Моя жизнь, мои достижения

В то время я снова жил на ферме, куда вернулся не столько затем, чтобы сделаться фермером, сколько для того, чтобы продолжать свои опыты. Как ученый-механик, я устроил теперь первоклассную мастерскую вместо кукольной мастерской детских лет. Отец предложил мне сорок акров леса в том случае, если я брошу машины. Я временно согласился, так как работа дала мне возможность жениться. Я устроил себе лесопилку, запасся двигателем и начал рубить и пилить деревья в лесу. Часть первых досок и балок пошла на домик на нашей новой ферме. Это было в самом начале нашей супружеской жизни. Дом был невелик, всего тридцать один квадратный фут, в полтора этажа, но в нем было уютно. Я построил рядом мастерскую и, когда не был занят рубкой деревьев, работал над газовыми двигателями, изучая их свойства и функции. Я читал все, что попадалось мне в руки, но больше всего учился на собственном опыте. Газовый двигатель – таинственная вещь, он не всегда действует как надо. Представьте только, как вели себя эти первые модели.

В 1890 году я впервые начал работать с двумя цилиндрами. Одноцилиндровый двигатель был совершенно не пригоден для транспортных целей – маховое колесо было слишком тяжело. По окончании работы над первым четырехтактным мотором по типу Отто и прежде, чем я отважился взяться за двухцилиндровый мотор, я изготовил целый ряд двигателей из железных трубок для экспериментальных целей. Я приобрел большой опыт. Мне пришло в голову, что мотор с двумя цилиндрами можно использовать для передвижения. Первоначально замысел был такой: поставить его на велосипед, напрямую соединив с коленчатым валом, причем заднее колесо велосипеда должно было служить маховиком. Скорость в таком случае регулировалась бы исключительно клапаном. Однако я никогда не осуществил этого плана, так как очень скоро выяснилось, что мотор с резервуаром и прочими приспособлениями был слишком тяжел для велосипеда. Два взаимно дополняющих друг друга цилиндра имели то преимущество, что в момент взрыва в одном цилиндре в другом выталкивались сгоревшие газы. Этим уменьшалась тяжесть махового колеса, необходимая для регулирования. Работа началась в моей мастерской на ферме. Вскоре мне предложили место инженера и механика в «Детройт электрик компани» с ежемесячным жалованьем в сорок пять долларов. Я принял его, так как это давало мне больше денег, чем ферма, да и без того я решил бросить сельское хозяйство. Все деревья уже были вырублены. Мы арендовали дом в Детройте на Бэгли-авеню. Мастерская переехала со мной. Я оборудовал ее в кирпичном сарае позади дома. Первые месяцы я работал в ночную смену, поэтому мне оставалось очень мало времени для своих экспериментов. После я перешел в дневную смену и работал каждый вечер и все выходные над новым мотором. Не могу утверждать, что работа была тяжела. Любой труд, который нам интересен, не в тягость. Я был уверен в успехе. Успех непременно придет, если работать как следует. Кроме того, было очень ценно, что моя жена верила в него еще сильнее, чем я. Такой она была всегда.

Я должен был начать с азов. Хотя я знал, что несколько человек работают над экипажем без лошади, выведать об этом никаких подробностей не удалось. Большие трудности были связаны для меня с получением искры и проблемой веса. С передачей, рулевым механизмом и общей конструкцией мне помог мой опыт с паровыми тракторами. В 1892 году я изготовил первый автомобиль, но с его запуском пришлось подождать до следующей весны. Мой первый экипаж по своему внешнему виду несколько походил на крестьянскую тележку. В нем было два цилиндра с диаметрами в два с половиной дюйма и с шестидюймовым ходом поршня, помещенных рядом над задней осью. Я изготовил их из выпускной трубы приобретенной мной паровой машины. Они развивали около четырех лошадиных сил. Сила передавалась от мотора посредством ремня на приводной вал и с последнего, с помощью цепи, на заднее колесо. В тележке помещалось двое, причем сиденье было укреплено на двух стойках, а кузов – на эллиптических рессорах. У машины было две скорости – одна в десять, другая в двадцать миль в час, которые достигались передвижением ремня. Для этой цели служил помещенный перед сиденьем водителя рычаг с ручкой. Толкнув его вперед, вы достигали быстрого хода, назад – тихого; при вертикальном положении ход был холостой. Чтобы привести автомобиль в действие, нужно было повернуть рукоятку, поставив мотор на холостой ход. Для остановки нужно было отпустить рычаг и нажать ножной тормоз. Заднего хода не существовало, а другие скорости, кроме двух указанных, достигались регулированием притока газа. Железные части каркаса кузова, так же как сиденье и рессоры, я купил. Колеса были велосипедные, шириной в двадцать восемь дюймов, с резиновыми шинами. Рулевой рычаг я отлил по приготовленной мной же форме, а также сам сконструировал все более тонкие части механизма. Но очень скоро оказалось, что недостает еще регулирующего механизма, чтобы равномерно распределять силу при поворотах между задними колесами. Готовый автомобиль весил около пятисот фунтов. Под сиденьем находился резервуар, вмещавший двенадцать литров бензина, питавший мотор посредством маленькой трубки и клапана. Зажигание было электрическим. Мотор имел первоначально воздушное охлаждение или, точнее говоря, не имел никакого охлаждения. Я обнаружил, что он нагревается после часовой езды, и поместил сосуд с водой вокруг цилиндра, соединив его трубкой с баком в задней части автомобиля.

Все эти детали я продумал заранее. Так я всегда поступаю при своей работе. Сперва я черчу план, в котором каждая деталь разработана до конца. Иначе во время работы теряется много времени на переделки и коррективы, а в конце концов отдельные части не состыковываются. Многие изобретатели терпят неудачи потому, что не видят разницы между планомерной работой и экспериментированием. Главные трудности при постройке заключались в добывании необходимого материала. Затем встал вопрос об инструментах. В деталях необходимо было произвести еще разные изменения и поправки, но что меня больше всего задерживало, это недостаток денег и времени на поиск лучших материалов. Однако весной 1893 года автомобиль уже был на ходу и у меня появилась возможность испытать конструкцию и материал на наших деревенских дорогах.

Глава II

что я узнал о бизнесе

Моя «бензиновая тележка» была первым и долгое время единственным автомобилем в Детройте. К ней относились почти как к общественному бедствию, так как она производила много шума и пугала лошадей. Кроме того, она мешала уличному движению. Я не мог остановиться нигде в городе без того, чтобы тотчас вокруг моей машины не собралась толпа народа. Если я оставлял ее одну хотя бы на минуту, сейчас же находился любопытный, который пробовал на ней ездить. В конце концов я стал носить при себе цепь и должен был привязывать машину к фонарному столбу, если оставлял ее где-нибудь. Затем начали происходить неприятности с полицией. Почему – сказать затрудняюсь. Насколько мне известно, тогда еще не существовало никаких предписаний относительно темпа езды. Как бы то ни было, я должен был получить от администрации особое разрешение. Таким образом, я какое-то время был единственным человеком в Америке, имеющим водительские права. В 1895—1896 годах я проехал несколько тысяч миль на этой маленькой машине, которую потом продал за двести долларов Чарльзу Эйнсли из Детройта. Это была моя первая сделка. Автомобиль мой был, собственно говоря, не для продажи: я создал его исключительно в экспериментальных целях. Но я хотел начать строить новый, а Эйнсли пожелал иметь этот. Деньги могли мне понадобиться, и мы скоро сошлись в цене.

У меня не было намерения выпускать автомобили маленькими партиями. Мой план – крупное производство, но для этого мне многое требовалось. Не было никакого смысла торопиться. В 1896 году я начал сборку второго автомобиля, который был очень похож на первый, лишь несколько легче его. Я сохранил ремень для передачи и упразднил его лишь много позже. Ремни очень хороши, но не в жару. Единственно по этой причине я заменил их впоследствии на зубчатую передачу. Из этого автомобиля я извлек для себя много поучительного.

Тем временем и другие в Америке и Европе занялись сборкой автомобилей. Уже в 1895 году я узнал, что в Нью-Йорке в магазине Мэйси выставлен немецкий автомобиль «бенц». Я поехал посмотреть на него, но не нашел в нем ничего, что особенно привлекло бы мое внимание. Бенцовский автомобиль также имел приводной ремень, но был гораздо тяжелее моего. Я придавал особенное значение сокращению веса – преимуществу, которое иностранные фабриканты, по-видимому, не считали важным. В своей мастерской я создал три различных экипажа, каждый из которых в течение нескольких лет колесил по Детройту. У меня и теперь еще находится первый автомобиль, который я через несколько лет выкупил за сто долларов у одного человека, купившего его у мистера Эйнсли.

В течение всего этого времени я оставался на службе в «Детройт электрик компани» и постепенно поднялся по служебной лестнице до первого инженера с месячным окладом в сто двадцать пять долларов. Но мои опыты с газовыми двигателями встречали со стороны директора не больше сочувствия, чем прежде мое влечение к механике со стороны отца. Мой шеф не имел ничего против экспериментирования вообще, но он был против опытов с газовыми двигателями. У меня в ушах до сих пор звучат его слова: «Электричество – да, ему принадлежит будущее. Но газ… нет!»

У него были все основания для скептицизма. Действительно, никто не имел тогда даже отдаленного представления о будущем двигателей внутреннего сгорания. В то же время мы стояли на пороге огромного подъема в области электричества. Как это бывает со всякой сравнительно новой идеей, от электричества ждали большего, чем оно обещает нам даже теперь. Я не видел пользы от экспериментирования с ним для моих целей. Экипаж для деревенских дорог нельзя было построить по системе электрических трамваев, даже если бы электрические провода были не так дороги. Автомобиль не может быть привязан к электрическим проводам, поскольку они лишают его свободы передвижения, а аккумуляторов соответствующей емкости и размеров не существовало. Этим я вовсе не хочу сказать, что я мало ценю электричество; мы еще даже не начали правильно пользоваться им. Но электричество имеет свою область применения, а двигатель внутреннего сгорания – свою. Одно не может вытеснить другого.

У меня сейчас находится динамо-машина, которую я должен был обслуживать с самого начала в мастерских «Детройт Эдисон компани». Когда я оборудовал нашу канадскую фабрику, я нашел эту динамо-машину в одной конторе, купившей ее у «Детройт электрик компани». Я приобрел ее, пустил в ход, и она в течение долгих лет честно служила на нашей канадской фабрике. Когда мы вследствие возраставшего сбыта вынуждены были построить новую силовую станцию, я велел перевезти старый мотор в свой музей – комнату в Дирборне, хранящую много технических драгоценностей.

«Детройт Эдисон компани» предложила мне пост управляющего – при условии, что я брошу свой газовый двигатель и займусь действительно полезным делом. Нужно было выбирать между службой и автомобилем. Я выбрал автомобиль, т.е. отказался от своего места; собственно говоря, о выборе не могло быть и речи, так как в то время я уже знал, что успех моей машине обеспечен. 15 августа 1899 года я отказался от службы, чтобы посвятить себя автомобильному делу.

Тем не менее это был ответственный шаг, так как у меня не было никаких сбережений. Все, что я мог сэкономить, было потрачено на опыты. Но жена была согласна со мной в том, что я не мог отказаться от автомобиля: теперь предстояла победа или поражение. На автомобили не было никакого спроса – его не бывает ни на один новый товар. Они распространялись тогда, как теперь аэропланы. Сначала экипажи без лошадей считались чудной игрушкой; были умники, которые могли доказать вам до мельчайших подробностей, почему эти экипажи всегда должны были оставаться игрушками. Ни один богатый человек не принимал всерьез мысль, что экипажи могут иметь коммерческий успех. Для меня непонятно, почему всякое новое изобретение в транспорте наталкивается на такое сопротивление. Даже теперь еще есть люди, которые, качая головой, говорят о роскоши авто и лишь неохотно признают пользу грузовика. Вначале же едва ли кто угадывал, что автомобиль будет играть такую серьезную роль в промышленности. Оптимисты, самое большее, допускали, что он будет развиваться параллельно велосипеду. Когда оказалось, что на автомобилях действительно можно ездить и различные фабриканты начали изготовлять их, сейчас же возник вопрос: какой экипаж самый быстрый? Странное и все же весьма естественное явление – эта гоночная идея. Я никогда не придавал ей большого значения, но публика упорно отказывалась видеть в автомобиле что-нибудь иное, кроме дорогой игрушки для гонок. Поэтому и нам пришлось в конце концов принимать участие в гонках. Для промышленности, однако, это рано сказавшееся пристрастие к гонкам было вредно, так как соблазняло фабрикантов относиться с большим вниманием к скорости, чем к действительно существенным достоинствам автомобиля. Это широко открывало двери для спекуляции. После моего ухода из «Детройт электрик компани» группа предприимчивых людей организовала на основе моего изобретения «Детройтскую автомобильную компанию». Я был главным инженером и – в ограниченных размерах – пайщиком. Три года мы выпускали автомобили, более или менее повторяющие мою первую модель. Однако продали мы мало. Я был совершенно одинок в своих стремлениях усовершенствовать автомобили и этим путем приобрести более широкий круг покупателей. У всех была одна мысль: набирать заказы и продавать как можно дороже. Главное было – заработать деньги. Так как я на своем посту инженера не имел никакого влияния, то скоро понял, что новая компания была не подходящим средством для осуществления моих идей, а исключительно лишь денежным предприятием, которое приносило, однако же, мало прибыли. В марте 1902 года я покинул свой пост, твердо решив никогда больше не занимать зависимого положения. «Детройтская автомобильная компания» в конце концов перешла во владение Леландов, позже вступивших в нее, и превратилась в «Кадиллак компани».