Моя. Чужая. Беременная

Сделав свои дела, покидаю кабинку и мою руки. За спиной раздается скрип двери.

Замираю, но тут же одергиваю себя: что-то нервная стала, наверное, это беременность.

Включаю сушилку. В зеркале над раковиной отражается моя фигура, и внезапно позади вырастает чужая тень.

 Резко оборачиваюсь.

Не показалось.

В дверях стоит мужчина. На нем серая куртка с капюшоном, надвинутым на нос. Он зачем-то проходит к женскому отделению и заглядывает туда.

– Вы ошиблись, – стараюсь не выдать волнение, – мужской туалет с другой стороны.

Вместо ответа он скидывает капюшон. А я вжимаюсь в стену.

Это тот самый мужчина, который пристал ко мне в гипермаркете! Тот самый, которого показывали в новостях!

Дыхание застревает в груди. Мне становится страшно, особенно, когда взгляд Камушкина исподлобья упирается в меня.

– Это все-таки ты, – говорит он, осматривая меня. – Я не ошибся.

И плюет себе под ноги.

– Мы знакомы? – отступаю к раковине. – Вы меня знаете?

– Знакомы? – Камушкин прищуривается и делает шаг ко мне. – Да ты смеешься?

– Вы меня пугаете. Пожалуйста, покиньте помещение.

– А раньше не пугал, Настёнышек, – он продолжает медленно наступать на меня. – Думаешь, я жену свою не узнаю?

Я на миг закрываю глаза. Имя отдается тупой болью в сердце. Все тело охватывает мелкая дрожь.

А он продолжает говорить ужасные вещи:

– Думаешь, сбежала из дома, спряталась у мажорчика – и все, никто не найдет? Или ты давно уже перед ним ноги раздвигаешь, а при мне целку разыгрывала? Может, и ублюдок твой от него?

Камушкин оказывается совсем близко. От него несет куревом и резкой туалетной водой. От смеси этих запахов к горлу подкатывает тошнота.

– Не трогайте меня, – выставляю руки вперед. – Я вас знать не знаю!

– Ты чего это мелешь? – он нависает надо мной.

– Я… я… я память потеряла. Я вас не помню. Что вам от меня н-нужно? – от страха начинаю заикаться.

– Ах, не помнишь? – он вдруг ухмыляется. – За дурака меня держишь? Не на того напала, Настёнушка!

На его лице расплывается довольная улыбка. Я мысленно молюсь, чтобы этот сумасшедший не тронул меня. Чтобы я вышла отсюда в целости и сохранности, как можно быстрее.

– Я не знаю о чем вы! – повторяю. – У меня амнезия!

– Да плевать, что там у тебя. Это ты своему мажорчику уши грей. А мне бабки нужны. Поняла? Завтра я буду ждать тебя здесь с деньгами. Не принесешь – сдам ментам. Не забывай, фирма была на тебе, подписи везде тоже твои, я там вообще не при делах. И не вздумай своему сопляку что-то ляпнуть про меня! Поняла?

– Л… ладно, – говорю, лишь бы отделаться от него. – А… а денег сколько?

Боже, что я несу? Откуда у меня деньги?! У меня даже на трусы новые нет!

– Сто косарей хватит на первый раз, пожалею тебя.

– С-сто тысяч рублей? – у меня глаза округляются.

Где я столько денег возьму?

– Баксов, дура! Зеленых! На кой черт мне твои рубли? Принесешь наличкой, в купюрах по сто и пятьдесят. Поняла?

Кажется, расширить глаза еще больше нельзя, но они расширяются. В голове начинает шуметь.

Он точно сумасшедший! Маньяк! Я даже представить себе не могу человека, который может вот так вынуть и положить сто тысяч долларов! За кого он меня принимает???

– Да не бойся ты. – ухмыляется он. – Не трону. Чай не чужие друг другу люди.

Но я боюсь. Что-то не нравятся мне эти его “не чужие люди”.

Его руки шарят по карманам, будто он не знает, куда их девать.

– Сто тысяч зеленых, – повторяет. – Поняла? Завтра принесешь бабки сюда же.

– Но у меня нет таких денег! – уже чуть не плачу.

– У твоего мажорчика они есть. Нет своих, возьми у него. Дай номер своего телефона. Я тебя наберу, когда сможем встретиться.

– У меня нет телефона, – выпаливаю я. – И вообще, может вы врете! Я вас не знаю! Какая фирма? Какие менты?

Он хмурится.

– Да, не похоже, чтобы ты притворялась.

Я киваю как китайский болванчик:

– Не притворяюсь! Я под машину попала, головой ударилась! Неделю в больнице лежала!

– Ла-адно, – тянет он, не спуская с меня пристального взгляда. – Смотри сюда, узнаешь?

Он достает из кармана телефон, что-то листает в нем и протягивает мне.

На фотографии я в нарядной одежде, в незнакомой кухне. В моих руках нож, а я с улыбкой разрезаю торт, на котором стоят свечи.

Нервно сглатываю, стараясь до малейших деталей запомнить место. Тошнота снова подкатывает к горлу. Тянусь к телефону. К своей фотографии. Следующее фото – я в обнимку с этим мужчиной. Только он гладко выбрит, волосы зачесаны назад, и одет по-другому. Мы такие счастливые… Ничего не понимаю. Ничего не помню...

– Теперь поняла, что у тебя большие проблемы? Даже мажорчик твой не отмажет, Настёнышка моя!

– К… какие проблемы? – шепчу еле слышно.

– Ах, да. Чуть не забыл.

Он достает из кармана клочок газеты. Мои глаза округляются уже в третий раз за последние пять минут. Газета явно не свежая, но там есть моя фотография! А под ней текст крупными буквами:

“Вчера ночью в районе Алтуфьево был обнаружен обезображенный женский труп. Как показала предварительная экспертиза, женщине раздробили голову тупым предметом, а потом пытались сжечь. В это же время в поисках своей жены к правоохранительным органам обратился житель нашего города Григорий Камушкин. Он опознал в погибшей свою супругу – Анастасию Камушкину, местную бизнес-вумен. Несколько дней назад ей были выдвинуты обвинения в финансовых махинациях. По оценке независимых экспертов, Камушкиной грозил срок…”

У меня темнеет в глазах. Хватаюсь за раковину, чтобы устоять на ногах. Чувствую, как незнакомец впихивает газету мне в руки.

– Так и быть, дам тебе три дня на сборы. В среду встречаемся здесь. Делай что хочешь, но притащи мне бабки, – шипит он и отступает. – Иначе сдам тебя с потрохами куда следует. Мне за это тоже бабки обещали. А там люди серьезные. Просто так на тормоза не спустят, Настёнышка!

Через минуту хлопает дверь туалета.

Неужели ушел?

 Облегченно выдыхаю сквозь зубы. Упираясь ладонями в раковину, несколько минут смотрю в зеркало на свое бледное лицо. Сердце продолжает то колотиться, то замирать. Открываю кран, набираю холодной воды и умываюсь.