Моя шоколадная беби
Шрифт:
Лика курила на кухне. Всё бы ничего, но она в жизни никогда не курила – слишком берегла себя. Судя по её бледному лицу и сизой завесе дыма, делала она это давно, правда, неумело. Просто гоняла губами дым, не затягиваясь. Лика внимательно посмотрела на Сытова, сделала попытку затянуться и серьёзно закашлялась.
– Здорово, что ты без массажиста! – шутовски обрадовался Сытов.
– Его теперь сюда калачом не заманишь, – отшутилась в ответ жена.
Сытов сел рядом с ней и тоже закурил. В затяг, с удовольствием. Протрезвевшая голова среагировала на никотин новым головокружением. Они сидели минут пятнадцать
Когда пачка оказалась пустой, Лика подошла к Сытову, обняла за плечи и стала качать. Никто никогда не качал Сытова даже в младенчестве, говорили, что он был очень спокойным ребёнком.
– Ты что-нибудь мне расскажешь? – спросила она.
– Не знаю. Пока не знаю.
Лика кивнула.
– Там, в спальне, я нашла какой-то пакет, а в нём шикарную красную шляпу и отличное красное платье. Абсолютно новые. Недешёвые шмотки.
– На помойке нашёл, представляешь? – улыбнулся Сытов. – И зачем-то притащил домой. Зачем? Может, потому что новые? Нет, потому что красные. – Он засмеялся и головой прижался к Ликиной груди. Злые языки болтали, что у неё сплошной силикон, но Сытову было плевать. Мягко, спокойно, уютно. Захотелось спать.
– Не будешь мне ничего рассказывать?
– Я подлец.
– Ну, это не новость. Все подлецы. В той или иной мере.
– Я трус.
– Это называется осторожность.
– Я преступник!
– Ну и ладно, – легко согласилась Лика и поцеловала его в синяк. – Я тебя отмажу.
4
«Вот и гуси летят косяком…
Об одном я тебя умоляю:
похрусти париком,
угости молоком,
не кури босиком, дорогая.»
Вроде всё вокруг было как прежде: лето, жара, пробки на дорогах, дети во дворе, бабушки на лавочках. «Мустанг» слопал бензина литров на пять больше, чем ему полагалось. Прошло всего трое суток, а будто пару лет пролетело. Всё вроде было, как прежде, да не всё.
Жара стояла такая, что радиатор закипел, и Катерина позорно пополнила ряды машин с задранными капотами, стоявших на обочине. Она проторчала там минут пятнадцать, пока движок остыл, и только после этого добралась до дома.
Дети у дома не играли в песочнице, а носились друг за другом с игрушечными автоматами.
– Дети! – закричала с лавочки одна из бабуль. – Не играйте в войну! Гробов и так не хватает! А ведь гробы из дерева делаются. А деревья дают кислород!
Ход её мыслей так поразил Катерину, что она замерла, выходя из машины.
– Доброго здравьичка! – крикнула Кате та же бабушка. – С возвращеньицем! – Катерина кивнула и сделала вывод, что всему двору известно, откуда она вернулась.
Из подъезда вылетел Майкл. Катерина сунула руку в сумочку, нащупала там купюру, но Майкл с такой скоростью сиганул за угол дома, что она даже не успела вынуть деньги. Все знают, откуда она вернулась… Даже Майкл боится или брезгует брать с неё мзду. Всё было вокруг, как прежде, да всё не так…
Прошмыгнуть незамеченной к лифту Катерине не удалось.
– Вернулась, Катерина Ивановна! Ура, поздравляю! – радостно крикнула Верка из своего «аквариума».
Катя со вздохом остановилась
у окошечка, и хотя сил совсем не было, приветливо улыбнулась.– Спасибо, Вера. Я знаю, что ты для меня сделала…
– Ой, да ничего такого, Катерина Ивановна! Я только следователю этому всю правду рассказала про перчатку ту странную, как она из штанов того хмыря выпала…
– Вер, что это с тобой? – удивить Катерину после трёх суток, проведённых в изоляторе, было трудно, но она удивилась. И не столько петушиной раскраске лифтёрши – синие пряди в волосах, фиолетовые веки и красные губы, сколько…
– Пирсинг это, – покраснела Верка под толстым слоем румян и поочерёдно потрогала колечко в носу, клипсу на подбородке, и какую-то висюльку, продетую в бровь. – А ведь всё-таки вас отпустили! – победно потрясла Верка пухлым кулачком над головой.
– За недостаточностью улик, – кивнула Катя и без стеснения, с остервенением, почесала одну коленку, потом другую, потом шею и голову. – Господи, да сутки теперь из душа не вылезу! – улыбнулась она. – Отмоюсь добела!
Верка покачала понимающе головой и проявила осведомлённость:
– Под подписку о невыезде отпустили?
– Как полагается, – снова кивнула Катя. – Пока идёт следствие.
– Это же надо чего удумать! Вы – и убийца! Да мы с Зойкой тут за тебя…
– Спасибо, Вера! Ты не представляешь, как вы мне помогли! – Слезливая благодарность вдруг так одолела Катерину, что она утёрла повлажневшие глаза. Господи, ну хоть бы была у неё какая-нибудь задушевная подружка, которой можно бы было выплеснуть все свои горести! Но подружки у неё не было, и почему-то Верка вдруг показалась самым близким человеком.
– Вер, ты представляешь, меня спасли люди, которые меня знали и окружали! Вы с Зойкой, Любаша-уборщица, Верещагин, мой зам… Все рассказали про эту чёртову перчатку. Андрей Андреич, директор агентства, дал мне такую характеристику!.. Только хмырь этот, Дима-охранник, или Игорь, испугался, сказал, что знать ничего не знает ни про какую перчатку.
– Вот гад!
– А ещё меня спас Лазарь Соломонович, адвокат. Его Андрей Андреич прислал.
– Ну, если Лазарь Соломонович!
– Ты его знаешь?
– Нет, но человек с таким именем должен быть очень хорошим адвокатом! – Верка потрогала висюльку в брови. – Это ж надо удумать, вы – и убийца! Да никто в нашем подъезде не поверил!
– Три человека подтвердили, что видели, как я заходила рано утром в тот дом. В том числе и охранник! Пропуск он не спросил, так как меня ни с кем не перепутаешь. Говорит, что на мне якобы была красная шляпа. Ты видела когда-нибудь, чтобы я носила шляпы?
– Вас и зимой-то шапку не заставишь одеть! Я так тому следаку и сказала! Это кто-то же под вас гуталином вымазался!! Ой, извините…
– Ничего. Сегодня ототрусь мочалкой добела!
– Это что ж, в том доме-то нет никакой консьержки что ли, или лифтёрши? Вот от моего глаза бы ничего не утаилось, я бы сразу ту гадину в шляпе раскусила!
– Там консьержка в декрет ушла, представляешь?
– Ой.
– Что?
– Нет, ничего.
– Но там есть камеры наблюдения! Они-то меня и спасли! Адвокат скрупулёзно записи рассмотрел, увеличил и…
– Ну?..
– Шляпа лицо скрывала. Фигура, рост, цвет кожи похожи, да…, но… шея!