Собственно, я собирался пойти прямиком в отдел игрушек, чтобы послушать тамошние разговоры, но по дороге меня остановили. Перед дверью кабинета Ладике стояла невероятно светловолосая женщина в очень милом и дорогом летнем платье, по которому шли какие-то фантастические цветы размером с суповую тарелку.

— Господин комиссар Клипп? — заговорила она со мной, когда я проходил мимо.

— Верно, — ответил я и остановился. — Чем могу быть полезен?

— Цирот, — представилась она.

— Очень приятно, — сказал я и не солгал. Выглядела она очень привлекательно. Вырез ее платья был как раз такого размера, который лишает мужчину всякой уверенности. Или, наоборот, придает ее. В зависимости от темперамента. Глаза были так умело подведены, что она напоминала сирену со жгучим взором. Рот большой и красный.