Мрачново

Договорить ей не дали. Сзади похлопал по плечу подсолнух Сергей, вымахав из семочки, залетевшей под порог дома, в полтора роста Черепушкиной за какие-то мгновения.

— Я дико извиняюсь, царица. Сам я не местный, завезён с юга, но мне что делать прикажете, когда пчёлы на морду сядут? Терпеть или отбиваться?

— Опыляться! — почти рявкнула Ядвига, желая одновременно заплакать, от того что и мёда ей не видать, и начать убивать всё вокруг, чтобы не видело, как она тот мёд украдкой ложкой будет в ночи есть.

Но компромиссный вариант пришёл в голову тот час, как подсолнух Сергей сложил руки на груди и почесал чёрный подбородок с семечками.

— Давай ты лучше потерпишь, а? Я ведь и семок могу попросить.

Такого поворота подсолнух Сергей не ожидал. Ведь из тех семечек он собирался в течение пары часов вырастить себе подобных собратьев в кепках-козырьках и сестёр с чёрными глазами. С ними уже будет веселее ходить по округе и плеваться на землю новыми порциями семечек, чтобы новых подсолнухов плодить.

А вот от мысли, что семки его кто-нибудь сгрызть может, пришёл в истинный ужас. И хорошо, что голуби с воробьями улетели, а то пернатые тоже до семок охочи.

— Тысячи извинений за беспокойство, старшая, — откланялся тут же подсолнух, сделал реверанс, дополнил его эффектным па и скрылся за пожёванной чудищем огородным изгородью уже сделав колесо, как профессиональный акробат.

«Чёрный, трёхцветный, забавный», — подумала Ядвига, умело подсчитав чёрный цвет семечек, жёлтый цвет листиков и зелёный цвет стебля-тела и тощих рук-ног: «только диспропорцией мордой-лица выделяется. Но это пока первые пчёлы не прилетели».

И тут Ядвига поняла, что все к ней обращаются как могут. Это означало, что никто толком не знает, как её называть. Но кем она сама себя считала? Если так будет продолжаться, то она и имя своё скоро забудет. На пустой желудок и голова такой же пустой становится.

Но над этим вопросом она, как следует, подумает, когда пчёлы освоятся и принесут хоть ложку мёда.

Можно сразу в рот. Только это можно назвать правильной логистикой.

А вот второй вопрос уже подтачивал серое вещество не меньше — почему же её никак не признавали звери и птицы по округе?

Или договор на них не распространялся? Или, может, у них другая-какая повелительница-пробудительница имеется?

И кто, вообще, посмел в лесу её зелёную армию поломать? Что ещё за козёл?

Много было вопросов у Ядвиги Черепушкиной, успевай только искать ответы.

Глава 27

Дух, души!

Даже когда случается какая-нибудь неприятность, всегда можно найти повод для радости. Вот и сейчас старший Адов не собирался впадать в уныние.

Разве подгоревший дом — повод для беспокойства?

Да и пчёлы, полетают, повоюют, пыльцы наедятся, а потом домой вернутся. Не птицы они, в конце концов, чтоб в тёплые края махнуть. Никуда не денутся, посудил Михаэль. Сколько ни гуляй, всё равно домой придёшь.

После звонка агента хотелось петь и плясать, и снова готовиться к предстоящему концерту. Михаэль уже представлял, как толпы фанатов будут ночевать под его забором в надежде получить вожделенный автограф. Как будет рукоплескать ему публика, а какой-нибудь очень важный и популярный монстр вручит заслуженную награду.

Медаль, может, отольют или кубок. Кубок — это, конечно, лучше, в него мёду можно налить и ложкой есть. А медаль бы Блоди подарил, если та будет шоколадной. А дом, ну, как-нибудь восстановится силой Чердачного. Что там ремонтировать-то? Обои только переклеить. С этим и жена справится. Только забор повыше поставить надо будет. А то этот маленький фанаты быстро уронят, прорвутся на участок и порвут звезду на сувениры.

Да и бассейн теперь пора заводить. Звёзды должны греться в лучах славы у бассейна. Строить его легко, как баню. Складывай кирпичики на кирпичики — делов-то. Не глубинный, а каркасный выходит, но монолитный. Чтобы один раз залил водой и с концами.

В этом плане Михаэль был полностью солидарен с Марой, тем более, у той план был готов. Сложно спорить с дочкой, когда та в силу пошла. То демонокозла пробудила, то голос поставила, а теперь, вон, как красиво палочкой на груде мусора чертит.

Талант же!

А всё потому, что талантливый монстр гениален во всём. И в разрушении, и в творческой жилке.

Радовался Михаэль и тому, что успел из дома забрать всё самое ценное: удочки и палатку. Так и среди цивилизации жить можно. Знай себе, лови рыбу в реке, куда все давно только велосипеды, да монетки кидают. А ночевать можно на каждой остановке, пока Монстровиденье не начнётся.

Правда, палатка пригодилась гораздо раньше, чем предполагал оборотень. Из неё выйдет отличное временное жилище для Блоди, пока идёт перепланировка в подкопчённой спальне.

Всяко лучше, чем под открытым небом ночевать. Особенно в свете последних событий. А то мало ли какой фруктовощ с неба прилетит?

Да и странные эти фруктовощи пошли. Ногами бегать научились, теперь не животные их жрут, а зверью самому от растительности убегать требуется.

А дальше что будет? Вдруг назавтра крылья отрастят? От этих фруктоголовых всего ожидать можно. Так что лучше укрыться в палатке. На худой конец — в бане забаррикадироваться. И какого-нибудь нового козла призвать. Пусть разбирается.

Пока всё стихло, принялся Михаэль разворачивать новую крышу над стройкой. Крыша — штука в хозяйстве нужная, полезная… Пока не уедет. Но от этого никто не застрахован. Особенно, когда в одном посёлки живут люди и монстры.

— Хоть я и медведь, но запаслив как белка, — будучи довольным собой пробормотал Михаэль. — Мёда, Блоди, у меня много. Бери и пользуйся. Протянешь месячишко-другой, а там мы уже со славой возвратимся.

— Каким ещё Славой? — возмутилась вампирэсса. — Нам самим теперь есть нечего. Все магазины закрылись. У меня уже тортонедостаточность началась.

— С такой славой, которая есть не просит, — успокоил её оборотень.

Однако затишье было недолгим. На улице что-то громко затарахтело, зафыркало, и оборотень оставил на время работу по развёртыванию крыш и палатки. Прислушался. Звук доносился со стороны загородной трассы и определённо приближался.

— Кажется, где-то поблизости развернулся портал в ад, — заметил Даймон. — Может мои родственники нагрянут? А? Ну, за козла спросить.

— А ты его в аренду, что ли, призывал?

— Это не я, это Мара, — тут же перевёл стрелки брат.