Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Эти люди в возрасте много лет чувствовали к себе внимательное отношение Юры Полякова.

Ну и, конечно, как и все молодые поэты, Юра не отказывался от возможности присесть за столик кафе Пёстрого зала и ресторанного Дубового зала ЦДЛ. Тогда ЦДЛ воистину был храмом советской литературы, здесь завязывались дружбы, наживались лютые недоброжелатели, и никто не отказывался от возможности испить свою чашку спиртного. Часто в целях борьбы с зелёным змием продажа водки запрещалась дирекцией дома, и доброжелательные к писателям буфетчицы, которые тоже вошли в историю литературы, разливали водку в кофейные чашечки. Частенько мы пересекались в этих богемных пространствах и не отказывались от очередного возлияния из бутылки той самой «амораловки», которую потом до боли знакомо распивали герои поляковского романа «Козлёнок в молоке».

Незаметно он стал автором нескольких поэтических книг, из них запомнились «Время прибытия» и «Разговор с другом». Частенько мы вместе выступали от Бюро пропаганды художественной литературы Союза писателей. Помню, что особым успехом пользовалось стихотворение «Иронический автопортрет» – о «кабинете поэта», рейсовом автобусе, устроясь на сиденье коего молодой Поляков сочинял свои стихи:

Всё время спешащий,беседующий сам с собою,С тоскою смотрящийхорошеньким девушкам вслед,Зашоренный службой,стреноженный милой семьёю, —Таков рядовой современный советский поэт.Нет! Он, как и был, выразитель, певец и так далее,В нём Дантов огонь подугас, но ещё не зачах,Он ищет любовь в заурядном семейном скандале,Он душу народа исследует в очередях…Он пишет о БАМе, о храме,о старенькой маме,Про трубопрокатныйи трепетный девичий стан,Он может всплакнуть над берёзкою,ставшей дровами,Воспеть лесорубов,недовыполняющих план.Он пишет в автобусе, поезде и в самолёте,Использует также троллейбус, метро и трамвай,Поэтому эпоса вы у него не найдёте:Сложил три куплета – и хватит,приехал, вставай!Вот так он живёти прижизненной славы не просит,Но верит, конечно:в один из ближайших вековПрикрепят, быть может,к автобусу сто сорок восемьТабличку:Здесь жил и работал поэт Поляков.

Я помню и то давнее лето 1980 года, когда хоронили Леонида Мартынова, провожали в последний путь могучего сибирского поэта.

Из начальства на панихиду пришла разве что Римма Казакова – и то, как я предполагаю, по своей секретарской обязанности. Все хлопоты легли на плечи молодых поэтов. Мы вместе с Игорем Селезнёвым – он исчез из поля зрения в нулевые годы ХХ века, Юрием Поляковым, Виктором Широковым, ныне покойным Сашей Медведевым выносили из ЦДЛ нелёгкий гроб поэта и сопровождали его на кладбище. Прошёл дождь, было сыро, под ногами разъезжалась мокрая глина…

Конечно, оборотившись в прошлое, я назвал только некоторые детали, привязанности, дружбы, которые характеризуют нашего сегодняшнего юбиляра. В ноябре 2014-го ему исполняется 60 лет. Давно ушли его старшие товарищи – поэты фронтового поколения. Что их связывало многие годы? Думаю, что есть правильные слова: верность и надёжность. Поэты-фрон-товики не подводили своих молодых товарищей. Подводили и предавали ровесники. Но это уже не юбилейная тема.

А в той прекрасной и незабытой жизни начинались непредсказуемые 80-е годы ХХ века. Юра начал писать прозу. Вся страна прочитала его первые повести «Сто дней до приказа», «Работа над ошибками», «ЧП районного масштаба»… Конечно, любовь к поэзии остаётся вечной любовью его жизни – жизни уже известного прозаика, но стихи он, как я это вижу, не пишет уже давным-давно, разве что тайно…

2014 г.

Бахытджан Канапьянов Г. Алма-Ата, Казахстан На стыке веков

Бог дал мне интерес к слову.

Юрий Поляков

«Что есть время? – вопрошал Фёдор Достоевский. – Время не существует, время есть цифры, время есть отношение бытия к небытию».

Каково творческое время наиболее известного русского писателя, коренного москвича Юрия Михайловича Полякова? Это время на стыке веков, в котором многие персонажи его произведений родом из эпохи бытия страны Советов. И сохранили ненароком, поневоле, невзначай, но по воле автора неистребимую память об этом, несмотря на то что уже совсем иная эпоха, совсем, как говорится, другой пейзаж и другие декорации за окном-windows бытия нового столетия.

Более сорока лет, начиная с первых поэтических публикаций, существуют и живут в современной литературе поэзия и проза Юрия Полякова, перевоплощаясь в кино- и телеверсии, в сценические постановки в театрах Москвы, России и зарубежья.

Более шести миллионов экземпляров книг Ю. М. Полякова, разных и хороших, – вот данные интернета, библиотек и реестра книжных палат. В оригинале и в переводе, на языках ближнего и дальнего зарубежья – от армянского до китайского.

В чём секрет неизменного успеха на литературном поприще, отечественном и мировом? Раскрыть его нам вряд ли удастся, ибо творческая мастерская любого Мастера – это всегда великая тайна и вселенская загадка. Не только для нас, читателей, но и для него, писателя, который всегда и везде «обречён на одиночество».

Однако предпосылки всего этого отчасти можно определить, зная не понаслышке судьбу и биографию Юрия Михайловича Полякова.

Самое главное, на мой взгляд: он никогда не предавал время своего становления, то самое время «отношения бытия к небытию». Вспоминается та самая весенняя капель поэзии, где в падающей капле с крыш ещё пока неосознанно виден сквозь свет фонаря отсвет будущих морей и океанов.

Прекрасное эссе «Как я был поэтом», которое я искренне рекомендую начинающим пиитам, молодым поэтам века двадцать первого, взять и прочесть в качестве настольного пособия, воистину может заменить и зримо напомнить о тех поэтических семинарах и совещаниях молодых поэтов, которые давно уже канули в вечность.

«Человека, который хоть недолго был поэтом, я узнаю с первого взгляда, – пишет Юрий Поляков. – И не важно, кем он стал после своей поэтической кончины – журналистом, прозаиком, политиком, инженером, бизнесменом, генералом, бомжом… Как заметил Флобер, на дне души самого жалкого бухгалтера лежат обломки великого поэта. А всё дело в том, что поэт счастливый невольник слова».

Действительно, «как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя». Первые поэтические сборники величиной с ладонь с внушительными по нынешним временам тиражами в двадцать – тридцать тысяч экземпляров, а то и все сто тысяч, разлетались по бескрайней стране Советов, по всем союзным и автономным республикам, да и сами авторы этих поэтических книг, молодые и красивые, странствовали «от Москвы до самых до окраин».

И эти встречи с читателями и с собратьями-поэтами запоминались на всю оставшуюся жизнь. В Москве, на Золотом кольце России, в Коктебеле и в Ялте, на Алтае и во Владивостоке. Вспоминаю встречи и в моей «горной окраине», в городе у подножья гор – Алма-Ате. Как бормотал когда-то Осип Мандельштам: «Халды-балды, поедем в Алма-Ату».

И по строчкам узнавали друг друга, «сменив слова на запахи и звуки». И свято верили, что потомки «души восстановят по стихам». Это уже из посвящения прекрасному поэту Сергею

Мнацаканяну – «Менделееву периодической системы русской и советской поэзии», как точно охарактеризовал его Станислав Лесневский.

А между тем уже были написаны и «Сто дней до приказа», и «ЧП районного масштаба». И ждали своего звёздного часа, задолго до перестройки и гласности. И трижды не правы те, кто, анализируя постсоветскую историю, утверждает, что именно пресловутая перестройка стала творческим ландшафтом для написания этих культовых произведений Юрием Поляковым.

Наоборот, публикация этих повестей в журнале «Юность» предвосхитила и помогла «властной гласности» быть гласностью. И не наша вина, во что всё это обернулось. Писатель и гражданин Юрий Поляков был и остаётся верен этим нравственным принципам русского интеллигента. Он человек поступка. И может элементарно не подать руки первому лицу государства, которое мы потеряли.

Однажды на книжной выставке-ярмарке «По Великому Шёлковому пути», что проходит раз в два года в Алматы, зашёл разговор у книжного стенда среди издателей о переводной литературе в Казахстане. Слово за слово, стали выяснять, кто из ныне здравствующих зарубежных классиков переведён на язык казахской литературы. Классика прошлых веков не в счёт, ибо почти вся она переведена на язык Абая и Мухтара Ауэзова и не раз издавалась и переиздавалась. От Гомера до Вознесенского.

Стали перечислять по пальцам: – Паоло Коэльо. Роман «Захир».