Моя тюрчанка

– Вот, девушка. Берите бланк и пишите заявление, – хрипло сказал дежурный, выдвигая ячейку с листком бланка. – Найдем вашу собачку.

Но непонятливая барышня скомкала листок и высморкалась туда, как в салфетку. Снова постучав по стеклу, стала громко требовать, чтобы целую роту «нижних чинов» отправили прочесывать парк, в котором потерялся Тутси. И пусть описание песика разошлют по всем постам и участкам. (Хотя, казалось бы: что там описывать?.. Белая болонка – она и есть белая болонка). Новый бланк – переданный через ячейку дежурным, девица промочила слезами. И только на третьем листке накарябала заявление. Барышня еще долго вертелась волчком и рыдала, как плакальщица на похоронах, пока – наконец – не ушла с талоном о принятии заявления в руке. Вой и вздохи хозяйки Тутси заглохли где-то в коридоре.

Я совсем скис. Мне думалось: вся планета смеется надо мною и Ширин. Колченогая бабка в клетчатом платке, расфуфыренная мадмуазель, потерявшая Тутси – и правда, что ли, нуждаются в помощи полиции?.. Серьезно?.. Да уж, воистину: если у тебя все тип-топ, ты сам начинаешь изобретать себе проблемы. И что самое горькое (или смешное?): полисмены в самом деле плотно займутся поисками Тутси. И только для нас – по-настоящему униженных и ограбленных – у гордых полицаев не найдется времени. По всему видать: работа полиции – поддерживать покой нарастившего сало «среднего класса», а не бороться со злом. Для «блюстителя порядка» важнее извлечь горошину из-под семи перин сытого обывателя, чем спасти жизнь какого-нибудь нерусского гастарбайтера.

Мы торчали в участке уже дольше часа. К нам никто так и не подходил и не звал нас. Моя милая нервно дернулась. Кажется, она собиралась, как яблоню, потрясти дежурного. Но тут-то перед нами и нарисовался тучный важный полицейский. Ни дать, ни взять бегемот, втиснутый в офицерскую униформу.

Зеленые штаны с красными лампасами. Фуражка – такая широкая, что вертолет посадишь. Тяжелые золотые погоны. Маленькие очочки, под стать заплывшим жиром кабаньим глазкам. «Бегемот» прокашлялся и почти приветливо обратился к нам:

– Здравья желаю!.. Это вы не поладили с Бахромом Исламовичем?.. Мне дежурный передал по телефону. Я капитан полиции Арсений Петрович. Пройдемте-ка в мой кабинет и все обсудим.

– Наконец-то вы пришли, – едва шевельнула лепестками губ моя милая.

Мы двинулись за капитаном. Лестница, на которой Арсений Петрович пыхтел и отдувался под грузом собственного живота, привела на второй этаж. И вот мы уже в кабинете, за резной красной дверью. На стенах – портреты президента и министра внутренних дел; гербы, вымпелы и почетные грамоты вперемежку с фотороботами разыскиваемых преступников. Окна прикрыты желтыми шторами. На столе – гудит, как трактор, включенный компьютер, кипами навалены бумаги и пухлые папки, да еще вписались кое-как чашка с густым чаем и вазочка с круглыми шоколадными конфетами.

– Ух-х-х!.. – бравый капитан с нескрываемым удовольствием приземлил пятую точку на мягкое кожаное кресло. Подъем по лестничным ступеням явно утомил господина полицейского, как альпиниста – покорение Эвереста.

Арсений Петрович отхлебнул из чашки, сунул в рот сразу две конфеты. А нам кивнул на стулья: садитесь, ребятки.

– Ну-с, дорогие мои, – дожевывая конфеты, приступил к делу толстый капитан. – Рассказывайте. Что у вас там не срослось с товарищем Мансуровым?.. Я так понимаю, что девушка, – Арсений Петрович показал глазами на Ширин, – через агентство Бахрома Исламовича пыталась найти работу?..

– Да, да, – заволновалась моя милая. – Он нас обманул…

– Давайте обо всем по порядку, – сказал капитан. Он шумно, как теленок, глотнул чаю и погладил себя по животу. Даже крякнул от удовольствия. – Выкладывайте начистоту.

Моя девочка заговорила, стараясь передать то же самое, что логично и последовательно изложила в заявлении. Но куда девалась ее железная выдержка!.. Моя звездочка не была больше ни каменной, ни холодной. Лицо ее пылало, глаза бегали. Хрупкие плечи – вздрагивали, руки – тряслись. Не закончив одну фразу, она переходила к другой и все чаще сбивалась. Иногда замолкала – и жадно вдыхала воздух, как поднявшийся из морской пучины водолаз. Если Ширин и была сейчас похожа на львицу, то на раненую – которая уже не в силах подняться с примятой травы, и только рыком не подпускает к себе гадко хохочущих гиен.

Капитан-«бегемот» слушал не особенно внимательно. Он метал в рот конфеты – по две-три или даже четыре штуки за раз. Чавкал и хрюкал. А душистый чай вылил до последней капли в свою бычью глотку. Время от времени кивал моей милой: мол, говори-говори, девочка – мои уши раскрыты.

Моя любимая нервничала. Ерзала на стуле. Запиналась. Краснела. Тем не менее, она довольно связно передала нашу эпопею. Я опять исполнял роль безгласного статиста. Когда моя девочка шумно выдохнула и замолчала, Арсений Петрович вытер рот, побарабанил пальцами по столу и многозначительно процедил:

– Так-так-так…

Капитан бросил полный сожаления взгляд на вазочку, в которой осталась всего одна конфета, и с лисьей вкрадчивостью уточнил:

– Значит, если я вас правильно понял, Бахром Исламович предложил вам работу в гипермаркете?.. И вы туда даже съездили на интервью?.. Так что – вам в итоге не понравилась вакансия?..

Моя милая вспыхнула:

– Вы меня не слушали!.. На так называемом «собеседовании» в гипермаркете – рекрутерша Анфиса Васильевна стала вымогать у нас деньги. Столько-то червонцев за медицинскую книжку, столько-то – за униформу. Да еще какой-то непонятный бешеный залог!..

Ширин уже всю трясло. Перипетии сегодняшнего дня довели ее до белого каленья. Мне казалось: она сейчас расплачется. И слезы у нее в глазах закипят от пожирающего ее внутреннего огня. Чтобы хоть как-то поддержать любимую – я тоже подал голос:

– Мы заплатили гражданину Мансурову за «помощь» в поиске работы. Но только ваш Бахром Исламович ничем нам не помог. И я точно так же не понимаю: о каком залоге может идти речь?.. Моя жена пришла в гипермаркет на работу устраиваться, а не брать во временное пользование квартиру или авто. Я думаю: Бахром Исламович с Анфисой Васильевной – на пару морочат нам головы.

Я сказал так – и прикусил язык от собственной дерзости. Как нелегко говорить правду!.. Золотые погоны, зеленый мундир и слоновья туша Арсения Петровича подавляли меня. Собственные слова казались мне писком мышонка. Социофоб, я всегда боялся людей. И тем паче – людей в форме. Люди в форме сотворят с тобою все, что захотят – и это будет «по закону».

А пузатый капитан съел последнюю конфету, обсосал вымазанный в шоколаде палец и засмеялся тихим-тихим, почти детским, смехом, который так плохо сочетался с габаритами полицая.

С прежней вкрадчивостью Арсений Петрович сказал:

– Теперь вы меня послушайте, ребятки. Я знаю Бахрома Исламовича. Поверьте: это честный предприниматель, аккуратно платящий налоги. С самого открытия компании «Мансуров и партнеры» – активно сотрудничает с нами, то бишь с полицией. Помогает выявлять нарушителей миграционного режима. Недавно – по наводке Бахрома Исламовича – мы накрыли целый подвал, где нелегалы кишели, как крысы. Вы уж простите меня за такое сравнение. Кхм!..

Толстый капитан сделал короткую паузу – видимо, чтобы отследить нашу реакцию. Моя милая и я сидели с широко распахнутыми глазами и только учащенно дышали. Казалось: своей речью Арсений Петрович обволок нас, как колдовским туманом, в котором мы потеряли самих себя. Разочарованно заглянув в чашку, где не было больше чаю, капитан продолжил: