Моя юношеская романтическая комедия оказалась неправильной, как я и предполагал 4

— Если возьмём среднего ученика, который дружит не со всеми подряд, результаты надо делить на четыре, — продолжил я. — Получается… э-э-э…

— От ноль семьдесят пять до полутора процентов. Не вернуться ли тебе опять в начальную школу?

Быстро ответила Юкиносита, пока я мучился над расчётом в уме. Она что, бабушка-компьютер?⁶⁴

Между прочим, даже если я вернусь в начальную школу, я повторю тот же самый путь, уверен.

— Итого около процента. То есть, вероятность остаться друзьями через пять лет после окончания начальной школы составляет один процент. На уровне погрешности вычислений, я бы сказал. А значит, ей можно пренебречь. Ты ведь знаешь, как надо округлять, да? Хотя разница между четвёркой и пятёркой всего единица, четвёрка всегда отбрасывается. Подумай для разнообразия о чувствах четвёрки. А если взглянуть на всё с точки зрения четвёрки, получается, что один человек не имеет никакого значения. Что и требовалось доказать.

Это был безупречный вывод. Но Юкиносита приложила руку к виску.

— Этот юноша делает некий вывод из своих совершенно необоснованных предположений. Абсолютное невежество в математике…

— Даже младшеклассница вроде меня может сказать, что тут всё неправильно, — заявила Руми.

— О-о, пожалуй, ты пр… ой, нет! Это всё очень странно!

Юигахама на секунду почти поверила мне. Как и следовало ожидать от гуманитария.

Ну, собственно, я и не собирался просто позабавить всех арифметикой.

— Да кого волнуют цифры? Дело в перспективе.

— Твоё доказательство звучит как полная чушь, но выводы впечатляют… это какая-то загадка…

Юкиносита словно разрывалась между отвращением и восхищением.

— Хм-м… Хотя я не согласна. Я имею в виду, один процент – это тоже хорошо. Ладить со всеми довольно утомительно. — На лице Юигахамы отражались её подлинные чувства. Она повернулась к Руми и ободряюще улыбнулась. — Так что просто не расстраивайся, Руми.

Руми слабо улыбнулась, сжимая свой фотоаппарат.

— Да… но маме не понравится. Она всегда спрашивает, как у меня с друзьями. Дала этот фотоаппарат и сказала наснимать фоток в лагере…

Так вот откуда у неё фотоаппарат. Ну да, в этом есть резон, создать воспоминания на всю жизнь из школьной экскурсии или ещё какого мероприятия. Не так уж странно загореться такой идеей и ловить удобный случай.

— Понятно… она хорошая мама. Она беспокоится о тебе, Руми, — с облегчением сказала Юигахама.

Но тут же раздался неприятно холодный голос Юкиноситы. — Я вот думаю… не значит ли это, что она хочет манипулировать тобой, держать под контролем и тобой распоряжаться? — Её слова будили беспокойство. Некое ощущение, словно вступаешь на тонкий лёд.

Юигахама не смогла скрыть ошеломление, словно только что получила пощёчину.

— А?.. Да не может такого быть! К тому же… ты так говоришь, что…

— Юкиносита, — вмешался я. — Ты права – такое случается. Мама заставляет тебя делать что-то ненужное, и да, это похоже на работу. На рождество она выгнала меня из моей комнаты, убрала её и рассортировала мои книги на полке. Но она не будет держать тебя под контролем, если не любит тебя.

Верно, так что аккуратно сложить всю мою порнуху на столе – это тоже своего рода проявление любви. И молча кидать на меня убийственные взгляды, когда я сел за стол ужинать, тоже за такое проявление считается. Наверно. Потому что если я не буду в это верить, мой дух не сдюжит.

Юкиносита крепко прикусила губу, опустив глаза. Её взгляд был устремлён в пространство между нами.

— Да, ты прав. Обычно так и есть. — Она снова подняла голову, и выражение её лица было мягче обычного. Повернулась к Руми и склонила голову. — Искренне прошу прощения. Кажется, я была неправа. Сказала, не подумав.

— Ай, да ничего… это как-то сложно, и я правда не поняла, — нервно ответила Руми, озадаченная неожиданным извинением Юкиноситы.

Кстати, а не в первый ли раз вообще я вижу, как эта девица за что-то извиняется как положено? И у Юигахамы глаза на лоб полезли. Повисла мёртвая тишина, даже Руми стало неуютно.

— Ну-у-у, в общем как-то так, — сказал я. — Кстати, не хочешь пофотографировать? Меня, я имею в виду. Редчайшая возможность, обычно за это платить приходится.

— Нет, не надо, — быстро и невозмутимо ответила Руми.

— …Ну и ладно.

Но её невозмутимость тут же затрещала по швам.

— Станет ли лучше, когда я пойду в старшую школу…

— По крайней мере, если ты намерена остаться такой же, как сейчас, ничего не изменится.

Так держать, Юкиносита! Нечего миндальничать с этой девчонкой, перед которой ты только что извинялась!

— Вполне достаточно, если изменится твоё окружение, — заметил я. — Нет нужды заставлять себя общаться с остальными.

— Но Руми сейчас тяжело, и если мы что-нибудь не сделаем…

Юигахама посмотрела на Руми полными беспокойства глазами. Та чуть вздрогнула.

— Тяжело, говоришь… Мне это не нравится. Я выгляжу жалкой. И чувствую себя брошенной.

— О, — сказала Юигахама.

— Мне это не нравится. Но ничего поделать нельзя.

— Почему? — Спросила Юкиносита.

Похоже, Руми было непросто о таком говорить. Но она всё же сумела найти нужные слова.

— Я… меня бросили. Я больше не могу дружить с ними. А даже если смогу, не знаю, когда всё начнётся снова. Если такое случается, может, мне так даже лучше. Я просто… — Она сглотнула. — …не хочу быть жалкой.

А. Я понял.

Эта девочка устала. От себя самой и своего окружения.

Говорят «измени себя, и ты изменишь мир». Но это полная чушь.

Когда о тебе уже составили впечатление, непросто изменить сложившиеся отношения, добавив какую-то деталь. Когда люди оценивают друг друга, это не просто арифметическое сложение или вычитание. Они воспринимают тебя сквозь свои предубеждения.

Правда в том, что тебя не видят таким, какой ты на самом деле. Они видят только то, что хотят увидеть, реальность, которую они жаждут.

Если некий мерзкий тип из низшей касты рвёт ради чего-то задницу, вышестоящие лишь посмеются, мол, чего он так напрягается. И это будет конец. Если выделишься неподобающим образом, лишь станешь мишенью для насмешек. В идеальном мире могло бы получиться, но среди младшеклассников, к худу или к добру, дела обстоят именно так.

Популярные должны вести себя как популярные, одиночки обязаны быть одиночками, отаку следует действовать как отаку. Когда элита демонстрирует понимание нижестоящих, те выражают признательность за открытость и доброжелательность, но обратное недопустимо.

Таковы мерзкие законы детского королевства. И это действительно грустно.

Ты не можешь изменить мир, но можешь измениться сам. Какого чёрта? Адаптируясь и приспосабливаясь к жестокому и безразличному миру, ты понимаешь, что уже проиграл – так поступает раб. Обернуть эту ситуацию в красивые слова, чтобы обмануть даже себя – высшая форма лжи.

Что-то очень похожее на гнев вскипело глубоко внутри меня.

— Значит, не хочешь быть жалкой? — Спросил я.

— …Да. — Руми кивнула, отчаянно борясь с хриплыми рыданиями. Слёзы готовы были хлынуть ручьём. Должно быть, для неё всё это было очень болезненно.