Моя веселая Англия (сборник)
Шрифт:
Потом ко мне подходят представители британской стороны и тоже уточняют что-то по своим заготовленным речам. Я начинаю нервничать и тихонько дергаю за рукав бизнесмена Говорушко, которого сопровождаю. Предупреждаю, Вадим Григорьевич, готовьте спич, мол, тут это очень серьезно и ответственно. Вон британцы готовятся, волнуются, репетируют со мной, хотят, чтобы прозвучало.
– Та... – отмахивается Говорушко и продолжает снимать пробы с халявных аперитивов из бара, – это лёгко.
Распорядитель, нарядный, в килте, заглядывая в
Столы были украшены цветами и свечами в подсвечниках.
Справа от тонких белых тарелок с маленьким золотистым вензелем отеля лежало, нет – покоилось, несметное количество ножей, слева такое же количество вилок разных конфигураций, перед тарелкой несколько разных ложек.
– Оооо! – разочарованно протянул Говорушко. – А де ж само питание?!
– А чо так много, – неодобрительно продолжил экономный Говорушко, оценив количество бокалов, фужеров и рюмочек у каждого прибора.
У них сначала едят. И все. Едят и тихо беседуют. Первая перемена блюд, вторая, третья... Едят красиво, медленно, аккуратно. Все невкусно. Но есть мне не приходится – так, отщипнуть пару раз. Как всегда энергичный любопытный Говорушко хочет поговорить:
– Слышьте, лорд-лорд, а вы вот как... (И меня подпихивает локтем: ну переводи, давай, шо ты?!) вы как, зарплату за лорда получаете, там, в парламенте или как?
И это я – ну честно! – еще сгладила и не преувеличила.
А потом леди Винсон перегибается и через спину Говорушко спрашивает, не хочу ли я помыть руки. Ну я же, конечно, хочу, раз она спрашивает, мало ли, что у меня там с руками. Мы встаем, а оказывается, это знак такой. Когда первая леди, которая этот обед дает, встает со своей первой гостьей, тогда все могут встать. И мы с первой леди пошли мыть руки. Мимо нас пронесли торты с клубникой и со сливками. Я только вздохнула. И правильно.
Как только мы вернулись к столу, все тоже сразу вернулись. Леди Винсон сначала стояла недалеко от входа и держала меня за локоток легонько, мол, еще постоим, еще не время, а потом, когда все уже почти собрались в зале, она прошла на свое место, и я за ней. Н-да, сложная работа протокольный обед. Девушки стали разносить торты, кофе и шоколад «After eight», как уточнил лорд Винсон, любимый шоколад ее величества, с мятой. А распорядитель, Джон в килте, торжественный, возвышенный, как голубь, вдруг объявил:
– Леди Винсон, лорд Винсон, леди и джентльмены... Комрадз.
(Комрадз – это для наших, чтоб они все поперхнулись тортом с клубникой и со сливками.) Разрешите поднять первый бокал вина из подвалов... ля-ля-ля... тэ-тэ-тэ... и потом выдержал паузу и выдохнул: «За королеву!»
Ой, мамочки, как все рванули со своих мест! То ли потому, что королеву так свою чтят, то ли потому, что наконец настало время, когда можно выпить.
Ну и пошли тосты – один ярче другого. Что
они там ели, что пили, не знаю, – я все это время стояла. Самое страшное – это был спич Говорушко.– Хаспада и товарищи!
– Lord Vinson, lady Vinson, ladies and gentlemen. (Слово «товарищи» я решила опустить.)
– Говоря про вашу всю странууууу...
– Speaking about your country...
– ...я не могу не сказааааать...
– ...I can’t help saying...
– ...что мы вылетели из Москвы в девять утра, а прилетели в девять пятнадцать. Значит, мы летели всего пятнадцать минут! – произнес Говорушко и, захлопнув рот, победно осмотрел зал, ожидая дальнейшего перевода.
Давно готовая ко всему, я включила резервную извилину и, стараясь сохранять ритм и интонацию Говорушко, произнесла спич о прекрасном британском народе, гостеприимном и миролюбивом, дружелюбном и талантливом, трудолюбивом и толерантном. А Говорушко при этом продолжал что-то нести, свое, привычное. Его речь о планах и соцсоревновании очень напоминала анекдот про хрупака, любимый анекдот Василь Василича о том, что, сколько бы ни посеяли картофеля, все сжирает хрупак, так пусть он в конце концов обожрется уже!
Когда моя мама потом смотрела видео, она плакала от смеха.
Ну и уже после всех речей, обмена подарками встал Роберт Максвелл и, выставив грудь, попросил тишины и стал говорить:
– Лорд Винсон, леди Винсон, леди и джентльмены, комрадз... Я предлагаю поднять бокалы за человека...
(Ну, думаю, все, последний тост, теперь наверняка за Горбачева, британцы к нему с большим уважением – О, Горби, Горби...)
– Благодаря которому мы сегодня так хорошо поняли друг друга...
(Перевожу.)
– Благородного...
(Перевожу.)
– Хорошего воспитания...
(Перевожу.)
– Образованного...
(Перевожу)
– Красивого...
(Ну тут, он, конечно, перегнул, какой там Горбачев красивый, ну вопрос вкуса, перевожу. Мое дело – маленькое в данном случае.)
– Даже, я бы сказал, – игриво добавил Роберт, – хорошенького...
(Тут я заподозрила неладное, потому что сказать о мужчине «pretty», это значит его сильно обидеть. О мужчине в таких случаях говорят «handsome».)
– Оказавшего нам честь...
(Перевела, но насторожилась, о ком это...)
– Моим родителям, моим братьям и мне...
(Ну тут я уже почти задохнулась, потому что я поняла, о ком это – весь месяц я жила у родителей Роберта Максвелла, в их родовом поместье. Но перевела.)
Роберт высоко поднял свой бокал, сделал им неуловимое движение, как будто бокалом нарисовал в воздухе замкнутую петлю, и, понизив голос, кротко, мягко и торжественно провозгласил: