Можно ли обижать мальчиков?
Шрифт:
Так как из палаты выходить мне запретили, то до обеда я смотрел «телепередачи», которые показывали в моём окне, валялся в кровати, опять смотрел тот же канал — надоело, переключил приёмник на потолок — надоело ещё быстрее. Попробовал заснуть — не получилось. Мозг выспался на неделю вперёд, а тело требовало активности.
Встал с кровати, понаматывал круги, вышагивая по палате, решил поотжиматься — сдался после пятого разгибания рук, едва не расквасив себе нос. С прессом вышло получше — дошёл до десятки. После чего резво побежал к белому другу.
Сидя на унитазе, долго удивлялся такой неожиданной реакции организма на физические упражнения.
Закончив удивляться, обратил наконец-то внимание на находящегося слева собрата моего унитаза. Я такого ещё не видел. Может он недоделанный? Нет сиденья, крышки. Сливного бачка и того нет. Вместо него приделан кран такой же конструкции, как и на умывальнике. Только сколько я не водил рукой, вода так и не потекла. А кран оказался механическим! Кроме проворачивания рычажка влево-вправо, его ещё нужно было поднимать для подачи воды и опускать для прекращения. В общем, странная конструкция непонятно для чего предназначенная. Не жопу же тут мыть?
Осмотрев более внимательно всю комнату санузла, больше ничего необычного для себя не обнаружил. «Ну и ладно! — совсем не расстроился я, моя руки и любуясь собой в зеркале. — И так развлёк себя на полчаса — не меньше. Пора и честь знать. А то зайдёт кто-нибудь в палату, а Вячеслава нет. А где же он? А вот — разглядывает и ощупывает унитазы в туалете».
Увиденное в зеркале мне определённо понравилось, так как шрамов на лице я больше не наблюдал. На руках — та же картина. Смутно вспомнились моменты моего недолгого бодрствования, когда Мария Степановна и Валентина Николаевна гладили меня по рукам, шее и голове. Нужно не забыть и обязательно сказать спасибо этим женщинам. Тем более, что ничем другим отблагодарить их сейчас я не могу.
Вышел я вовремя, едва не столкнувшись в дверях с теми, о ком я сейчас подумал. И, не откладывая в долгий ящик:
— Спасибо, Мария Степановна и Валентина Николаевна!
— За что, Слава? — хором спросили они и, переглянувшись, засмеялись.
— За это, — я провёл руками по голове и шее, — за новую одежду, за заботу обо мне и вообще за то, что спасли и лечили меня.
— Это наша работа, Слава. — опять произнесли хором женщины, снова засмеявшись.
— Ты, я вижу, в полном порядке? — спросила Мария Степановна, провожая меня до кровати.
— Да, всё хорошо. — ответил я, усаживаясь на постель. — А что у вас? Валентина Николаевна говорила, что у вас новый пациент.
— И даже не один, вернее не одна. — остановившись у окна, сообщила реаниматолог. — В одном из цехов «Дизельмаша» произошла авария. Пострадали три женщины. Но сейчас с ними всё хорошо, и они лежат в той же палате, где был ты.
— Это из хороших новостей, хотя тебя они напрямую и не касаются. — подключилась к разговору Валентина Николаевна, сидевшая на соседней кровати. — А для тебя Слава, у нас неутешительные новости.
Женщина поднялась, подойдя к сестре, всё так же стоящей возле окна:
— На днях звонили из полиции. Дело о происшествии с тобой закрыто, как они сказали, из-за отсутствия состава преступления. Виновных следователь не нашла. Свидетелей нет. Ты ничего не помнишь. Ведь так?
Я кивнул головой.
— Но не это главное. — продолжила Валентина Николаевна, положив руку на плечо Марии Степановны, которая резко отвернулась к окну. — Они не смогли найти ни твоих родных,
ни друзей, ни знакомых, вообще никого, кто бы о тебе знал. Не помогла даже ежедневная трансляция по Ру-нету. Никто так и не откликнулся. Хотя мне непонятно, как такое вообще может быть?Ну, ещё бы. Зато мне очень даже понятно. И я был бы сильно удивлён, если бы меня кто-то узнал.
— В связи с этим у нас, а точнее у Марии Степановны, к тебе есть очень серьёзный разговор. — Валентина Николаевна замолчала, глядя на свою сестру.
— Ну, ладно. — сказала она, видя, что та никак не принимает участие в разговоре. — Так как за это время твоя семья не нашлась, и неизвестно найдётся ли вообще, то Мария Степановна предлагает тебе …
— Я вас слушаю, Валентина Николаевна. — подтолкнул я заметно волнующуюся женщину. — Что хочет предложить мне Мария Степановна?
— В общем, ты ей понравился, и она хочет тебя усыновить. Что ты скажешь на это? — выпалила Валентина Николаевна, вопросительно уставившись на меня.
Мария Степановна же с такой силой сжала подоконник, что он начал потрескивать от созданного её пальцами напряжения.
— Ты можешь подумать столько, сколько нужно. Никто тебя не торопит. И без твоего согласия ничего не будет. — быстро проговорила она, повернувшись ко мне.
Да уж. Как говорится, шок — это по-нашему. Не ожидал я такого предложения. Да я вообще не думал ещё, что буду делать после выздоровления и выписки из больницы, как и на что буду жить. Хорошо, хоть медицина у нас бесплатная. Стоп, это у нас там она бесплатная. А у них тут — это ещё вопрос! Я, задумчиво прищурив глаза, посмотрел на врачих, всё также стоящих около окна и держащих друг друга за руки.
Что это? У меня галлюцинации? Что за нимбы вокруг их голов. Или это солнечный свет играет со мной шутки. Да нет же. Опустив взгляд, я увидел, золотое мерцание вокруг всей женской композиции. А наибольшее свечение исходило от сцепленных рук целительниц, на которые свет никак не мог падать, так как они скрыты от него женскими фигурами.
Помотал головой — не помогло, свечение никуда не делось. Крепко зажмурил глаза, да ещё и потёр их руками.
— Что с тобой? Болят глаза?
Когда я их открыл, обе целительницы сидели возле меня, встревожено вглядываясь в моё лицо. Внимательно осмотрев их головы и руки, я, не углядев никаких следов неположенного свечения, облегчённо вздохнул:
— Нет. Просто, что-то попало в глаз. Может ресничка?
Хорошо, что они начали уже отрастать. Да и на голове появился колючий ёжик. Так что я уже не совсем лысый.
Но что же мне ответить на сделанное предложение? Хотя о чём тут можно рассуждать? Было бы мне семнадцать лет, тогда можно было бы поискать какие-то варианты. А когда тебе всего тринадцать, то или в детский дом (есть, наверное, тут такие заведения), или в беспризорную шпану. Иначе не выживешь. И что-то не по душе мне оба эти варианта. Да и Мария Степановна тоже мне понравилась.
Видя, что я больше ничего не говорю, женщины поднялись, собираясь оставить меня одного.
— Подождите, Мария Степановна. Я уже подумал. — остановил я их. — И я согласен.
Первой бросилась меня обнимать и целовать Мария Степановна. Но и Валентина Николаевна ненамного задержалась. Обе женщины плакали и смеялись одновременно, тиская меня с двух сторон. Даже мне всплакнуть захотелось.
От такого конфуза (ведь мужчины не плачут — мужчины огорчаются, а огорчаться повода не было) меня спасли всё та же Марь Ванна и её ароматная тележка.