Мрачные истории, как вы любите
Шрифт:
— Можно сказать и так. Дедушка Джеймс и бабушка Элиза усыновили твоего папу, когда он был совсем малышом. Это не совсем одно и то же, если бы папа вырос в приюте, и, скажем, в двенадцать лет его бы усыновили.
— Папа говорит, что дедушка почти не разговаривал с ним после смерти бабушки Элизы. Говорит, бывали дни, когда они едва обменивались парой слов. Но с тех пор как он переехал жить к нам, они с Вилли сидят там и болтают без умолку.
— Хорошо, что они ладят друг с другом, – сказала Шэрон, но нахмурилась, глядя на мыльную воду. – Думаю, это удерживает твоего дедушку в этом мире. Он очень стар. Ричард появился у них поздно, когда Джеймсу и Элизе было уже за пятьдесят.
— Я не думала, что таким старым людям разрешают усыновлять детей, – сказала Рокси.
—
— Мне кажется, папа не очень любит дедушку, – тихо произнесла Рокси.
Мать еще больше понизила голос, так что её едва можно было расслышать за последними булькающими смешками из раковины.
— Не любит. Но знаешь что, Рокс?
— Что?
— Так бывает в семьях. Ты вспомнишь об этом, когда у тебя будет своя.
Рокси не собиралась заводить детей, но если бы их завела, и один из них оказался бы таким же, как Вилли, то, скорее всего, у неё возникло бы непреодолимое искушение отвезти его в самый дальний темный лес, высадить из машины и просто оставить там. Как та злая мачеха из сказки. Она на мгновение задумалась, не странные ли мысли возникают у неё в голове, но затем решила, что нет. Однажды она услышала, как отец сказал матери, что потолком карьеры Вилли может стать упаковка продуктов в магазине "Крогер".
Джеймс Джонас Фидлер — он же дедушка, он же дед, он же старик — выбирался из своей комнаты (которую Шэрон называла берлогой, а Ричард — логовом) ради приёма пищи, иногда сидел на заднем крыльце и курил сигарету (по три штуки в день), но в основном оставался в маленькой задней спальне, которая до прошлого года была маминым кабинетом. Изредка он посматривал маленький телевизор на комоде (три канала, без кабельного телевидения), но большую часть времени либо спал, либо молча сидел в одном из двух плетеных кресел, глядя в окно.
Но когда к нему заходил Вилли, он закрывал дверь и начинал рассказывать. Вилли слушал, а когда задавал вопросы, дедушка всегда отвечал на них. Вилли знал, что большинство ответов были неправдой, а большинство советов деда было плохими (Вилли учился в школе для отстающих не потому, что был глупым, а потому, что это давало ему возможность думать о более важных вещах), но ответы и советы ему всё равно нравились. И чем безумнее, тем лучше.
В тот вечер, когда мать с сестрой обсуждали их на кухне, Вилли снова спросил деда — просто чтобы проверить, совпадают ли его ответы с предыдущими, — какая была погода в Геттисберге [210] .
210
Битва при Геттисберге — самое кровопролитное сражение в ходе Гражданской войны в США, произошедшее 1—3 июля 1863 года в округе Адамс штата Пенсильвания и считающееся переломной точкой в конфликте.
Дед потёр пальцем под носом, словно нащупывая щетину, и задумался.
— День первый, облачно и около 70 градусов. Неплохо. День второй, частичная облачность и 81 градус. Терпимо. День третий, день атаки Пикетта, 87 градусов, и солнце било по нам молотом. Не забывай, мы были в шерстяных униформах. От нас всех разило потом.
Прогноз погоды совпадал. Пока всё хорошо.
— Ты действительно там был, деда?
— Да, — без колебаний ответил дед. Он провёл пальцем под носом и над верхней губой, затем начал ковырять жёлтым ногтем
в оставшихся немногочисленных зубах, вытаскивая волокна ростбифа. — И выжил, чтобы поведать тебе эту историю. А многие не выжили. А хочешь узнать о 4 июля, Дне независимости? Люди стали забывать об этом дне, потому что битва уже закончилась. — Он не стал дожидаться ответа Вилли. — Лил проливной дождь, грязь засасывала сапоги, мужчины плакали, как дети. Ли [211] на своём коне...211
Ричард Генри Ли — американский политик, участник Войны за независимость США.
— Травелер.
— Да, Травелер. Ли на своём коне был впереди. На его шляпе и на сиденье его брюк была кровь. Но не его кровь. Он не был ранен. Тот человек был дьяволом.
Вилли взял с подоконника бутылку (на выцветшей этикетке было написано "Хайнц Релиш") и начал наклонять её из стороны в сторону, наслаждаясь сухим шелестом мертвых светлячков. Он представил себе шум ветра в траве на кладбище в тот жаркий июльский день.
— Расскажи про знаменосца.
Дед провёл пальцем между носом и губой.
— Ты слышал эту историю уже раз двадцать.
— Расскажи только конец. Это моя любимая часть.
— Ему было двенадцать. Он поднимался на холм рядом со мной, высоко держа флаг "Звёзды и полосы" [212] . Конец флагштока был закреплён в маленьком жестяном стаканчике на его поясе. Тот стаканчик сделал мой друг Мика Леблан. Мы уже были на полпути к Семетери-Хилл, когда мальчика ударило прямо в горло.
— Расскажи про кровь!
— Его губы разошлись. Зубы были стиснуты. Думаю, от боли. Кровь хлынула между ними.
212
Неофициальное название первого флага Конфедеративных Штатов Америки, использовавшегося во время Гражданской войны в США.
— И она блестела...
— Верно. — Палец быстро прошёлся под носом, затем вернулся к зубам, где ещё оставалось одно упрямое волокно. — Она блестела как...
— Как рубины на солнце. И ты всё это видел.
— Я же говорил. Я поднял флаг Конфедерации, когда тот мальчик упал. Я пробежал с флагом ещё двадцать шагов, и мы почти достигли скалы, за которой прятались янки, но нас отбросили назад. Когда мы отступали, я нёс флаг вниз по холму. Старался перешагивать через трупы, но их было так много, поэтому не смог перешагнуть через все.
— Расскажи про толстяка.
Дедушка потёр щеку, затем снова кожу под носом.
— Когда я наступил ему на спину, он пукнул.
Лицо Вилли исказилось в беззвучном смехе, и он обхватил себя руками. Так он делал всегда, когда ему было весело, и всякий раз, когда Рокси видела это перекошенное лицо и самообъятия, она лишний раз убеждалась в том, что его брат — чудик.
— Вот! — сказал дед, наконец, вытащив длинную нить говядины. — Покорми светлячков.
Он протянул кусочек мяса Вилли, который бросил его поверх мертвых светлячков в банку из-под "Хайнца".
— Теперь расскажи про Клеопатру.
— Какую часть?
— Про баржу.
— Аха, про баржу, значит? — Дедушка погладил ногтем подносовую бороздку. — Что ж, можно и про баржу. Нил был так широк, что мы едва видели другой берег, но в тот день он был гладкий, как животик младенца. Я держал руль...
Вилли подался вперёд, заворожённый.
Вскоре после того дня, когда Вилли делал лицо клоуна из картофельного пюре, он сидел на обочине после дождя. Вилли снова опоздал на автобус домой, но не расстроился из-за этого. Он наблюдал за дохлым кротом в канаве, гадая, смоет ли того бурлящая вода в канализационный сток. Мимо проходила пара здоровенных парней, обмениваясь ударами в плечо и различными нецензурными остротами. Увидев Вилли, они остановились.