Мозг во сне. Что происходит с мозгом, пока мы спим

Они также регулярно докладывали Картрайт о том, как разрешались их семейные проблемы и как изменялось их общее эмоциональное состояние. В конце исследования их снова тестировали на признаки депрессии и сравнивали результаты с начальными. Наблюдение за 12 участниками эксперимента продолжалось восемь месяцев, и заключительные тесты показали, что девять человек окончательно избавились от связанных с разводом симптомов депрессии. Тестирование же троих выявило все признаки того, что они оставались в депрессивном состоянии. Весьма заметной была и разница в моделях сновидений. Пятьдесят два процента из тех, кто избавился от депрессии, рассказывали о сновидениях, в сюжетах которых присутствовали их прежние супруги или сцены из супружеской жизни; из тех же, кого депрессия мучила по-прежнему, о таких снах рассказывали только 24 процента. И хотя Картрайт считает, что сновидения выполняют свою терапевтическую функцию независимо от того, помним мы их или нет, примечательно, что выздоровевшие вспоминали свои сны в два раза чаще, чем по-прежнему пребывавшие в депрессии, из чего можно заключить, что способность вспомнить сновидение также имеет терапевтический эффект.

Аналогичные результаты продемонстрировало исследование немецкого ученого Михаэля Шредла, главы лаборатории сна Центрального института душевного здоровья в Мангейме. Он обследовал больных алкоголизмом, проходивших лечение в стационаре, и обнаружил, что те, кто в начале курса видел и, главное, хорошо помнил сны о том, как они пьют, чаще добивались положительных результатов — оставались трезвыми в течение последующего года. Когда проходящий лечение алкоголик сталкивается в сновидении с возможностью выпить и запоминает этот сон, он, по мнению Шредла, вырабатывает у себя внутреннюю стратегию, препятствующую его возвращению к вредной привычке, а именно этого и добивается психотерапия. Картрайт рассказывает, что у тех, кто избавился от депрессии, роль бывшего супруга или супруги в сновидениях также претерпевает изменения: «Вначале появление бывшего или бывшей в сновидении вызывало чувство гнева, разочарования, но ближе к концу исследования такое появление вызывало ощущение свободы, независимости, указывая на то, что испытуемый избавляется от последствий неудачных взаимоотношений». Мнение Картрайт иллюстрирует рассказ о сновидении, посетившем одну из участниц в конце периода исследования: «Я надеялась на то, что найду время вернуться к учебе. Я собиралась позвонить в колледж и выяснить расписание, но не смогла найти номер телефона. Полагаю, мы были в отпуске, в Диснейленде. Мы были втроем, мои сыновья и я. Нам было очень хорошо вместе. Мы давно не отдыхали. Мне было трудно куда-то с ними выбираться, потому что я каждый раз должна была просить разрешения у их отца, но на этот раз это почему-то не имело никакого значения. Я сама решила отправиться с ними в поездку. Мне не надо было ни у кого отпрашиваться».

Еще одному испытуемому приснился сон, в котором бывшая жена пыталась заставить его отказаться от участия в крупных авиационных соревнованиях на самолетах, похожих на бомбардировщики времен Второй мировой войны. В самолете с ним была какая-то другая женщина: «Во сне моя жена говорила по-французски. Я был поражен ощущением неучастия в том, что она говорила, отдаленностью от нее. И меня действительно не волновало то, что происходит». Этот человек воспринимал свое ощущение отстраненности как нечто положительное. Картрайт отмечает, что испытуемый не говорит по-французски, и считает, что такой сон был выражением его здорового отхода, отстранения от бывшей жены: «Это был его способ сказать: “Моя жена может сколько угодно распинаться по поводу того, что рядом со мной другая женщина. Но меня это не волнует, я даже не понимаю, что она говорит”».

Она считает, что такая способность создавать и запоминать сны, означающие позитивные связи между нынешним эмоциональным состоянием и воспоминаниями прошлого, повышает шансы на преодоление депрессии. В своем последнем исследовании Картрайт также проверяет новую теорию о том, что происходит с людьми, чьи сновидения в фазе REM не срабатывают должным образом в качестве регуляторов настроения: «Существует достаточно доказательств того, что, если прервать быстрый сон здоровых людей, они просыпаются в раздраженном и подавленном настроении, но, если прервать быстрый сон страдающих депрессией, их настроение и уровень энергичности повышаются». Быстрый сон страдающих депрессией имеет тенденцию ухудшать, а не улучшать настроение, потому что в сновидениях негативные эмоции только усиливаются.

Памятуя об этом, она задается вопросом, насколько терапевтически оправдан сам процесс лабораторного сбора рассказов о сновидениях, поскольку испытуемых будят в фазе REM. Картрайт всегда соблюдает строгий протокол как для тех, кто страдает депрессией, так и для здоровых испытуемых: их будят через пять минут после наступления первой фазы REM, через десять минут — после наступления второй фазы, через пятнадцать — после начала третьей и через двадцать минут — после начала всех последующих фаз быстрого сна. Объясняется это тем, что в течение ночи продолжительность каждой последующей фазы REM возрастает. Эти постоянные побудки подсказали одной из испытуемых идею шуточного значка, который она подарила Картрайт. На значке крупными буквами было начертано «Я вижу сон» (I Have A Dream), а внизу мелким шрифтом приписка «…и лучше б мне дали его досмотреть» [26] .

26

Каламбур, отсылающий к знаменитой речи Мартина Лютера Кинга, которую он произнес в 1963 году. Она начиналась словами I have a dream — «У меня есть мечта», по-английски dream — это и мечта, и сновидение. Прим. пер.

В этом исследовании Картрайт пытается понять, можно ли путем намеренного прерывания повторяющихся негативных сновидений так раскачать систему эмоциональной памяти страдающих депрессией, чтобы она развернулась к новым ассоциациям, обеспечивающим такие сновидения, которые улучшают утреннее настроение. «Постоянно будя их в фазе REM, заставляя рассказывать об образах сновидений и отсекая негативные концовки, мы предлагаем им шанс при наступлении следующей фазы быстрого сна найти позитивный путь через систему памяти, — говорит Картрайт. — К тому же, когда вы прерываете фазу быстрого сна, мозг стремится восстановить ущерб и совершает новые и новые попытки войти в эту фазу: в ходе исследования мы видели, что количество фаз REM возросло в среднем от трех до пяти за ночь. А это повышает возможности быстрого сна выполнить возложенную на него задачу».

Сокращение продолжительности фаз REM также повышает интенсивность переживаемых в этот период эмоций, о чем свидетельствуют движения глазных яблок. «Давно известно, что чем реже двигаются глаза при REM, тем спокойнее сновидение, но чем быстрее, лихорадочнее движения, тем эмоционально насыщеннее и причудливее сон, — объясняет Картрайт. — Мне действительно кажется, что я ухватила проблему за хвост. Прерывая быстрый сон и цикл прогрессирующе негативных сновидений, мы наблюдали, как улучшалось состояние больных депрессией, при этом мы не прибегали ни к медикаментозному лечению, ни к психотерапии».

Психиатр Эрик Нофцингер, возглавляющий программу визуализации сна в Западном психиатрическом клиническом институте в Питтсбурге, также заинтересован в роли, которую играют сновидения в регулировании настроений. Ради этого он заглядывает в мозг здоровых людей и тех, кто проходит лечение от депрессии, и сравнивает его деятельность во время сна и в период бодрствования. С помощью ПЭТсканирования — а Нофцингер был среди пионеров этого метода — он обнаружил, что физиологические процессы в мозгу в фазе REM у здоровых людей разительным образом отличаются от того, что происходит в фазе REM у людей с клинической депрессией. И это заставило его предположить, что в основе основ фазы быстрого сна лежит процесс внедрения, ассимиляции дневного эмоционального опыта.

В рамочке у входа в кабинет Нофцингера висит первое созданное им с помощью ПЭТ-сканирования изображение спящего мозга. По нему видно, что лимбическая система мозга работает на полную мощность: «Когда вы сравниваете изображения мозга в фазе REM и изображение в период бодрствования, то видно, что в первом случае активация лимбической системы возрастает на 15 процентов. И это очень много, потому что при других условиях активация других участков возрастает всего на три-четыре процента. В фазе REM мы наблюдаем формирование и изменение эмоционального поведения, мы видим, как мозг занят задачей по переработке чего-то», — говорит Нофцингер, который все более и более убеждается в том, что эта задача — включение недавнего эмоционального опыта в опыт прежний.

К такому пониманию его подталкивают и собственные дневники сновидений — он вел их, когда учился в колледже. «Уже тогда я задумывался над тем, что в нашей жизни имеются эмоциональные подводные течения, проявляющиеся в сновидениях. Один и тот же сюжет в различных вариациях может повторяться на протяжении двух-трех месяцев, то есть сны отражают эмоциональное регулирование и внутренние изменения», — считает Нофцингер.

ПЭТ-сканирование своих подопечных Нофцингер проводил спустя два—четыре часа после утреннего пробуждения, так как изучение естественного суточного ритма организма показывает, что именно в этот период мы пребываем в состоянии максимальной «боевой готовности». После чего он сканировал их мозг в фазе REM и в других фазах сна. У здоровых испытуемых в период бодрствования внешние области коры, которые обрабатывают сенсорную информацию и отвечают за логическое мышление, были более активированы, чем лимбическая система и ствол мозга. В состоянии сна за пределами фазы REM эти отвечающие за принятие решений и управляющие вниманием области коры затихали, как успокаивался и тот участок мозга, который служит воротами для проникновения сенсорной информации извне.

А во время REM самый большой всплеск активности возникает в той области лимбической системы, которая называется передней частью поясной извилины. Эта область внутренней поверхности коры вступает в работу, когда появляется задача по переработке информации и, как говорит Нофцингер, «имеет отношение к улавливанию изменений в окружающей обстановке и передаче их значения в те части мозга, которые перерабатывают опыт».

Этой структурой в передней части мозга интересуются и другие ученые. Нобелевский лауреат Фрэнсис Крик в книге «Удивительная гипотеза» — в ней он размышляет о неврологических основах сознания — высказывает предположение, что передняя поясная кора является тем местом, где гнездится свободная воля, где возникает наше чувство независимо действующего «я». В своих первоначальных опытах по визуализации мозга в Национальных институтах здоровья Аллен Браун и Том Болкин также обратили внимание на то, что в фазе REM происходит пик активации передней поясной коры. В более поздних исследованиях, в которых сравнивалась работа мозга через пять минут после пробуждения и через двадцать минут после пробуждения, отмечалось, что префронтальная кора полностью активируется лишь спустя двадцать минут. Этим, на взгляд Брауна и Болкина, и объясняется, почему спросонья мы плохо воспринимаем действительность — готовность к восприятию и когнитивные умения в этот момент очень низкие.