Мрак над Джексонвиллем

Она зашифровала письмо, вставила его в аппарат, набрала номер, а Хейс тем временем сжег черновик. Замигала надпись: «Номер занят». Сэм в отчаянии хрустнула пальцами:

– Черт!

– Думаю, лучшее, что мы сейчас можем сделать, так это немножко отдохнуть в камерах. До приезда солдат будем дежурить по очереди, – решил Уилкокс. – А пока я сменю Стивена.

Он взял шляпу и вышел.

Марвин вертел в пальцах карандаш и смотрел на него в глубокой задумчивости.

– Чего я никак не могу понять… – начал он.

– Да? – коротко отозвалась Сэм, все еще склонившись над факсом.

– Так это что происходит с тараканами.

– А что с тараканами?

– Они порезали меня, Сэм; ты видела когда-нибудь тараканов, способных кого-то порезать? И в пять минут оккупировать целое кладбище?

– Наверное, они просто переродились. Лос-Аламос вполне может оказаться тайным Чернобылем…

– Есть индейская легенда о том, что тараканы – не насекомые, а пятнышки мрака… – сказал вдруг бесшумно вошедший Бойлз.

Марвин и Саманта разом обернулись.

– Простите?

– Я говорил о том, что одна индейская легенда гласит, что тараканы – вовсе не насекомые, а рассеянные по всему миру кусочки мрака. Мне рассказал ее старый Леонард. Согласно легенде, в небесах некогда произошла страшная битва между богом Света – Солнцем, влюбленным в богиню Жизни, и богом Тьмы, Луной, влюбленным в богиню Смерти, – каждый считал себя блистательнее и важнее другого. Бог Тьмы проиграл битву и рухнул в хаос, вызвав тем самым настоящий обвал мрака. Коснувшись земли, мрак разбился на мельчайшие кусочки – из них и родились тараканы. Они – глаза и уши бога Тьмы, посланники несчастья, ибо с момента своего падения бог Тьмы, пребывая в хаосе, беспрестанно стремится уничтожить мир, созданный богом Света. От его любовных утех с богиней Смерти родились вампиры, призраки и прочие существа, выходящие за грань понятия «человек».

– Красивая легенда и очень кстати в данной ситуации; ну спасибо, Стивен, хорошо ж вы нас утешили!

– Простите, мисс; вечно я болтаю лишнее.

– А как звучит имя бога Тьмы? – спросил Марвин; легенда явно заинтересовала его.

– Его имя на индейском наречии означает «Тот Кто Противодействует», ученые переводят это словом «Версус».

– «Версус»… Может, он числится в картотеке Интерпола? – с невинным видом предположил Марвин.

– Ой, как смешно, Марвин! Так вот, если вы еще не совсем утратили интерес к научным фактам, могу сообщить, что тараканы – это ночные прямокрылые, и во многих языках мира их название восходит к нидерландскому «kakkerlak», что, в свою очередь, происходит от латинского «cancer» – «канцер», то есть «рак». Ну и кто же дежурит первым?

Она вышла, не дожидаясь ответа.

Бойлз расстегнул портупею.

– Вот это и в самом деле звучит совсем неутешительно – какого, спрашивается, черта этих тварей окрестили «раком»?

– Наверное, потому, что они плодятся и расползаются совсем незаметно… – задумчиво предположил Хейс.

Френки споткнулась и ухватилась за Дака. Почувствовала, как его горячая рука обхватила ее запястье, и оба они невольно прижались друг к дружке. Он молча шел вперед, освещая путь во тьме карманным фонариком.

– Еще далеко? – спросила Френки; ее бил озноб.

– Нет.

Они шагали по голому каменистому плато, усеянному высокими, вертикально стоящими скалами цвета охры. Френки потрогала пальчиком одну из них.

– Обалдеть, до чего эротичны. Значит, это сюда ты ходишь с подружками?

Туча закрыла луну, и не было видно, как Дак покраснел. Он пожал плечами. До чего же странный парнишка, подумала Френки. Ничего общего с той шпаной, которую она обычно цепляла себе на хвост. Никаких приступов ярости, никакой дерготни, истерик, оплеух по губам – когда слишком уж развыступаешься, – никаких мерзких объятий на продавленных кроватях, усыпанных пеплом от сигарет. Нет, этот парень если уж ведет тебя куда-то, то исключительно чтобы показать тебе озеро под луной. А вовсе не затем, чтобы предложить дозу кокаина на заднем сиденье какой-нибудь грязной тачки и там же потом тебя натрахать. Ей бы следовало встретить его раньше. А теперь – к чему все это? Она вздрогнула. Ну что за мысли? И что за истина вертится у нее на грани сознания?

Дак повернулся к ней:

– Почти пришли. Ты не устала?

– Я? С чего вдруг? Да я вообще чемпион по части пеших прогулок. Куда это ты уставился?

– На твои волосы. Когда светит луна, от них исходит серебряное сияние. Они светятся. Ты словно ангел, спустившийся из мрака.

– Фу, куда тебя понесло; ты меня пугаешь.

Дак улыбнулся, они прошли еще несколько шагов, и внезапно оно оказалось прямо перед ними. Соляное озеро. Сверкающее разноцветными искорками в молочно-белых лунных лучах – словно покрытое инеем зеркало посреди каменной пустыни.

– Как красиво, – прошептала Френки, – будто огромная нетронутая упаковка суперчистой пудры!

– Мне бы хотелось кататься с тобой на коньках, – тихо проговорил Дак, – всю долгую летнюю ночь – как на чемпионате мира, – мы бы вальсировали в пустыне, а в зрительном зале сидели бы хамелеоны и смотрели на нас.

– Мне так хорошо здесь с тобой…

Она прижалась к нему. Он погладил ее волосы:

– Знаешь, ты и вправду похожа на ангела. Мой ангел. Спустившийся на землю только ради меня. Чтобы взять с собой в Королевство Любви.

– Не говори так, не то я, черт возьми, разревусь.

Глаза у нее были закрыты. Дак вдохнул поглубже, набираясь храбрости, склонился к ней и коснулся губами ее губ. Они были холодными и нежными. Он весь горел. Она ответила на поцелуй поцелуем, потом вдруг резко отшатнулась от него:

– Но разуй же глаза, Утенок Дак, ты что, не видишь, что я – шлюха распоследняя? Не видишь, что я наркотой пропиталась по самые уши, без дозы уже и уснуть не могу, что я – жалкая дрянь? На что ты надеешься? Ничего у нас с тобой не получится, ничего!

Слезы застилали ей глаза, она вырвалась и бросилась бежать. Дак кинулся за ней. Спотыкаясь о камни, она беспрестанно ругалась. Он рванулся вперед, ухватил ее за майку, почувствовал, как треснула ткань. Френки взвыла, несколько раз стукнула его носком туфли и опять побежала – с голой грудью; ее белая кожа светилась в лунном сиянии, словно соляное озеро, словно она и озеро состояли из одного вещества, были едины, связаны узами родства с ночью и тьмой.

На белой коже спины выделялись три темных пятна, и, когда луна коснулась их, они засветились. Три звезды, выбитые на коже его любимой. На какой-то момент он замер в растерянности, глядя на зажатую в руке майку, затем опомнился, швырнул ее на землю и рванул со всех ног.

Слишком поздно. Рев мотора разнесся над пустыней, разрывая тишину. Ящерица испуганно метнулась ему под ноги. На мгновение его осветили фары – и двинулись в направлении шоссе. Ему оставалось лишь отправиться пешком. Он понюхал руки: они все еще хранили запах ее духов. Она считает себя недостаточно чистой, недостойной счастья. Он сумеет ей объяснить. Неважно, чем она там занималась. Прошлое не имеет значения. Прошлое умерло, и Дак Роджерс стоит в пылающих вратах будущего. И хочет шагнуть туда вместе с ней.