Мраморный меч

Тера вновь посмотрела на окно, на холодную пухлую луну, которая равнодушно взирала на нее. Потом на дверь, ожидая появления своего принца, любимого Луи, который не мог так с ней так поступить! Нет, он наверняка сейчас крался по темным, пустым коридорам и спешил к ней. Луи, ее Луи никогда не бросил бы.

– А теперь будь хорошей девочкой и дай мне вколоть тебе лекарство. Ну не расстраивайся, ненавижу, когда ты плачешь. Давай руку! – недовольно крикнул Освальд, когда услышал тихий, на грани слышимости всхлип. По ее щекам потянулись прозрачные дорожки слез, оседая на подбородке крупными каплями. Отвратительное зрелище. Освальд скривился и приблизился к жене, указывая кивком головы на шприц в своих пальцах. Тера сквозь слез посмотрела на него, потом на лекарство и неловко помотала головой, пряча руки за спину.

Этот детский протест вызвал приступ злости. Освальд ненавидел, когда ему перечили, особенно если это была она. Еще раз повторив требование и, увидев поджатые губы и отрицательный ответ, он разозлился сильнее. Ударил раскрытой ладонь, до резкой боли, звонкого шлепка и глухого стона. Размяв руку, Освальд посмотрел на дрожащую Теру, которая тихо плакала и прижимала тонкие пальцы к покрасневшей и медленно пухнущей щеке.

– Зубки решила показать? Поверь, я тебе их выбью, хоть чем-то ты будешь полезна. Страшная плоскодонка. Ни на что ни годная. И как только родители смогли уговорить меня женится на такой…

– Кроме меня, никто бы не согласился, – неожиданно даже для себя хрипло сказала Тера и шмыгнула носом. Болел язык, кажется, она его прикусила, горела щека и на губах скапливалась кровь и мелких ранок.

– Что ты сказала?

Тера не знала, откуда у нее столько смелости или глупости. Сейчас это было уже не важно. Мир рухнул, сорвались старые обои с яркими цветочками, обнажая реальность. Луи не придет за ней, а Освальд не прислушается, вновь ударит за неповиновение. Никому в этом доме нет до нее дела. Она была чужой и это никогда не изменится. Ничего уже не измениться.

Ей нечего терять.

– Я сказала, что, если бы меня не продали, ты бы так и остался один. Ни одна женщина никогда бы не согласилась жить под одной крышей с таким монстром, как ты, – тихо ответила она и вскрикнула, когда ее вновь ударили по лицу.

Освальд злился, он был в ярости, поэтому накрутил распущенные волосы на кулак и потянул. Перед глазами полыхнуло и кожу обожгло болью. Боль была настолько ослепляющей, что Тера не заметила, как он порвал рукав рубашки и с силой вставил иглу в кожу. Дыхание перехватило от резкого жара, прокатившего по телу и ноющей боли в руке, как бы он ей вены не порвал своим варварским отношением.

Еще раз намотав волосы на руку, он потянул ее в сторону, отчего Тера вновь застонала и упала на твердый пол, ударившись виском и боком. Она лежала на полу ни жива, ни мертва, смотрела на ножки постели сквозь ворох волос и плакала. Все было кончено.

– Вставай и подготовься. А лучше умойся, мне не доставляет никакого удовольствия смотреть на твое зареванное лицо, – прочеканил Освальд и отложил использованный шприц. Он убрал все обратно в комод и достал свою книжечку, когда заметил, что Тера не встала. Она так же лежала на полу, дышала прерывисто и смотрела на кровать так, словно не видела ее. – Ты долго ещё будешь лежать без дела? Не зли меня, иначе пожалеешь.

Тера никак не отреагировала, лишь задышала прерывисто и со свистом, словно ей что-то мешало. Прикрыв глаза, она подавила в себе нарастающую панику, которая резко сменилась апатией. Что он ей сделает?

Я и так жалею о каждом прожитом дне рядом с тобой, Освальд.

– Вставай, иначе будешь спать на полу.

– Ненавижу тебя, – она выдохнула эти слова неосознанно. Они были такими же естественными, как воздух, такими же легкими и правильными. Тера даже не обратила на них внимания, не отдавала отчета своим действиям.

К сожалению, Освальд ее услышал. Он круто развернулся на пятках и посмотрел на нее с нескрываемой яростью и презрением.

Первый удар стал неожиданностью. Он выбил воздух из легких и осел в теле пульсирующей болью. Второй удар ногой по животу был предсказуемым, третий по груди и рукам закономерным. Освальд отдавался этому процессу так же, как отдавался своей науке, полностью и от души. Еще, еще и еще. Болело все тело, она дышала через раз и тихо стонала, безуспешно защищала голову и живот, которые болели сильнее всего. Тера не кричала, не откатывалась, лишь смотрела перед собой и ловила каждый удар, растворялась в боли.

Теряла себя.

Каким-то шестым чувством она понимала, что эта ночь могла стать для нее последней. Были ли у нее сожаления? Скорее нет, чем да. Ее уже не существовало. Сначала погибла одна крошечная часть, во время свадьбы она навсегда распрощалась с детством и своими мечтами, потом другая, когда Освальд поднял на нее руку. Она умерла, когда узнала о свадьбе человека, которого любила больше жизни. Кто у нее остался? Что у нее было кроме вспышек счастья?

Ничего.

Казалось, она оглохла, потому что больше не слышала злых слов Освальда. По виску потекло что-то теплое и мир погрузился в долгожданную тьму.

Стало спокойно.

***

Миссис Пикфорд стояла в столовой и смотрела на псину, которая лежала под кустом алых роз. Этот пес ее раздражал одним своим наличием в особняке, однако сейчас тот постоянно выл, отчего болела голова, и не отходил от куста, лишь рычал, когда кто-то подходил ближе. Странное поведение для этой шавки, обычно он был более спокойным.

– Дорогой, – миссис Пикфорд обернулась и посмотрела на сына, который спокойно разрезал омлет на равные, маленькие части. – Почему эта собака лежит под кустом уже вторые сутки?

– Не знаю.

– Где пропадает эта девчонка? – уже раздраженно поинтересовалась она и отошла к столу, на котором стояла одинокая белая роза в тонкой вазе. Когда эта несносная девчонка вернется, она покажет ей, что значит уезжать из дома никого не предупредив. Она села за стол и тут же принялась за еду, которую перед ней выставила старая гувернантка. – Марта, проследи, чтобы эта шавка не разрыла всю землю. Уж очень рьяно он роется вокруг этого куста по ночам.

5

Кайя складывал свои конспекты и перья в небольшую тканевую сумку с земляными пятнами. Осмотревшись по сторонам, он аккуратно положил минерал размером с кулак туда же и только тогда свободно выдохнул. Теперь сумку следовало спрятать от любопытной сестры и родителей, которые с минуты на минуту вернуться с полей. Точнее с поля вернется мачеха, неся в руках большую корзину с овощами, а отец придет из шахт.

– Ты чего тут делаешь?

От неожиданности он слишком поспешно спрятал сумку под подушку, на которую тут же сел. Сердце все еще трепетало в груди и руки дрожали от страха, ведь его не должны были заметить. Этого Кайя боялся больше, чем предстоящей ночи.