Мозаика одной жизни

Сплошной лес сменился небольшими берёзовыми рощами, разбросанными по пригоркам вдоль оврагов. Миновали несколько крутых скользких спусков и подъёмов на маршруте Середейск – Сухиничи – Козельск. Потом я вычитал предположение Чивилихина, что так же, параллельно, шли татаро – монгольские конницы на Козельск по водоразделу верховьев Днепровского и Волжского речных бассейнов на территории сегодняшней Калужской области: между рекой Болвой, впадающей в Десну – Днепр, и рекой Жиздрой с притоками, несущей свои воды в Оку – Волгу.

Восточнее, между р. Жиздрой и р. Окой неслись из дикой степи полчища хана Ахмата, переправившись где-то между Козельском и Перемышлем и развернувшись на реке Угре в противостоянии с русскими войсками московского князя Ивана Третьего в 1480 году. Если между Козельском и Перемышлем асфальт дороги был почти чистым, то последний отрезок пути от Перемышля до Силькова шёл по булыжному дорожному покрытию с толстым слоем мокрого снега, спрессованного кое-где дольда. Колёса машины шуршали в снеговом месиве глубокой колеи, разбрызгивая по обочинам талую воду. Утром уезжали – была зима, а в полдень нас встречало Сильково первым весенним деньком с оттепелью и ласковым солнцем.

Путеводная река Жиздра

Дорога…

Впервые я уезжал с семьёй в неизвестность от «малой родины». Но интуитивно, нисколько не задумываясь тогда об этом, я так и не оторвался от пуповины. Потому что, начиная жизнь у истоков речушки Вельи, несущей свои родниковые воды через заливные луга, через северные окраины густых Брянских лесов, через песчаные отложения в реку Рессету и дальше, в реку Жиздру, я надолго, а может быть, навсегда, остановился у устья Жиздры при впадении её в Оку. Да и сама дорога копировала изгибы левого берега Жиздры от начала пути и до конца. Невидимая сила притяжения водной артерии вела и до сих пор ведёт по жизни. В босоногом детстве, начитавшись о Пржевальском, Миклухо – Маклае, я мечтал пройти путь с клюкой от заливных сенокосных лугов за Младенском по Велье и дальше вдоль берега до Оки, а довелось проделать этот путь уже в зрелом возрасте на машине…

И как дань сложившейся судьбе, когда-нибудь вырежу родовую печать в виде крыльев журавля («журавель» – уличное прозвище моего деда, родившегося еще в 1854 году), где крыльями будут северо – восточный и юго – западный контуры карты Калужской области. Одна лапа вберёт в себя роды Егоренковых и Шамаровых, другая лапа – роды Титкиных и Гусаровых, а крылья соединятся водными артериями, вдоль которых и пролегла судьба. На левом крыле изображу герб города Жиздры с рекой, притоками и тремя плотами, на правом крыле – герб города Перемышля с рекой и двумя снопами, а на спине – герб города Калуги. Венчать мой родовой знак будет голова на длинной шее журавля, устремлённого ввысь.

Отзвуки древности

Теперь я объясню, почему глава называется необычно: «Певкин бугор». Я уже упоминал, что наши Калужские края богаты историческими памятниками. А на земле, куда я прибыл, археологами были обнаружены следы стоянки людей ещё Мощинской культуры.

Когда-то русло реки Оки проходило по Протвинскому пути. Но отступивший ледник направил течение одного из основных притоков Волги по Алексинскому каньону. Потом течение водной транспортной артерии поменяло русло ещё раз, но в пределах своей долины, оставив в левой, притеррасной, пойме множество озёр – стариц: Горское, Дрогино, Тороповское и другие. Но самым крупным естественным водоемом в пределах Калужской области оказалось озеро Тишь.

И вот здесь, между озёрами Кривой Лоск и Тишь, на стыке бронзового и железного веков и поселились древние люди. От них осталось просторное пологое возвышение, примыкающее к центральной пойме, с буйной луговой растительностью, известное под именем «Певкин бугор».

Напротив, на высоком берегу, раскинулось большое село Желохово, которое за многолюдность иногда прозывали Китаем, входившее отдельной бригадой в колхоз имени Ленина, где мне предстояло работать. Певкин бугор делил пополам пойменные земли, принадлежащие колхозу.

Предки издавна использовали дары богатой луговой растительности и рыбных озёр. Река Ока регулярно заливала пойму вешними водами, насыщая почву влагой и иловыми отложениями. Как только начинала отрастать трава, крестьяне выводили на луг стада коров и молодняка и пасли до тех пор, пока не зазеленеют поля в суходолах. Тогда пойменные луга «заказывали» под сенокосы. После заготовки сена в пойму опять спускались стада животных. С царских времён и до первого периода советской власти перегоняли осенью по пойме мясной скот с периферии Орловской, Тульской, Калужской областей на мясокомбинаты крупных городов и Москвы. Учёные под руководством академика Вильямса разработали даже методику организации этого процесса.

Овощеводы на заливных землях выращивали капусту, морковь, огурцы, помидоры и другие культуры. Овощи потребляли много питательных веществ и влаги. Почвы поймы этим условиям соответствовали. Вдоль озёр размещали посевы конопли. Правда, в середине семидесятых годов прошлого века вдруг прекратили выращивать эту техническую и масличную культуру: то ли она не выдержала конкуренцию с производством синтетических материалов, то ли повлияла борьба с наркоманией.

По крайней мере, меня поразил тогда один эпизод. Трудовой день в колхозе начинался рано. Спускаемся мы как-то с главным агрономом на «уазике» в шесть часов утра в пойму. Видим, за озером в высоких посевах конопли обнажённый парень бегает. Оказывается, таким способом он сырьё для наркотиков добывает. От беготни к потному телу прилипает пыльца, которая тщательно собирается им в валики – сырьё для наркотиков.

При коллективизации советская власть Перемышльского района учитывала высокий уровень естественного плодородия пойменных земель. Поэтому здесь выделялись участки не только колхозам, расположенным вдоль Оки, но и отдаленным хозяйствам. В страду сенокосную сюда стекалось население половины района. Чтобы своевременно завершить работы в погожие дни, колхозники оставались в лугу с ночёвкой. В связи с этим происходило много смешных, курьёзных случаев.

Однажды после трудового дня косари Верхних Подгоричей выкупались в речушке Птаре, из выловленной здесь же рыбы сварили уху. Пока испытывали под самогоночку свои кулинарные способности, стемнело. На ощупь добрели до шалаша и завалились спать. Рано утром их разбудил женский визг. Оказывается, они по ошибке забрались в палатку женщин из соседнего колхоза «Маяк».

Другой случай чуть не закончился трагедией. Совхоз «Борищевский» заготовил на своём участке сено и оставил на лугу в стогу, чтобы перевести, когда накал сельхозработ спадёт и высвободится транспорт. Дело затянулось до первых морозов и выпавшего снега. Для перевозки выделили лучшего водителя совхоза Анатолия Помосова. В своё время, когда в совхозе развернулось строительство, Помосов получил Орден Трудового Красного Знамени. Делянка строевого леса была выделена далеко, в Юхновском районе, где-то на границе со Смоленской областью. Строительная бригада сплавляла бревна по реке Угре. В низовьях реки их грузили на машины и доставляли на Центральную усадьбу. Вот здесь и отличился наш водитель.

Зимой дни короткие. Последнее сено грузили на машину уже в сумерках. Увязав сено верёвками, бригада из пяти человек залезла наверх, фуражир Гришина села в кабину, и «газон» тронулся, медленно «спотыкаясь» на промёрзших комьях грязи в набитой по лугу колее. Вдоль речки Птары на шоссейную дорогу выехали благополучно. Но сразу же за поворотом начинался крутой подъём перед Верхними Подгоричами. С трудом преодолев препятствие, дальше машина без проблем прошла свои пятнадцать километров пути. Остановившись у конторы совхоза, Помосов вдруг обнаружил, что на машине нет ни пассажиров, ни половины груза. Страшно перепугался: вдруг грузчики погибли. Вернулся назад и обнаружил людей на дороге в ворохе сена. На подъёме они сползли вместе с сеном и мирно спали, разморенные за трудовой день.