Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 4

— Откуда такие подробности?.. Личный опыт? — Поинтересовалась Юкиносита.

Руки с ложками замерли на полпути.

 — Пятно действительно никак не отходило, так что я очень волновалась… — Заявила Комачи.

Включился режим «Все жалеют Хикигаю». В наступившей тишине слышалось лишь стрекотание цикад.

Хаяма кашлянул, словно стараясь сгладить ситуацию.

— Ну, все любят карри, конечно, они вскипели бы. А ещё в столовой порой дают солодовое желе.

Чёрт, сразу ностальгия наваливается. Загадочное желе с характерным вкусом, почти как Мило.³⁹ Боже, именно то, что надо. Когда его давали на обед, ни у кого и мысли прогулять не возникало.

— Я спрашивал друзей из других префектур, — продолжил Хаяма, — но похоже, солодовое желе дают на обед только в школах Чибы.

— А?!

— Правда?!

— В-в самом деле?!

Юигахама, Миура и Комачи не смогли сдержать удивление.

— Слушай, а это не просто символ неудачи в регионах, которые не считаются префектурами?

Я едва не потерял надежду насчёт всей Японии.

Даже у Эбины челюсть отвисла. За столом начались суета и шум.

А всё из-за информации Хаямы насчёт Чибы.

Но такой уровень знаний – ещё не повод награждать его титулом Чибапедии. Любой другой сдался бы, но не я! Я не собираюсь уступать, когда дело касается Чибы!

— А вы знаете, что только в Чибе на школьных обедах подают гороховый мисо?

— Ну да, знаю.

— А кто этого не знает?

— Я имею в виду, только в Чибе едят его дома.

Какого-то интереса мои слова не вызвали. И да, я вижу, что компания мадам Миуры регулярно вкушает гороховый мисо дома. А у нас такого не бывает, чёрт побери.

x x x

Тишину нарушил свист закипевшего чайника. И хотя чайник этот был просто огромен, свистел он тонко и пронзительно.

Комачи вскочила на ноги и начала разливать кипяток по бумажным стаканчикам с чайными пакетиками.

Ночи в горах не жаркие. Поужинавшие младшеклассники стали уходить, воцарилось спокойствие, и от этого, казалось, стало ещё прохладнее. Деревья слегка шумели на ветру, издалека доносилось журчание речки.

Должно быть, у детишек сейчас будет отбой. Только вряд ли они спокойно заснут, ночуя вместе с друзьями. Наверняка начнут драться подушками, выкладывать закуски на футон и трепаться допоздна.

Хотя кое-кто сразу ляжет спать. Кто не стал неотъемлемой частью группы, постарается заснуть пораньше, пусть даже ненадолго. Не потому, что они не переносят одиночества. Нет, просто они не смотрят на других и могут спокойно наслаждаться сном. Впрочем, этого всё равно никто не заметит.

Так может, перестанете издеваться над моим спящим телом и хихикать по этому поводу? Как насчёт прекратить меня фотографировать в такой ситуации? Не возражаете? Думаю, это можно засчитать как заботу о моём существовании.

Хаяма осторожно поставил свой стаканчик на стол. — Думаю, сейчас мы можем поговорить как ночью в школьной поездке. — Он словно вспоминал далёкое прошлое.

Наш класс пока ещё не побывал в такой поездке. Она запланирована на второй семестр. Моя задача в ней будет проста и привычна – ходить в трёх шагах позади остальных и сразу отправляться спать вечером.

Проста для меня, потому что я через такое уже прошёл. Но для того, кто крутится в этом водовороте сейчас, всё довольно утомительно.

— Что же с ней будет?.. — Немного обеспокоенно спросила у меня Юигахама.

Мне не надо было переспрашивать, о ком идёт речь. О Руми Цуруми, надо полагать. Мы с Юкиноситой и Юигахамой, поговорившие с ней напрямую, были не единственными, кто понял, что она одинока. Это кто угодно может понять. Достаточно одного взгляда, чтобы осознать, в какой она ситуации.

Кто-то чиркнул спичкой. Огонёк осветил профиль Хирацуки. Она затянулась, по воздуху поплыл табачный дымок.

— Хмф. Что вы такие расстроенные?

— Да есть тут одна девочка-одиночка… — Ответил Хаяма.

— Да, жалко её, — добавила Миура. Просто чтобы поддержать разговор, потому что это и так было очевидно.

У меня слегка кольнуло в груди.

— Ты ошибаешься, Хаяма. — Я сделал паузу. — Ты не понимаешь, в чём корень проблемы. В одиночестве самом по себе нет ничего плохого. Проблема в том, что её насильно загнали в изоляцию.

— А? Что не так? — Спросила Миура. Я рассчитывал поговорить с Хаямой, но ответила она. Страшно.

— Есть люди, которым нравится быть в одиночестве, а есть, которым не нравится. Понимаешь?

— Ну да, пожалуй.

Вот почему идеальным решением было бы не концентрироваться на Руми, а разобраться с её окружением, которое и заставило её стать одиночкой.

— Ну и что будете делать? — Спросила нас Хирацука.

— Ну…

Повисло молчание.

Что все хотят сделать? Да ничего, в общем-то. Просто поговорить об этом.

Чем-то такая ситуация смахивает на документальный фильм о войне или нищете по телевизору. Вы говорите «о нет!» или «мы должны сделать что-нибудь», а сами и пальцем не шевельнёте, валяясь на диване и пожирая всякие вкусняшки.

Никто, собственно, ничего делать и не собирается. Они лгут себе и остальным, «сегодня я понял, как счастлив, что мне повезло», и на этом всё. Ну, может быть, пожертвовать десяток или сотню иен, если кто-то собирает средства. Но не более.

Конечно, есть и те, кто хочет разобраться в проблеме и всерьёз пытается с ней справиться. Это и правда здорово, я уважаю и высоко оцениваю таких людей. Сборщики средств – большая подмога для нуждающихся.

Но мы другие. Я, Хаяма, Миура – мы ничего не можем сделать и ничего не хотим добиться. Даже будучи в курсе дела, неубедительно оправдываясь, мы просто хотим продемонстрировать остальным свою заботливость и чуткость.

Хоть это и не наше дело, мы не можем притворяться, что ничего не знаем. Но и сделать ничего не можем. Вот почему мы хотим хотя бы просто пожалеть её. Это прекрасное благородство и в то же время ужасное оправдание. Не что иное, как продолжение той лживой юности, которую я презираю.

— Я… — Заговорил кто-то.

Это был Хаяма, разжавший плотно стиснутые губы.

— Я бы хотел как-нибудь помочь ей, если смогу.

Очень похоже на Хаяму. Очень добрые слова. Недобрые только по отношению к Руми. Для тех, кто близок к Хаяме, это действительно очень добрые слова.