Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
Шрифт:
Два дня обещание немыслимого количества и разнообразия дичи оставалось только обещанием. Наши охотники настреляли немного уток, одна из которых оказалась экземпляром, совершенно отличным от тех, что им приходилось встречать раньше. Голова ее была похожа на голову старой женщины в красном капюшоне.
Этой охоте было суждено завершиться неожиданным образом. Резко испортилась погода, и обрушился проливной дождь. Изменение температуры повлияло на состояние князя Оболенского, страдавшего астмой, и с ним случился сильный приступ. Во время приступов кашля он не мог лежать и был вынужден стоять на коленях и наклониться для опоры над стулом, пока пытался восстановить дыхание. Его нельзя было шевелить, и компании пришлось прекратить охоту. Князь не мог ни идти, ни ехать, а другого способа добраться до Ташкента
Ночью налетел буран с ледяным дождем и мокрым снегом. Температура все падала и падала, ударил мороз. Наутро земля была скользкой и гладкой, как стекло. А так как князь из-за своего недуга не выносил жара костра, они чуть не окоченели. Когда мой племянник вышел из шатра наружу, он увидел трех крупных волков, занятых поисками пищи, которых он поначалу принял за собак. Это было необычное явление, потому что волки редко появляются открыто.
Мой бедный племянник много часов провел в тревожном ожидании слуги князя, который вез лекарства. Тот приехал поздно, ведь бедняге пришлось преодолеть большое расстояние от станции по дороге такой скользкой, что его неподкованная лошадь не могла тащить коляску.
Теперь возникла другая проблема – как вывезти больного. И в конце концов было решено, что легче всего будет поднять его на лошадь. К несчастью, он терпеть не мог запаха этого животного, который вызывал у него спазмы насморка, и его астма, естественно, усилилась.
Путешествие до станции оказалось очень изнурительным. Лошадь спотыкалась и скользила на каждом шагу. Вести бедное животное было невероятно трудно и утомительно, поэтому, когда они добрались до станции, все были полностью измотаны. Мой бедный племянник перевел дух, когда занял свое место в вагоне поезда.
Спустя несколько дней князь Оболенский рано утром ворвался в наш дом полуодетый и в заметно возбужденном состоянии. Его старый слуга, возможно под влиянием частой смены температур, вдруг потерял рассудок и попытался застрелить своего хозяина, повсюду гоняясь за князем с револьвером в руках, и тому пришлось спасаться бегством через окно. Мы приняли князя у себя, а слугу отправили в Санкт-Петербург в сумасшедший дом. И он так и не вылечился.
Перед отъездом из Санкт-Петербурга в Ташкент меня приняла вдовствующая императрица, и я спросила ее величество, могу ли я присылать ей кое-какие фрукты, которыми славился Туркестан. Зимой можно было найти только дыни, которые сохранялись в хорошем состоянии. Я спросила генерала Самсонова, как мне отправить несколько туркестанских дынь ее величеству, поскольку я знала, что в это время года они в Санкт-Петербурге большая редкость. «Я могу послать специального курьера, – ответил он, – и сделаю это с удовольствием. Найду для этого надежного казака, дам распоряжение отыскать лучшие в Туркестане дыни, которые, полагаю, будут достойны того, чтобы ее величество согласилась их принять».
Так и было сделано, и перед отъездом посыльный получил строгие инструкции держать фрукты в прохладе и на время дороги подвесить их. Но тот полагал, что сам лучше знает, что делать, и, чтобы их не раздавило, завернул дыни в свою одежду. Когда он приехал в дом родителей моего мужа и с большой гордостью распаковал эти дыни, то обнаружилось, что хотя внешне они выглядели весьма неплохо, но внутренность их полностью сгнила. Бедняга был в отчаянии. Мой свекор рассказал эту забавную историю в числе других ее величеству. Она, с ее обычной добротой, зная, как был огорчен бедный казак, и понимая, какую радость и гордость он ощущал бы, если бы ему было дозволено видеть ее величество после такого длинного путешествия, и с каким триумфом он бы рассказывал в своем полку об оказанной ему чести, дала ему аудиенцию.
По возвращении, когда он привез письма и подарки из дому, казак с восторгом рассказывал о приеме. «Я с радостью поеду еще раз, но не думаете ли вы, ваше сиятельство, что было бы лучше послать ковер ее величеству? Я уверен, ее величеству он бы больше был по душе, да и принес бы больше пользы. Наверняка вам должно быть стыдно посылать ее величеству такой подарок, как дыни! Старый князь покачал головой – и я видел, что он был
недоволен».Ранним летом из-за интенсивной жары, в которой фрукты так быстро зреют, здесь царит полное изобилие всех сортов. И оно длится до осени. Но фруктам недостает вкуса, потому что их поливают искусственно с помощью каналов, в которых зачастую вода застаивается. Так как в летние месяцы дожди – огромная редкость, почва из-за отсутствия влаги пересыхает. Фрукты быстро вырастают до неестественных размеров, особенно клубника.
Однажды я собрала компанию, чтобы посмотреть поля, где выращивалась клубника. Они принадлежали одному богатому сарту и простирались на целые мили, издали походя на красный бархатный ковер. Это было уникальное и прекрасное зрелище. Мы вернулись домой с несколькими корзинами, полными ягод, по размерам соизмеримых с персиками. Мы сфотографировали их в натуральную величину, и, когда послали эти снимки домой, все считали, что они здорово увеличены, и утверждали, что клубника не может быть такой большой.
Хотя жара и предсказывалась, я не ожидала ничего подобного тому, что мы пережили на самом деле. Даже и вообразить нельзя, что атмосфера может быть такой удушающей, не дающей вздохнуть. Совершенная правда то, что термометры лопаются. Ощущение такое, будто находишься в какой-то печи. Никакого дуновения ветерка. Целыми днями мы сидели в этой потной бане. Из-за опасения получить солнечный удар можно было выходить из дому либо рано утром, либо поздно вечером.
На время этой тепловой волны мы закрывали окна шторами в три ряда, одна из этих штор была из черного ситца, чтобы защититься от ослепительного солнца, а окна держали закрытыми, чтобы не пустить зной внутрь помещения. Вечером, когда можно было рискнуть выйти из дому, царила влажная жара, а от оросительных каналов поднимался тяжелый туман. Очень часты были случаи малярии, и нам пришлось принимать против нее необходимые меры предосторожности.
Все в этой стране было примитивным в высшей степени, особенно методы поливания улиц. Для этого использовались большие бочки на колесах, вода из которых вычерпывалась ведрами и разбрызгивалась по улицам по нескольку раз на день.
Ташкент гордился своими трамваями – но они были устаревшей конструкции и представляли собой открытые платформы, установленные на четырех колесах, а сиденьями служили деревянные скамейки. В качестве тягловой силы для передвижения этого роскошного транспорта использовалась всего одна лошадь. В дождливое время слой грязи был таким толстым, что нельзя было взобраться в трамвай с тротуара, который представлял собой идеальное место для захоронения наших галош.
Мой муж получил указание временно командовать полком, то есть готовиться к окончательному назначению, ранее ему обещанному. В связи с этим ему надо было посещать военный лагерь, расположенный примерно в двадцати милях от города. Из-за жары строевые учения проходили с пяти до девяти часов утра и с семи до девяти часов вечера. Ему приходилось вставать в четыре часа, и на нашу машину был большой спрос, так как надо было возить его туда и назад. Как сарты, так и лошади ненавидели автомобиль. Животные были плохо обучены и не могли привыкнуть к шуму и быстрой езде автомобиля – они приходили в ужас и становились неуправляемыми, и часто происходили дорожные происшествия, дававшие повод для недружелюбия среди людей, до такой степени, что однажды в виде протеста кто-то бросил в окно автомашины большой камень, отчего стекло разлетелось на кусочки. А поскольку зеркальное стекло в Туркестане найти было невозможно, отремонтировать машину было нечем.
Круг наших друзей в Ташкенте по необходимости был очень ограничен, так что стало приятным сюрпризом, когда князь Оболенский заехал ко мне и спросил: «Княгиня, могу я представить вам одного очень симпатичного итальянского полковника, который сейчас находится в Ташкенте?» Я ответила: «Буду рада принять его».
К моему удивлению и удовольствию, когда князь мне его представил, я узнала в нем старого знакомого с Дальнего Востока – полковника Кавилья, который возвращался через Ташкент из исследовательской экспедиции, побывавшей в Китае и на Памире. Как только он меня увидел, тут же воскликнул: «Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь! Что вы делаете в этой варварской стране?»