Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

А в то же время к году возникновения Центрального театра кукол, то есть к тридцать первому году, кукольные театры существовали уже в Москве, Ленинграде, Киеве, Нижнем Новгороде, Харькове, Чернигове, Воронеже, Тифлисе. Вероятно, театров двадцать уже было.

Причину возникновения каждого из них бессмысленно искать в родословных книгах театрального искусства, ибо рождены были эти театры новыми потребностями жизни.

Вероятно, именно поэтому советский театр кукол представлял тогда явление абсолютно новое и во многом самобытное.

Ближайшие родственники

Излагать историю советского театра

кукол совсем не входит в мою задачу, да я с этим и не мог бы справиться – не сумел бы увидеть ее со стороны.

Но для того, чтобы объяснить те обстоятельства, при которых в тридцать первом году Центральный театр кукол начал учиться ходить, а вместе с ним и я, его руководитель, стал делать первые свои режиссерские шаги по неизведанному виду театрального искусства, мне хотелось бы, чтобы читатель знал хотя бы приблизительно ближайших родственников новорожденного, его предшественников и спутников, то есть имел бы представление об основных характерных чертах советских кукольных театров того времени.

Среди этих театров были сравнительно большие и совсем маленькие, играющие куклами на руках и куклами на нитках, рассчитанные только на детей и только на взрослых. Принадлежали они самым различным ведомствам, учреждениям и организациям: Народным Комиссариатам – просвещения, земледелия, здравоохранения, социального обеспечения, – Домам Красной Армии, газете «Молодой рабочий», Детскому издательству, Осоавиахиму и даже Союзутилю.

Разность репертуара этих театров возникла от разности задач, ставившихся перед ними тем ведомством или учреждением, в распоряжении которого данный театр находился, и, следовательно, прежде всего от разности зрителей, которым адресовались спектакли.

Естественно, что театр, находившийся в ведении Союзутиля и разъезжавший по клубам с театрализованной пропагандой сбора различных вышедших из употребления вещей домашнего обихода, был адресован главным образом взрослым, так же как и театр, разъезжавший по деревням во время уборочной или посевной кампании, в то время как театры, находившиеся в ведении отделов народного образования, адресовались только детям. Бывали случаи, когда театр переходил из одного подчинения в другое и, значит, абсолютно менял и свой профиль и свой репертуар.

Среди организаторов и руководителей этих театров тщетно было бы искать представителей искусства старого уличного Петрушки или ярмарочных театров марионеток, и, значит, зачинателей советского театра кукол никак нельзя назвать профессионалами. Ведь под профессией мы понимаем сумму знаний и сумму навыков в определенной области, отличающих данного человека от всех, кто этих знаний и навыков не имеет.

Кем же в таком случае были первые рискнувшие протаптывать тропинки в будущей профессии и расставлять ее начальные вехи?

Это были разные люди, и определить какой-либо единой характеристикой их признаки трудно. Некоторые из них были профессионалами других видов искусства: художниками, скульпторами, актерами или режиссерами драматических театров. Некоторые были педагогами школ или воспитателями детских домов. Некоторые – профсоюзными работниками.

В зависимости от предшествующей профессии и взгляды на кукольный театр у каждого из них были разные.

Переодевание Петрушки

Понятным и на первый взгляд перспективным было стремление многих кукольных театров использовать в своих постановках образ народного Петрушки.

Некоторые театры так и назывались – «театр Петрушки», а один из московских кукольных театров даже носил громкое, но довольно нелепое название «Красный Петрушка».

В первые послереволюционные годы пьес, в которых главным героем был Петрушка, появилось очень много. Петрушка переходил из пьесы в пьесу, то агитируя за санитарию и гигиену, то собирая утильсырье, то обличая лодырей и пьяниц или разъясняя зрителям нормы общественного поведения.

Но с той же быстротой, с какой эти пьесы появились и размножились, пошел и обратный процесс – их уменьшения, а затем и почти полного исчезновения. И этот обратный процесс был столь же естествен и закономерен.

В большинстве случаев пьесы, главным героем которых являлся Петрушка, писались более чем посредственными авторами. Длинные монологи Петрушки чаще всего представляли собой рифмованную прозу, корявость которой авторы стремились оправдать тем, что это, мол, «раек» или «лубок».

Я знаю только одну пьесу с Петрушкой, являющуюся действительно произведением искусства, – «Петрушка-иностранец», но ведь и принадлежит она одному из лучших советских поэтов, обладавшему огромным талантом, культурой, мастерством, чувством формы и проникновением в подлинную народность языка, – Самуилу Яковлевичу Маршаку.

Впрочем, дело было не только в плохом литературном качестве пьес. В конце концов, откуда же было взять лучшие, если драматургия советского театра кукол только-только нарождалась и процесс этот шел одновременно с процессом рождения самого кукольного театра как некоего нового театрального вида.

Крупные писатели пьес для кукол не писали: то ли стеснялись, то ли им было некогда, а вернее, казалось неинтересным и уж очень малозначительным. Авторами первых кукольных пьес были чаще всего либо малоквалифицированные сочинители эстрадных программ, либо сами режиссеры театров, обладавшие некоторым знанием особенностей кукольного театра, но, как правило, очень слабыми литературными способностями.

И все-таки дело было не в плохом качестве пьес. Если бы стремление сделать народного Петрушку центральным героем советских кукольных спектаклей было правильным, появились бы в конце концов и хорошие пьесы. Но в том-то и беда, что жизнь доказала ошибочность самой идеи.

Петрушка не мог выполнять те новые задачи, которые ему были предложены, не потеряв основных своих свойств, а ведь именно эти свойства и сделали его избранником многих театров.

«Позитивные» обязанности нагрузили Петрушку большим количеством текста, заставляя произносить довольно длинные монологи, от которых он в буквальном смысле слова потерял голос, то есть основную свою речевую характеристику.

В той главе, в которой я описывал свою первую встречу с Иваном Афиногеновичем Зайцевым, я рассказал о том, что настоящие народные кукольники всегда говорили за Петрушку при помощи особого пищика, благодаря чему голос у Петрушки становился таким высоким и визгливым, каким человек говорить не может. Это был прежде всего «нечеловеческий» голос, целиком связанный с образом народного русского Петрушки. Но именно из-за пищика и вызванной им механичности голоса дикция у Петрушки была плохая. Вот почему народный Петрушка никогда не произносил длинных монологов и речь его состояла из лаконичных, коротких диалогов с шарманщиком, который почти каждую фразу Петрушки переспрашивал, фактически ее повторяя.

Поделиться с друзьями: