Может каждый

– С-серый... Юра.

– Я знаю. Что у тебя за проблемы?

Серый выдохнул.

– Моя сестра, - сказал он. – Одна большая проблема. Она... – он замялся.

– Больна?

– Не знаю... Раньше она была просто дурочкой. Теперь... может стать преступницей. Мучает мать. Погубит себя... И ей ничего нельзя объяснить! Я понадеялся, что могу взять бонусы биржи и изменить её. Но Джейд сказала, что я могу изменить только себя. Я готов, если это поможет. Но я не знаю, что делать. Я не знаю, с кем посоветоваться. Кроме Кристины... тебя.

Александр откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Лицо его было непроницаемым. Серый долго ждал ответа. Его всё злее жёг стыд – за своё косноязычие, за беспомощность, за то, что не может справиться сам и сидит с умоляющим видом.

– Такое маленькое расстояние, - сказал наконец Александр, - и такой длинный путь. Но это неизбежно. Так всегда.

– Загадочно, - буркнул Серый.

– Почему ты не хочешь использовать обыденные средства?

Серый дёрнул плечом.

– Чтобы её признали недееспособной? Она моя сестра. Я не хочу её утопить. Я хочу её вытянуть.

– Никого нельзя спасти насильно.

– Физически невозможно или этически нельзя?

На лице Александра выразился интерес.

– Ты готов действовать неэтично?

«А мать в могилу сводить этично?» - подумал Серый, распаляя в себе гнев. Он надеялся, что с гневом придёт решимость. Этого не случилось. Гнетущая тяжесть опустилась на его плечи, в ней были лёд и тьма. У него перехватило дыхание и подвело живот. Руки затряслись. Серый вцепился в штанины, пытаясь совладать с дрожью, и она поднялась выше. Застучали зубы.

– Я не хочу её заставлять, - выдавил Серый. – Я хочу, чтобы ей можно было объяснить. Только это.

Джейд внимательно смотрела на него. Серый невольно покосился в её сторону, поймал её взгляд. «Слишком много эмоций, - вдруг понял он. – Слишком сильная реакция. Как во время задания...»

– Выход, - сказал Александр, - на другом уровне.

В глубине белого пола плыли белые облака. Среди них струились белые угри, проплывали белые карпы. Ещё глубже в дымке тумана летели и не могли улететь белые листья, и белые пчёлы пробирались в венчики белых цветов.

– Я вот-вот пойму, - сказал Серый. Он устало развалился на каменном стуле и смотрел в движущиеся под ногами узоры.

Джейд скрылась где-то и вернулась с чашкой тёплого молока.

– Я всегда понимаю немного раньше. Можно спросить меня.

Серый молча поднял глаза.

– Кристина не могла прямо сказать тебе – становись экспертом и у тебя будут в доступе нужные бонусы. Это против правил.

– А ты такое сказать можешь? – Серый усмехнулся.

– Я – это ты. Ты сам догадался. Поэтому могу.

– Продолжая эту же логику, - сказал он, - там не будет бонусов, которыми можно менять других людей. Нигде не будет, ни при каких условиях. Я так догадываюсь. Мне так кажется. Не знаю, почему.

Джейд вдруг хихикнула.

– Знаешь, - возразила она тепло. – Не бывает догадок на пустом месте. «Они относятся к нам лучше, чем мы думаем», вот почему.

Улыбка Серого стала шире и искренней.

– И что же там будет на самом деле?

– А вот это нам с тобой действительно неизвестно.

Серый немного поразмыслил и осторожно спросил:

– Джейд, а можно оставить тут стулья?

«Ого, - подумал Серый, входя в Дом Культуры. – Я считал, что у меня дома уныло? Это я ещё не видел настоящего уныния!» Днём свет в фойе не включали, а окна заросли пылью. Было почти темно. Вешалки пустующего гардероба торчали, как позвонки. На стенах под стеклом смутно белели какие-то бумаги. Шаги и голоса отдавались эхом. Чудилось, что в воздухе висит серая мгла. Гуще всего она почему-то была возле выставки детского рисунка. Серый отметил это и поёжился. Потом он отметил, что эмоциональная реакция у него опять слишком острая. «Профдеформация?» - предположил он и решил позже спросить у Джейд. Меньше всего он хотел заработать профдеформацию.

Стараясь не принимать окружающее всерьёз, Серый принялся размышлять о том, в каких единицах логично измерять уныние и сколько их помещается в провинциальный Дом Культуры. Может, наоборот, ДК следует считать точкой отсчёта, а уныние измерять в процентах и долях процента от ДК?

– О, книжки привезли продавать, - сказал дядя Коля. – Кажись, фантастику! Пойду приценюсь.

Он зашагал к прилавку. Серый улыбнулся вслед. Откуда-то из-под локтя вынырнула Машка и гулко зашептала:

– Вон там билетики! Юра, купи нам билетики. И книжку купи! Я давно хотела эту книжку.

Серый не стал спорить. Он заплатил за билеты и вручил Машке толстую книжку с портретом Петика на суперобложке. Бумага в книжке была бессмысленно толстая и дорогая, мелованная, словно в художественном альбоме.

Вернулся довольный дядя Коля с другой книжкой. В фойе становилось людно – прибывали зрительницы. Все они казались Серому на одно лицо, похожими на тётку Анжелу из ЖЭКа. Вроде бы он заметил у фикуса и настоящую тётку Анжелу.

Несколько минут Серый выглядывал в толпе Петика. Потом ему надоело тянуть шею и он предложил пройти в зал. Машка потребовала сесть рядом с нею в первом ряду. Серый с дядей Колей упёрлись. Настаивать Машка не стала, пожала плечами и ушла вперёд. «На «камчатке» устроимся, как в школе сидели», - дядя Коля фыркнул.

Серый с непривычки выбрал сломанный стул и чуть не грохнулся.

Захрипели, завыли старые динамики у сцены. Волосы на загривке стали дыбом. Сев наконец, Серый зажал уши. «Звукарь? – подумал он. – Я удивлюсь, если тут есть звукарь». Действительно, над пультом стояла директриса ДК. Рядом с ней суетился Петик. Серому казалось, что он должен быть выше. Директриса сама была среднего роста, но он еле доставал ей до плеча. Маленький, пухлый, пыхтящий мужичонка в скверном костюме...

– Поганец, – прошипел дядя Коля.

Серый встрепенулся.

Что-то не клеилось.

Пять минут назад Серый отметил, что стал ненормально восприимчивым. Из-за постоянных задачек на эмоциональное наполнение его чувствительность обострилась. Ничего хорошего в этом не было, но факт оставался фактом. И если в Петике крылось что-то неправильное, что-то зловещее – Серый должен был ощутить это.

Петик не понравился ему на рекламке и не нравился сейчас. Больше Серый не чувствовал ничего. Вокруг простиралась обыденная тоска, где вялое развлечение – лучше, чем никакого.