Мозг прирученный. Что делает нас людьми?

Готовность детей делиться с другими была проверена в игре, в которой ребенок мог решать, какая из двух наград (конфет) достанется ему, а какая — другому, неизвестному ребенку. Проводились три игры, в каждой из которых стратегический вариант выступал против уравнительного, как показано в таблице.

В первой игре дети могли выбрать стратегический вариант, когда они сами получали конфету, а второй ребенок — нет, или уравнительный вариант, когда они оба получали по конфете. Во второй игре стратегический вариант предполагал, что сам ребенок получит одну конфету, а второй участник — две; в третьей игре стратегический вариант сводился к тому, что ребенку разрешалось оставить себе обе конфеты, и тогда второму ничего не доставалось. Уравнительные варианты везде были одинаковыми: по конфете каждому.

Взрослый человек в первой игре должен был бы выбрать уравнительный вариант — если, конечно, он не был изначально настроен против всего света; ведь для него лично никакой разницы нет, и он это понимает. Во второй игре по-прежнему не важно, какой вариант вы выберете, но, выбрав первый, вы поспособствуете обогащению другого игрока. В третьей игре вы можете либо поделиться с неизвестным партнером по игре, либо забрать все себе. Оказавшись перед таким выбором, дети в возрасте от трех до четырех лет склонны действовать вполне эгоистично и стремиться лишь к увеличению собственной коллекции сладостей. Даже один из десяти детей не готов делиться, чтобы оптимизировать положение другого игрока. Напротив, почти половина детей в возрасте от семи до восьми лет ведет себя более справедливо и заботится о том, чтобы особого дисбаланса не было. За одним исключением: если детям говорили, что второй, анонимный ребенок учится в той же школе, что и они, то во второй игре ему с большей вероятностью доставались дополнительные сласти. Дети в этом случае чувствовали возможность обретения будущих союзников. Потенциальные соратники очень ценны, если вы нуждаетесь в поддержке или вынуждены что-то делать вместе и сотрудничать. Когда младшие дети вынуждены сотрудничать с другими, они, судя по всему, быстрее понимают смысл совместного пользования. Перед парами трехлетних детей поставили задачу, в которой оба участника должны были согласованно потянуть за веревки, чтобы снять барьер, преграждавший доступ к желанной награде — шарикам. Хитрый механизм был устроен таким образом, что один из участников получал больше шариков, чем другой, хотя задачу они решали вместе. Когда такое случалось, везунчик делился своим выигрышем с другим ребенком. Если же никакой совместной работы не требовалось, а аппарат просто выдавал одному из детей неожиданное вознаграждение, никто ни с кем не делился. В ситуации сотрудничества даже маленькие дети готовы делиться, подобно более старшим. Кстати, шимпанзе не делятся друг с другом практически никогда. В аналогичных парных экспериментах, где доставать из-за перегородки предлагалось не шарики, а пищу, шимпанзе оставляли вознаграждение себе вне зависимости от того, помогал ли ему второй участник.

Судя по всему, как только маленькие дети начинают что-то делать вместе, они научаются делиться плодами своего труда. Но только после пятилетнего возраста дети начинают спонтанно делиться неожиданными приобретениями. По мере дальнейшего одомашнивания они становятся все более чувствительными к неравенству, которое иногда возникает в жизни, и поступают все более альтруистично. Существует множество причин, по которым дети могут становиться великодушнее. С одной стороны, у них, возможно, снижается степень эгоизма и повышается просоциальность, потому что человеку свойственно добреть с возрастом, когда приходит понимание и верная оценка различных проявлений неравенства в жизни. Согласитесь, благородная интерпретация. Возможно также, что с опытом дети усваивают: социальная норма предписывает делиться, потому что, скорее всего, в будущем твоя доброта вернется к тебе добротой окружающих.

Альтернативное, не столь красивое объяснение слегка попахивает макиавеллиевским расчетом. Единственная причина, по которой люди делятся друг с другом или проявляют великодушие, состоит в том, что таким образом они стремятся показаться добрыми и тем самым улучшить свою репутацию в глазах окружающих. В пользу такого скрытого мотива говорит тот факт, что взрослые проявляют меньшую щедрость в пожертвованиях, если их никто не видит или если сумма пожертвования сохраняется в тайне. Похоже, что благородные и великодушные жесты нужны нам самим больше, чем тем, кому мы помогаем. То же можно сказать и о детях. Когда пятилетним детям предлагали поделиться наклейками, они были решительно не склонны проявлять великодушие — если только потенциальный получатель дара не присутствовал тут же, а количество подаренных наклеек не было известно всем.

Скрытые мотивы не означают, что все мы действуем именно так, и тот факт, что немалое количество денег и собственности поступает в благотворительные организации из анонимных источников, тому свидетельство. Однако эти формы альтруизма работают на психологическом уровне, поскольку позволяют нам почувствовать себя лучше и повысить самооценку. Чтобы понять причину подобных альтруистических актов, приходится признать, что от помощи другим наше самоощущение улучшается, а если мы этого не делаем — ухудшается, и заметно.

Помощь постороннего

Мы нередко помогаем другим в ситуациях, когда сами не получаем от этого никаких немедленных преимуществ, да и в будущем ничего такого не ожидается. Нередко мы готовы помогать незнакомым людям. Маленькие дети начинают делать это на удивление рано. В полтора года они уже спонтанно поднимают упавшие вещи, открывают двери или коробки, чтобы помочь экспериментатору, даже если их не просят это сделать и никак за это не вознаграждают. Мало того, получая вознаграждение, малыши в значительной мере теряют готовность помогать, потому что человеку, как правило, не нравится, когда его доброту сводят к работе за плату. Маловероятно, что всех этих детей специально учили помогать; скорее они поступают так, потому что это в природе человека. Животные тоже умеют помогать сородичам, но случаи помощи у высших приматов единичны и, как правило, допускают иную интерпретацию; мнения ученого сообщества на этот счет разделились. Некоторые даже утверждают, что базовый принцип помощи другим, что называется, по доброте душевной присущ только и исключительно человеку.

Шимпанзе обыкновенно помогают человеку достать предмет, находящийся вне пределов его досягаемости, но не исключено, что привычка помогать выработалась у них уже в неволе. Всякий раз, когда мы видим, что одомашненные животные творят чудеса, которых не наблюдается (по крайней мере регулярно) в естественной среде обитания, нам следует задаться вопросом: входят ли эти способности в их обычный репертуар или они просто демонстрируют возможности обучения и дрессировки? В конце концов, на протяжении всей книги мы говорили о том, что одомашнивание изменяет мозг и поведение. Судя по всему, полудикие шимпанзе и другие высшие приматы, помимо человека, сотрудничают, но совсем необязательно воспринимают помощь как бескорыстный акт. Задокументировано много случаев, когда животные делали что-то в сотрудничестве с себе подобными, но в конечном итоге все эти стратегии призваны приносить пользу индивидууму.

Шимпанзе готовы протянуть руку и помочь другому шимпанзе добраться до еды, но только не в том случае, когда им самим придется для этого отказаться от пищи, которая уже находится в их распоряжении. Мало того что шимпанзе не делятся пищей с собратьями, не состоящими с ними в родстве, их эгоизм распространяется и на матерей с детенышами. Согласно наблюдениям, когда малыш просит есть, мать обычно дает ему, к примеру, кусочек фрукта, но, как правило, не самый питательный и аппетитный и притом неохотно. Конечно, мамы-шимпанзе наделены материнским инстинктом и защищают своих детенышей, но, судя по всему, воспитание, по их понятиям, не всегда распространяется на готовность пожертвовать лакомством. Можете вы представить себе, что мама-человек поведет себя подобным образом?

Для человека помощь всегда связана с эмоциями. Мы помогаем другим по доброте душевной. Авраам Линкольн говорил: «Когда я поступаю хорошо, я и чувствую себя хорошо. Когда я поступаю плохо, я и чувствую себя плохо. Такова моя религия». Доброта посторонних людей напоминает нам о том, что человек — альтруистичный вид, готовый помогать другим даже без шанса на вознаграждение. Мы поступаем так потому, что это кажется нам правильным, и еще потому, что тогда мы больше нравимся сами себе (и не нравимся, когда не делаем этого). Помогая другим, мы получаем «теплый свет» — переживание, которое проявляется в центрах удовольствия мозга.

Еще один механизм, способствующий проявлениям альтруизма, — не гордость, а страх перед критикой со стороны других за то, что не помогли. Швейцарские экономисты Эрнст Фер и Симон Гехтер придумали хитрую игру для проверки мотиваций человека в момент помощи группе. Команды взрослых играли в игру, где им давали жетоны, которые в принципе можно было обменять на деньги. Игрок мог либо оставить их у себя, либо вложить в общий котел, из которого затем предполагалось выплатить всем равные доли, вне зависимости от того, вносили они что-нибудь или нет. Наилучшей стратегией было бы каждому вложить в котел определенную сумму, но тому, кто захочет получить от игры больше других, — иными словами, стать нахлебником, — конечно, не стоит тратить свои средства; ему нужно просто воспользоваться щедростью всех тех, кто внес долю в общую кассу. Играли анонимно, но после каждого раунда игры рассказывали, кто что внес. После этого игрокам давали возможность «оштрафовать» тех, кто не захотел адекватно вложиться в общее дело. Хитрость состояла в том, что тот, кто накладывал штраф, тоже должен был платить за возможность сделать это, хотя и не получал свои деньги обратно.

В ходе исследования произошло кое-что интересное. Несмотря на штрафные санкции, игроки считали необходимым наказывать нахлебников. Со временем, кстати говоря, сами нахлебники стали все активнее вносить средства в общий котел. Анонимное наказание постепенно меняло их поведение. Мы предпочитаем наказывать правонарушителей, даже если это недешево обходится нам самим, но такое наказание со временем меняет поведение эгоистов.

Месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным